Магма

Картины. Море картин.

Снова книги. Но на этот раз в кожаных и позолоченных переплетах, с бриллиантами на корешках.

Украшения. Броши, серьги, бусы, кольца, перстни.

Женя быстро двигался по коридору, нигде не задерживаясь. Он все больше убеждался, что это богатство собрано усилиями не одного человека. Кузнецов не сомневался, что коллекция собиралась в течение нескольких сотен лет. И в этом как-то участвовала буква «М».

Коридор закончился небольшой комнатой. На ее стенах, на прозрачных подставках красовались крупные бриллианты. Их было так много, что между камнями нельзя было заметить просвета. Свет от скрытых ламп на потолке многократно отражался на гранях драгоценных камней, и бриллианты сверкали. Но все-таки не это являлось главным в комнате. У дальней стены на постаменте, инкрустированном черными опалами, находился золотой диск «солнца». Лучи «солнца» сияли огнем, а на диске отражался свет от сотен бриллиантов. Именно «солнце» являлось главным предметом не только в комнате, но и во всем подземелье.

Женя подошел к «солнцу» и снял его с подставки. Он потер диск пальцами и перевернул. На задней стороне было четыре углубления.

– Вот это действительно настоящее «солнце», – произнес Женя. Углубления предназначались для пальцев статуэтки Иттлы.

Кузнецов сунул руку во внутренний карман пиджака и достал из него «солнце», которое он купил у Велора. Теперь оба золотых диска находились перед ним. У настоящего «солнца», которое он обнаружил здесь, было восемнадцать лучей. У того, которое он купил, – тоже, но их длина и угол расположения оказались другими. Теперь Женя убедился, что второе «солнце» поддельное. Бисбрук пытался запутать Кузнецова, подсунув ему поддельный диск. Так Женя никогда бы не нашел пещеру в Гималайских горах. Но зачем Бисбруку это нужно? Возможно, свет на этот вопрос проливал отрывок из разговора между Бисбруком и незнакомцем, который Жене довелось услышать. Но он совершенно ничего не понял, кроме слов об опасности из России, под которой, очевидно, граф подразумевал его, Кузнецова.

Некоторое время, подержав в руках оба «солнца», Женя положил настоящее в карман, а поддельное водрузил на подставку. Разницы заметно не было.

Кузнецов возвращался по коридорам назад. Настоящее «солнце» лежало у него в кармане, цель была достигнута. Однако предстояло выбраться из подземелья и беспрепятственно покинуть поместье графа. Женя миновал все коридоры-музеи, в которых Бисбрук прятал от посторонних глаз свою бесценную коллекцию, и вновь очутился в начале коридора, где находилась поднимающаяся лестница в библиотеку. Кузнецов остановился.

Тупик? Он так и не нашел выход. В библиотеке была заперта дверь, а из подземелья выхода не существовало. Хотя нет. При ближайшем рассмотрении Женя заметил дверь в стене. Он открыл ее и вошел в еще один коридор.

Коридор казался очень древним. Стены сложены из больших валунов, потолок затянут толстым слоем паутины. Впереди коридор был темен, и Кузнецову пришлось воспользоваться зажигалкой, чтобы осветить себе дорогу.

Пламя от зажигалки тускло мерцало в темноте. Женя двигался медленно, стараясь не пропустить выход из подземелья. Однако вместо выхода он увидел нечто другое. Впереди, слева по коридору, находилась дверь. Сквозь щель между дверью и полом пробивалась полоска света. Но это не было похоже на свет от лампочки. Свет походил на какой-то густой ярко-красный отблеск.

Отблеск пульсировал. Женя остановился, не зная – следовать ли ему дальше или поостеречься. За дверью вполне мог оказаться какой-нибудь охранник, хотя Кузнецов не думал, что Бисбрук доверит тайну подземелья охраннику. Ведь даже слуга, заглядывавший в библиотеку, не знал о существовании тайной лестницы. Скорее всего, о подземелье не знает никто, кроме графа и этого огромного незнакомца, с которым видел Бисбрука Кузнецов.

