Скалолазка и Камень Судеб

Кувырком прокатилась по полу. Остановилась, воткнувшись в ноги Эрикссона, который стоял посреди ледовой каморки.

– Ну, Марк! – с негодованием произнесла я, поднимаясь и опираясь на него. – Никак не ожидала от вас подобной выходки! Вы слышали о таком слове – «дисциплина»?

Нащупала фонарик на поясе и включила его. Луч ударил в лицо археологу, и я неожиданно обнаружила, что держу за плечо совершенно иного человека. Чтобы стать таким, Эрикссону нужно подрасти на две головы, раздаться в плечах и отпустить длинную нечесаную бороду. Но самое главное – нужно иметь такое же бездумно-дикое лицо, при взгляде на которое страшно от одной только мысли, что ты не принадлежишь клану, где одеваются в шкуры, гложут кости побежденного противника и производят на свет таких вот симпатяг.

Я так заверещала, что оглохла сама. Во мне словно взорвался какой-то сосуд, и из него хлынул фонтан страха, перемешанного с паникой. Бородатый воин скалился. В руках поблескивал совсем не туристический топорик. Лезвие такое огромное, что им, пожалуй, легче на плахе орудовать, чем промышлять ремеслом плотника.

Едва сохранила рассудок. Сами посудите: в темных недрах заброшенного айсберга натолкнулась на бородатого мужика с топором, который непонятно как здесь живет и со зверским лицом поджидает гостей – явно не для того, чтобы рассказать о своей грустной судьбине.

Немного поголосив, начала мыслить разумно. Конечно, он не живой. На лице сквозь кожу проступили белые кости черепа. На щеках, бровях, в углах челюстей. Эти участки придавали лицу еще больше ужаса, но меня они слегка отрезвили. Визг перешел в слабое поскуливание.

Бородатый мужик с топором – мертвый. А стоит на ногах потому, что заледенел, как куриный окорочок в морозилке. Запястья и шея покрыты инеем, который я не сразу заметила.

Едва пришла в себя, как на плечо опустилась ладонь. Страх нахлынул опять. Так завопила, что ледяная пещера затряслась. Повернула голову и увидела Эрикссона. А я-то решила, что рядом ожил еще один бородач – еще злее, и топор у него еще больше.

Кричала, даже опознав археолога и собственные страховочные ремни, опоясывавшие его. А Эрикссон орал в ответ. Возможно, желая угодить мне, но скорее оттого, что я его напугала.

Наш дуэт оборван пронзительный удар, заставивший ледяную гору содрогнуться. Что-то загрохотало – причем близко. Похоже на шум падающих глыб. Я втянула голову в плечи, но стены не сошлись, и свод не обрушился. Только бородатый «плотник» рухнул на спину. Не рассыпался, как я ожидала, а остался лежать, держа перед собой топор и обращая теперь свое неистовство к пустому потолку.

– Кто он? – спросила я. От пережитых волнений голос сделался писклявым и неуверенным, как у второклассницы.

– Это стражник, – объяснил Эрикссон.

– Стражник кого?

– Если бы я знал… Сфотографируйте его, пожалуйста.

– Полагаете, мы успеем на тот свет до закрытия пунктов проявки «Кодак»? – Кажется, начала приходить в себя. – Нам нужно скорее выбраться отсюда!

Я обернулась, разыскивая отверстие, через которое мы угодили в ледяную пещеру. Провела лучом по стене, но не нашла его и мгновенно покрылась колкими мурашками.

Чтобы отверстие прохода закрылось, словно живое? Нет, не может такого быть. Чудес не бывает, хотя мне приходилось с ними сталкиваться. Но все равно – не бывает!

Сим-сим, откройся!

Только пройдясь лучом по стене вторично, я нашла отверстие, однако легче мне от этого не сделалось. Наоборот, на сердце навалилась непосильная тяжесть.

Отверстие лаза было наглухо забито ледяными глыбами. Вот откуда я слышала звуки рушившихся стен. Словно нарочно! Коварный ледяной демон разинул пасть, цапнул любопытных путников и, проглотив, отрезал пути к отступлению.

– Алена, раз уж мы оказались здесь…

Голос Эрикссона был непривычно тверд. Видимо, он уже знал, куда отправится после смерти. Небось в Вальхалле местечко забронировал. А я еще не готова умереть. Не думала об этом с утра. И религию подходящую не подобрала.

– Раз уж мы оказались здесь…

– Не продолжайте! И слушать не хочу!

