Скажи миру – «нет!»

Чего у него нет:
Умному дай голову,
Трусливому дай коня,
Дай счастливому денег…
И не забудь про меня.

Пока Земля еще вертится —
Господи, твоя власть! —
Дай рвущемуся к власти
Навластвоваться всласть.
Дай передышку щедрому
Хоть до исхода дня.
Каину дай раскаянье…
И не забудь про меня.

Я знаю, ты все умеешь,
Я верую в мудрость твою,
Как верит солдат убитый,
Что он проживает в раю,
Как верит каждое ухо
Тихим речам твоим,
Как веруем и мы сами,
Не ведая, что творим!

Господи, мой Боже,
Зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится
И это ей странно самой,
Пока ей еще хватает
Времени и огня,
Дай же ты всем понемногу…
И не забудь про меня.

* * *

Странно, но я проснулся минут за пять до того, как мне надо было заступать на дежурство. Но костер горел еле-еле, возле него базарили, посмеиваясь, Колька и Арнис. Колька читал литовцу разную похабень, которую при девчонках в нашей компании толкать было не принято – до меня донеслось: «У Адама шишка – во, а е…ть-то некого…» Я усмехнулся и удобней устроился под одеялом. Я выспался. Хотелось отлить, но, раз уж сейчас вставать, то полежу. Арнис захихикал, потом спросил: «Сколькоо врэммени?» – и отправился будить нас с Сергеем и Олегом Фирсовым. Я решил не доставлять ему удовольствия отвесить мне пинка по ребрам и сел за секунду до того, как он занес ногу.

– Доброе утро, – кивнул я, хотя было два ночи. – Вы еще посторожите, а я пойду по делам.

Все по той же укоренившейся уже туристской привычке мы отрыли яму для туалета – за кустами ниже по склону, где можно было чувствовать себя в относительном уединении. Кто-то уже разместил на развилке дуба «указатель» – палку, концы которой с вырезанными буквами указывали на две стороны ровика:

Посмеиваясь, я начал делать свои дела – и…

А это что?! Мне в какую-то секунду показалось, что уже рассветает, – в принципе, в начале июля это можно различить уже в два ночи. Но, во-первых, для рассвета это зарево было слишком уж ярким и локальным.

Во-вторых, как ни крути, а рассветов на юго-востоке не бывает.

Я так обалдел, что продолжал стоять, когда, зевая, подошел Фирсов и пристроился рядом. (Я, если честно, терпеть не могу делать свои дела при ком-то еще, даже при мальчишках.)

– Ты чего, окаменел? – Он толкнул меня плечом и снова зевнул.

– Смотри. – Я щелкнул резинкой штанов. Олег еще не вполне проснулся, поэтому тупо уставился мне между ног, и я дал ему подзатыльник: – Да вон туда!

Надо сказать, в проснувшемся виде Фирс кое-какие вещи соображал быстрее моего.

– Пожар, – сообщил он.

– Лес горит? – Мы поменялись ролями, теперь я плохо понимал, что к чему.

– Да какой лес… – озабоченно сказал Олег. – Настоящий пожар. Дом горит… или еще что-то… но построенное что-то…

– Часовые, блин! – рявкнул Колька. – Ну мы же спать хотим!

Мы сменили ребят, так ничего им и не сказав. Больше того, я и Сергею ничего не сказал – уж не знаю, почему. Мы посидели минут пять. Фирс употребил это время на то, чтобы отхватить от остатков косули кусок остывшего мяса. Сергей долго и уныло-сонно о чем-то думал, потом встрепенулся и сообщил:

– Пойду умоюсь.

Он исчез куда-то по направлению к роднику. Через минуту поднялся и я:

– Пройдусь вокруг холма… А ты кончай жрать, завтракать будет нечем.

Естественно, что первым делом я устремился смотреть на зарево. Оно имело место по-прежнему, хотя вроде бы приугасло как-то…

– Между прочим, – Сергей подошел почти бесшумно, – наш костер видно издалека.

– Не так далеко, как это. – Я вытянул руку. – Видел?

– В кино так горят дома, – тихо сказал Сергей. – Давно?

– Я встал – уже горело. А ребят я не спрашивал.

– Как думаешь, далеко? – быстро спросил Сергей.

– Кто его знает… Ночью огни кажутся ближе… Нет, не знаю, – решительно помотал я головой. – Но завтра мы идем почти туда.

– Ну, завтра и увидим, – хлопнул меня по спине Сергей. – Пошли к костру?

– Я пройдусь вокруг холма, – решил я все-таки исполнить свое первоначальное намерение.

– Давай…

…От страха перед ночной темнотой леса меня излечила раз и навсегда моя первая и последняя одинокая ночевка в лесу на берегу Прорвы. Конечно, тут не Прорва, и тут есть не воображаемые страхи; вон кто-то утробно взревел где-то за луговиной. Интересно, Фирс знает, кто там ревет?

Гулко отозвалась земля. Послышалось многоголосое ржание, я ощутил ногами вибрацию, а через минуту различил на луговине текущую реку конского табуна. Это было красиво, мне всегда нравились кони; больше их только волки и собаки. Я даже мечтал научиться ездить верхом, но у нас в Кирсанове было негде.

Кони резко ушли куда-то влево, в урочище. Я продолжал стоять на месте, всматривался и вслушивался. Нет, ничего. Нигде – ни единого признака человека… кроме пожара. Неужели потеряли наш след? Хорошо бы…

Я вздохнул и зашагал вверх, к костру.

* * *