Женя стал медленно двигаться к двери. Подойдя к ней ближе, Кузнецов почувствовал, что ему трудно дышать. Воздух сделался жарким, словно в хорошей сауне, рубашка стала влажной от пота. Кузнецов приблизился к двери и взялся за ручку. Она оказалась обжигающе горячей, Женя быстро отдернул ладонь. Он натянул на запястье рукав пиджака и, взявшись за ручку, потянул ее на себя. Дверь оказалась тяжелой, и, чтобы ее открыть, Кузнецову пришлось приложить немалое усилие.

Он уперся каблуками в пол. Пот лил ручьем, Женя, сжав зубы, напрягся изо всех сил. Наконец дверь распахнулась, волна нестерпимого жара накатилась на него. Женя отпрянул. Что находилось в комнате, он мог различить смутно. Яркий огненный свет исходил из огромной, во всю стену, печи, очень похожей на мартеновскую. Женя отбежал на несколько метров в сторону. Лоб и щеки просто пылали. Женя отдышался. Зачем Бисбруку печь в подвале? Зачем этот жар? Быть может, он занимается незаконной выплавкой цветных металлов? Бред какой-то.

Любопытство взыграло в Кузнецове, и он во что бы то ни стало решил увидеть, что же находится в комнате. Он снял пиджак и обмотал им голову, чтобы не получить тепловой удар. Вновь оказавшись у двери, он чувствовал, как жар щиплет кожу сквозь тонкую рубашку. Женя сделал шаг вперед и переступил порог. Подошвы ботинок мгновенно нагрелись, обжигая ступни. Он по-прежнему плохо различал, что за сооружение находится перед ним. Но если он и дальше будет двигаться так медленно, то рискует сгореть. Нужно сделать быстрый рывок в середину комнаты, увидеть это и вернуться обратно.

Кузнецов рванулся вперед и закричал. Лицо было готово взорваться от боли, нагревшаяся рубашка жгла кожу, и Женя чувствовал, что ткань рубашки вот-вот вспыхнет. Он вылетел из комнаты, на ходу скидывая тлеющий пиджак. Увиденное им было, по меньшей мере, непонятно. Что это? Зачем это?

Он посмотрел на брошенный пиджак и, хлопнув себя по лбу, кинулся доставать из него «солнце». Оно нагрелось, но осталось целым. Если бы лучи «солнца» оплавились, он бы не смог определить, какой из них указывает на гору.

Покряхтев, Женя оторвал от пиджака рукав и завернул в него «солнце». Даже сквозь ткань жар от золота обжигал ладони. Кузнецов подождал, пока сверток немного остынет, и засунул его за пазуху под рубашку. Некоторое время он стоял, пытаясь осмыслить, что же он увидел. Посредине комнаты, опутанный громоздкими трубами с заклепками, находился котел метров двух в диаметре. В котле, шипя и булькая, полыхала огненная масса. Печь, стоящая вдоль стены, предназначалась для нагревания котла, но что было в котле и зачем все это спрятано в подвале графа Бисбрука? Женя отругал себя за излишнее любопытство. В конце концов, какое ему дело, что хранится в подземельях графа! Сейчас его должно заботить, как выбраться отсюда. Самое главное – у него есть «солнце», а этот котел с кипящей лавой…

Женя замер.

Котел наполнен чем-то, похожим на лаву.

Плевать!

Оставив дверь в комнату с котлом открытой, Женя устремился в недра темного коридора.

Около пятнадцати минут он плутал по подземельям, натыкаясь на запертые двери и оказываясь в тупиках. Но подземелье не было лабиринтом, и по истечении этого времени Женя наткнулся на ступеньки каменной лестницы, ведущей наверх. На четвереньках он поднимался по ступенькам до тех пор, пока не уперся головой в свод. Зажигалка потухла в самый ответственный момент, и Евгению пришлось на ощупь определять, где находится рычаг, открывающий люк. Рычаг оказался сбоку, Кузнецов потянул его на себя, и люк над его головой с тихим скрежетом отъехал в нишу в стене.

Над ним простиралось звездное небо, аромат листвы перебивал затхлость подземелья. Подземный ход вывел его наружу. Со всех сторон потайной выход был окружен кустами. Женя посмотрел поверх них. Рядом находился металлический забор с пропущенным по нему электрическим током. Женя обернулся. Позади него, лучась светом и весельем, возвышался особняк. Женя по-прежнему находился на территории усадьбы. Теперь нужно сориентироваться, где он. Это оказалось несложно. Впереди, метрах в тридцати, находилась стоянка для автомобилей.

– Угу – произнес Кузнецов.