– Вы только посмотрите на это! – призвал он и перевел луч фонаря на одну из стен.

Я хотела что-то сказать наперекор – едкое и весомое, – но слова замерли на устах. Перед глазами открылась живописная стена. От пола до потолка ледяную поверхность покрывали резные орнаменты и узоры. Кое-где в них вплетались людские фигурки – корявые и угловатые, типично скандинавские. В душе родилось восхищение при виде старательной и кропотливой работы, затраченной на изготовление ледяных рельефов. И трепет охватил от осознания их уникальной древности.

– И это чудо мы теряем! – с клокотанием в горле произнес Эрикссон.

Оказывается, он больше думал о том, что человечество лишится художественного айсберга!

– Эрикссон! – с укором сказал а я. – Мы погребены в вашем чуде! Это наш склеп!

Он посмотрел на меня непонимающе:

– Если вы не хотите фотографировать стену, я сделаю это сам. Дайте фотоаппарат.

Я не доверила ему свой фотоаппарат. Назло стала сама фотографировать рельефы. Скрученные ветви, уточек и лошадей, сложные веревочные узлы… Отдельно сняла примечательную стелу с изображением эпизодов: битва, поход, еще что-то – не успела разглядеть. Израсходовала половину пленки.

Пока я упражнялась в художественной съемке, мой напарник по склепу высветил фонарем приличных размеров вертикальную расщелину в стене. Конец ее терялся в темноте, расстояние между краями позволяло протиснуться человеку. Она была явно природного происхождения – тем не менее по краям украшена точеными фигурками бегущих волков.

– Это выход! – радостно воскликнул археолог, приближаясь к расщелине.

– Мне такие дырки в стенах не нравятся совершенно, – заявила я, держа перед собой аппарат, словно при случае рассчитывала им защититься. – Обычно в них таятся разные гадости. Я с такими штуками сталкивалась.

Маленький археолог был уже возле отверстия. Посветил внутрь.

– Проход свободен… – осторожно произнес он. – Вроде нет никаких гадостей.

Я спрятала фотоаппарат за спину, наклонилась и попыталась вырвать топор из рук мертвого викинга. Думала, что с топором буду чувствовать себя увереннее. Но древний черенок навечно примерз к ладоням заледеневшего покойника. Пришлось оставить попытки. Перешагнула через бородатого дровосека и подошла к Эрикссону.

А моего напарника так и тянуло на новые приключения. Просунул голову в расщелину, и ногу поднял, чтобы ступить…

Я вытащила его за шиворот. Скоро отработаю прием до автоматизма – так часто швед сует голову куда не нужно. Зря я его с собой взяла! Если бы не он, сейчас уже сидела бы в каюте «Мёльде» и с наслаждением потягивала горяченный кофе. Вместо этого – мерзну здесь в тонкой маечке и шортах! И не ведаю, как выбраться из ледового желудка. Может, в самом деле эта расщелина куда-нибудь выведет?

Айсберг вздрогнул от нового удара. Пол покачнулся, сверху посыпались снег и ледовая крошка. Как бы и этот проход не закрылся.

– Отпустите меня! – потребовал Эрикссон, и я обнаружила, что все еще держу его за шиворот, а сама заглядываю в расщелину. – Отпустите… чего смотреть! Нужно идти туда!.. Другого пути все равно нет.

– Тот, кто оставил замороженного охранника, наверняка позаботился и о более действенных средствах защиты. Вопрос – каковы они?

С виду проход через расщелину казался безобидным. Гладкий пол, покрытый крупой инея, шалашиком сходившиеся кверху стены… Не видно, правда, конца, а в остальном – ничего особенного.

Я сняла с пояса крюк потяжелее и бросила вперед.

Блестящая железяка поскакала по полу, наполнив ледяную пещеру мелодичным звоном. Сама же я замерла. Ничего не произошло. Спрятанные топоры не выпрыгнули из стен, рассекая воздух, свод не обрушился.

Может, я и в самом деле слишком осторожничаю?

Поставила на пол ногу. «Когти» с хрустом вонзились в лед. Перенесла на эту ногу вес тела.

В тот же миг пол под моей пятой провалился. Словно я наступила на хрупкое стекло. Рухнул целый участок размером с пару квадратных метров. Осколки посыпались в пропасть, зазвенели, разбиваясь об острые, ледяные пики, торчавшие глубоко внизу.

– Это называется ловушка, доктор Эрикссон, – сказала я, когда грохот утих.