Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая

Тимпан – ударный музыкальный инструмент. Походил на барабан или бубен.

Титулус – табличка с указанием вины преступления.

Тофет – Геена огненная. Место, где некогда стоял идол Молоха, которому приносились человеческие жертвоприношения.

Травертин – белоснежный известняк.

Урим-Туммим – священные предметы, по которым первосвященник узнавал волю Бога.

Фарисеи – религиозно общественное течение, партия.

Фасцинус – древнеримское божество.

Хала – традиционный праздничный хлеб.

Хамартолос – закоренелый грешник, грехи которого известны всем.

Ханан – первосвященник Анна.

Хейлель – утренняя звезда. Одно из имён Сатаны.

Хитон – нижняя одежда.

Хомер – мера сыпучих тел и жидкости. Равная 220-240 литров.

Центурион – сотник, командир воинского подразделения.

Цимбалы – струнный ударный музыкальный инструмент.

Цицит – кисти нитей по углам талита.

Шаббат – Суббота.

Шаммаш – отвечающий за деятельность синагоги.

Шейхар – крепкое, не разбавленное вино.

Шема – сокращённая форма молитвы.

Шеол – обитель мёртвых у иудеев.

Шибтах – бес, прикасающийся к рукам спящих людей.

Шива – траурная неделя после похорон.

Шидух – знакомство.

Шломо – Соломон.

Шмоне-Эсре – молитва читаемая стоя лицом к Храму Исраэйля.

Шомрон – Самария.

Шофар – ритуальный музыкальный духовой инструмент из рога.

Шхина – видимое присутствие Бога в виде облака.

Эзра – Ездра, священник возродивший религиозные служения после вавилонского плена.

Эйден – Эдем, райский сад.

Эйфа, Ефа – мера сыпучих тел и жидкости, равная 22 литра.

Элохим – одно из имён Бога. Означает Бог или Божественная Справедливость.

Эль-Шаддай – одно из имён Бога. Бог Всемогущий.

Этнарх – правитель народа.

Как в воде лицо – к лицу,
так сердце человека – к человеку.
Не доверяйте всему, что пишут,
Всегда читайте первоисточник.

Перикопа 21

Иос хэра

Сын вдовы

Йешуа не стал задерживаться в Кфар-Нахуме, а последовал на юг Галилеи. Солнце уже перешло вторую половину небосклона, когда он в сопровождении своих учеников и следовавшего за ним многочисленного народа, обогнув гору Фавор, вышел к стенам небольшого городка Наим.

День был жарким, дорога утомила путников, и все желали поскорее войти в поселение, где можно было бы поесть и немного отдохнуть. Но подойдя ближе к входным воротам, они услышали визгливые звуки флейт с переливчато-грустным звучанием цимбал. Странники остановились, а тем временем из ворот вышли подвывающие, босые женщины, одетые в траурные одежды. Увидев пришедших, они подняли многоголосый вой, сжимающий сердце. Это были наёмные плакальщицы. Следом за ними шли музыканты, а далее местные жители. Их было довольно много. Потому как всякий, кто встретит похоронную процессию, должен присоединиться к ней, приняв участие в оплакивании, как минимум на расстояние четырех локтей. И это почиталось истинным благом. Поскольку совершая благие поступки, у людей всегда присутствует тень корысти, в надежде получить ответное благо за оказанное добро. Однако на похоронах это было совершенно бескорыстным деянием, выполняемым из благочестивых побуждений.

Процессия медленно двигалась в сторону скальных усыпальниц, расположенных неподалёку.

– Грех вошел в мир, а через грех и смерть, – печально вздохнул Андрей.

– Мир вокруг нас полон печали, брат мой, – положил ему руку на плечо Пётр. – Многочисленны и многообразны бедствия в этом мире. Везде присутствует болезнь, скорбь и бедность.

– Но мы должны с терпением относиться к этому. Здесь уже ничего нельзя поправить, – посмотрел на них Матфей. – Ведь жизнь на этом не заканчивается.

– Вникай в три вещи, и ты никогда не придёшь ко греху. Знай, откуда пришёл ты, куда ты идёшь и перед кем должен будешь дать полный отчёт о своей жизни, – произнёс Йаков.

Наконец показались плетёные носилки, на которых лежал покойный, а за ними шла в сопровождении его мать. Это была уже довольно не молодая женщина, полностью разбитая горем. Её практически несли под руки. Она лишь безвольно перебирала своими ногами. Ворот её одежды хоть и был надорван по обычаю скорби, а платье одето спереди на зад, дабы не оголять грудь, но ей всё равно не хватало воздуха. Слёзы были выплаканы без остатка, и она только сокрушённо стонала.

– Знаете, а ведь у неё совсем никого не осталось, – негромко сказал Йешуа. Было заметно, насколько сильно тронула его печаль неутешной матери. – Только недавно она схоронила мужа. А теперь несут её последнюю надежду и кормильца. Ей теперь не на кого опереться в этой жизни. Она осталась совершенно одинока и беззащитна, – и учитель уверенно зашагал вперёд.