Люк закрылся сам. Женя даже не дотрагивался до него. Очевидно, он работал по таймеру. Теперь ничто не указывало на находящийся здесь выход из подземелья. Густая трава скрывала все. Женя проверил, на месте ли «солнце», и двинулся по направлению к автостоянке.

Черный «линкольн» оказался не заперт. Минут десять, обливаясь потом от волнения, Женя потратил на то, чтобы найти и соединить два нужных провода и запустить двигатель. Когда же ему это удалось, он вздохнул с облегчением, стер ладонью капли пота со лба, и выехал из ряда автомобилей.

Подъезжая к воротам, Женя обнаружил, что в них остался только один охранник. Интересно, куда подевался второй? Впрочем, не важно. Кузнецов остановил машину перед воротами и коротко нажал на клаксон. Вместо того чтобы открыть ворота, охранник направился к автомобилю. Женя похолодел. Охранник, коснувшись рукой капота, наклонил голову к окошку, водителя.

– Pouvez-vous conduire la voiture?[5 - Вы в состоянии вести машину? (фр)] – спросил он как-то участливо.

«Вероятно, он имеет в виду, не нужна ли мне помощь? – подумал Женя. – Он думает, не пьян ли я?»

Собрав те крохи французского, которые знал, Женя выдал фразу:

– Grand merci, je me sens tres bien![6 - Большое спасибо, со мной все в порядке! (фр.)]

Для пущей убедительности он икнул, подразумевая, что немного пьян, но это не мешает ему управлять автомобилем. Охранник отошел от «линкольна» и стал открывать ворота. Женя напряженно ждал. Наконец ворота оказались открыты, и, надавив на акселератор, Кузнецов выехал с территории усадьбы, махнув охраннику рукой на прощание.

Он остановился в том месте, где, как ему казалось, должна была находиться Элен. Он свернул с дороги в темноту деревьев. Где же она? Ему казалось, что он просил ее оставаться в этом месте. Ну да! Именно здесь! И особняк находится к нему той стороной, и кусты возле забора здесь разрослись сильнее, чем в других местах.

– Элен! – полушепотом позвал он. Никакого ответа. Он еще раз позвал ее, но вновь безрезультатно. Тихо шелестела листва. Из особняка вместо Шопена теперь доносился Моцарт. Женя зажал рукой рот и посмотрел в направлении дома. В голове его отчетливо всплыла фраза, произнесенная – Женя был почти уверен – слугой графа Бисбрука: «Охрана кого-то задержала у ворот. Они говорят, это что-то важное».

– Проклятие, они схватили Элен!.. Но как у них это получилось?

Женя смотрел на особняк и усиленно думал. Когда он покидал владения Бисбрука на «линкольне», на воротах стоял всего лишь один охранник. Второй, очевидно, сопровождает Элен. Куда они ее повели? В подвал библиотеки? Вряд ли, там хранится слишком много сокровищ. Бисбрук, скорее всего, захочет оставить в тайне существование музея даже для охранников. В таком случае – куда? Он совершенно не представлял план дома. Элен не могли увести на первый этаж, так как гости там слоняются везде, Женя убедился в этом сам. Быть может, на втором этаже? Он пригляделся. Из четырех окон на втором этаже горело только одно. Окно было зашторено. Кузнецов не был уверен, что Элен находится там, но стоило попробовать.

Возвращаться в особняк ему не хотелось. К тому же возникала задача – как преодолеть забор, по которому пропущен электрический ток?

При помощи отвертки, которую Женя нашел в бардачке, он вскрыл багажник автомобиля. Запасное колесо, набор инструментов, домкрат – ничто из этих вещей не могло помочь ему. Женя уже опечалился, когда на глаза попались… толстые резиновые перчатки.

– О да! – произнес он.

Кузнецов успешно преодолел невысокий каменный забор, за которым в кустах скрывалось проволочное заграждение с пропущенным по нему электрическим током. Какой здесь ток? Выдержит ли изоляция перчаток? Женя натянул перчатки на руки и осторожно прикоснулся к проводу. Он ощущал, как провод вибрирует под его пальцами. Женя крепко взялся руками за верхние провода и поставил на забор ногу. Сквозь подошву ботинок электричество не чувствовалось. Он забрался наверх, стараясь никакой другой частью тела не задеть провода, а затем спрыгнул, оказавшись на противоположной стороне.

По стене особняка добраться до окна, где горел свет, было невозможно. Зато неподалеку росло высокое ветвистое дерево, в темноте Женя не мог различить какое. По ветвям можно было перебраться на карниз второго этажа, а уже по карнизу добраться до окна.

Кряхтя, Женя вскарабкался по стволу дерева на уровень второго этажа. Он перебрался на ветку, которая подходила к карнизу. Надежность ветки не вселяла уверенности, она была не самой толстой, и все-таки Женя решил попробовать пролезть по ней. Он прополз полтора метра и почувствовал, как ветка начинает под ним гнуться. До карниза оставалось еще метра два. Женя продолжал двигаться вперед. Он хватался за ветку и тянул ее на себя, подтаскивая тело. С каждым дециметром продвижения вперед ветка прогибалась все больше и больше. Когда же Кузнецов поднял голову, чтобы посмотреть, как далеко он продвинулся, то обнаружил, что до стены дома оставалось только протянуть руку, но ветка прогнулась настолько, что карниз оказался у него над головой.

Чтобы достать до карниза, нужно вытянуть руки вверх и попытаться оттолкнуться от ветки. Это Кузнецов и сделал. Ветка громко хрустнула и обломилась. Тело Кузнецова провалилось в пустоту, но руки успели зацепиться за край карниза. Его стукнуло о стену дома, и Женя повис на карнизе слегка оглушенный.

Некоторое время он висел, затаив дыхание и ожидая, что кто-нибудь выбежит на шум. Но было тихо. Моцарт за стенами не прерывался, звуков открываемых окон и озабоченных голосов людей слышно не было. Женя подтянулся и закинул одну ногу на карниз. Ширина карниза не позволяла ему наклониться вперед и снять часть нагрузки с рук. Помогая себе ногой, он перевел локти вверх, отжался и лег на карниз грудью. Все, теперь он на втором этаже особняка. Женя аккуратно поднялся и, держась руками за стену, стал двигаться по узкому уступу. Он миновал одно темное окно, затем другое, около светящегося окна остановился.

Сквозь щель в занавесках Женя отчетливо видел всю комнату. Элен сидела посреди на стуле, спиной к окну. Прямо перед ней в расслабленной позе стоял граф Бисбрук и что-то говорил по-французски. Сбоку от Элен находился охранник, тот самый, с ворот. Пиджак охранника был снят и висел на спинке другого стула, рукава рубашки засучены. В глубине комнаты, скрытый тенью, стоял еще один человек. По очертаниям фигуры Кузнецов узнал в нем собеседника графа. Он не вступал в разговор, и вообще из окна его почти не было видно. Возле стен стояло несколько скульптур, впрочем, Женя уже привык к обилию статуэток в особняке.

Бисбрук что-то спросил Элен, она ответила отрицательно. В ту же секунду охранник ударил ее по лицу ладонью. Голова Элен откинулась набок. Женя напрягся. Элен попыталась крикнуть, но охранник достал откуда-то заранее приготовленный кусок пластыря и проворно заклеил ей рот. Элен пыталась что-то произнести сквозь пластырь, но последовал еще один удар, и она замолчала.

Качая головой, Бисбрук сказал что-то охраннику. Тот кивнул. Бисбрук повернулся к своему собеседнику, и они вместе вышли из комнаты. Охранник остался один, наедине с Элен. Как только захлопнулась дверь за Бисбруком, охранник что-то произнес. Элен изумленно подняла на него глаза. Охранник наклонился к пиджаку, что-то ища в кармане. Кузнецов понял, что медлить нельзя. Закрыв лицо руками и выставив локти вперед, Женя прыгнул в окно. Звон стекла нарушил покой особняка Бисбрука. Женя ввалился в комнату, порезав о стекла плечи. Перевернувшись в воздухе, он оказался на полу. Наклонившийся к висевшему на спинке стула пиджаку охранник, напрягшись от внезапного появления Кузнецова, уставился на него. Глаза его были совсем не похожи на глаза Жан-Люка Перье, убийцы из Марселя. Глаза Перье были обманчиво-наивными, под этой наивностью скрывалась безжалостность профессионала, глаза охранника были бесчувственными, стеклянными. Он мог убить не задумываясь, что часто и делал. Это была его работа, это читалось по глазам.