Взрослые приключения Генри Смита

Девушка небрежно махнула:

– Не стоит! Это место навязывает иное мировосприятие. Сейчас мы провалимся и окажем в удивительном, где-то.

Взявшись за руки, юноша и девушка делают шаг навстречу сказке…

Неестественное пространство, словно на чужой планете.

Станция – повисшая в вязком воздухе формация, ежесекундно меняющая очертания: куб, шар, пирамида, тессеракт, запустивший корни в четыре измерения… Что-то еще более сложное пятимерно, затем шестимерное…

Генри буквально заводит:

– Потрясающе, что это Светлана?

Девушка спокойно, как опытный повар, готовящий ядовитую, если чуть-чуть пережарить или не дожарить рыбу – ответила:

– Переход в девятимерное пространство. Новая реальность. Не бойся, ты все будешь видеть, таким, как привык в своем мире.

Генри присвистнул:

– То есть?!

Девушка решительно произнесла:

– Мозг адаптирует потоки информации. Погружайся глубже.

Генри Смит ощутит себя в ней – неведомой матрице. Его тело каменной статуей замерло на краю стеклянной поляны, а суть, разум, душа, короче, высшее эго – ухнуло туда, в зыбкое чужое непостоянство, и распахнувшиеся навстречу грани-двери сходятся как крылья стрекозы за спиной.

Нирвана… Генри где-то.

Юноша превратился в нечто – материальное и духовное, сущее и несущее – разом:

Он – первобытный индивид, размахивающий каменным топором. Яростно бьется за свое племя и своих самок. Тяжелое, неуклюжее оружие, словно пушинка. Неандерталец бросает топор, и он проламывает череп врага. С небес струится пороша, изо рта, в котором не хватает трети крупных как у льва зубов, раздается дикий вой…

Он – философ, заканчивающий труд всей жизни. Последний свиток лежит на моих коленях, руки дрожат, глаза воспалены. Генри через силу перечитывает его, а за колоннами – лазурное небо и ласковое море. Хочется нырнуть туда и вознести хвалу Зевсу. Пусть мать богов Гера будет добра к нему сегодня…

Он – раб, высекающий мраморную глыбу в каменоломне. Тело содрогается от усталости, капает кровь, смешанная с потом. Свистят бичи надсмотрщиков, удар обрушивается на усталое, не знавшее выходных тело. Рядом стонут такие же бесправные рабы, тяжелый запах пота, он дрожит, от омерзения у разложившихся трупов. Но труд не напрасен, растут пирамиды, и возвышается усыпальница в Долине Царей…

Он – слепой бард, перебирающий струны, поющий о Карфагене, о богах и героях, о хитроумном Ганнибале и его долгом скитании, преследуемый римлянами и собственными не благодарными соотечественниками…

Он – кречет, распластавший крылья над обрывистыми берегами, которым еще никто не дал названия, лишь трупы павших людей, покореженные латы, сломанные копья, торчащие стрелы…

Он – архейский океан, мрачная стихия, переполненный разрядами. Сверху бьют молнии, носятся темные углеродистые облака, пенится нефть. Разум словно пребывает во сне, и лишь некая слизь хочет сформироваться в…

Он – римский легионер, сжигающий дотла крепость варваров. Яростный штурм, бьют катапульты, стреляют, поливая пылающей смолой баллисты. Подрубленная лестница падает, и Генри Смит, ощущающий себя чем-то в чужой плоти, сильно ушибается. Сверку валится облитый зажженным маслом валун, голова треснула, шлем смят, а душа летит в тартар…

Теперь он следователь в тихом кабинете на Лубянке и подписывает бумаги. Ордера на арест, протоколы…Росчерк на бумаге, и чей-то – другой – палец нажимает спусковой курок. Слышится треск, разбитый череп, мозги попадают на лицо. Снова смерть, бьет пулеметная очередь. И целая дюжина, беспричинно ненавистных ему врагов народа, прервала свой скорбный путь.

Он – красавица рабыня на аукционе невольников. Ей стыдно, сотни глаз устремлены на прекрасное нагое тело. Евнухи дергают за волосы, заставляя открыть рот. Покупатели щупают грудь, грязные пальцы лезут в девственное лоно. Унижение! Страшное унижение! По нежному лицу стекают хрустальные слезинки.

Он – воин-викинг. Неисчислимая орда зверей врывается в древний славянский город. Убийства, насилие над женщинами. Генри ощущает себя сильным и жадным до плоти. И куда делось воспитание, налет цивилизованности, свойственная ему мальчишеская застенчивость. Наоборот, в нем клокочет жестокость, викинг спарывает животы и окунает руки в золото, тяжелое и прохладное, липнущее к окровавленным рукам…

Он – монах, переписывающий манускрипт. Труд тяжелый, хочется, есть, перед глазами жирный барашек. В келье горит свеча, а кажется на ней жариться шашлык. Хотя на самом деле, лишь корка черствого, словно инеем присыпанного солью хлеба. Вот родилась ошибка, придется переписывать. За узкой бойницей окна – глубокая ночь, появляются первые признаки рассвета, а с утра трудная работа….

Он – ведьма, взошедшая на костер. Полунагое женское тело разбито пытками, надорваны связки, каждое движение – сильная боль. Вспыхивает хворост и медленно ползет пламя, оно лижет уже подпаленные раскаленным железом, босые ноги молодой женщины. Генри кричит и ревет, отчаянно пытаясь разорвать промасленные веревки, в оранжевом мареве пылают лица горожан. Бес и танцует, и корчится, виднеется купол Собора Парижской Богоматери. Крики: Эсмеральда!

Школяр из Кракова в серой штопаной рясе. Стоит голыми коленками на сухом горохе, считает минуты, просит Христа и пресвятую Деву Марию унять боль. Коленки распухли, горох впивается в разбитое тело.

Дьякон, торгующий индульгенциями на базаре. Рука трусливо щупает кошелек, похоже, вор сумел опередить торговца. Пустота и близость наказания.

Снова волна боли, в запястье и ноги вбивают толстые ржавые гвозди. Крест содрогается, когда его ставят. Каждое сотрясение рвет жилы, трещат кости. Палящее солнце высасывает все соки. Генри чувствовал, что задыхается, вес собственного тела сдавил грудь.

Свист плети, удар, ядовитый хохот эсесовца.

– Что, жидовская морда, не нравится?

Теперь Генри видит себя маленьким голеньким еврейским мальчиком. В компании таких же истощенных, что видна каждая косточка детей, его ведут в крематорий. Из трубы идет черный дым, чудовищный аромат насилия и жестокости. Голые ножки касаются раскаленного скользкого пола, вздуваются волдыри. Их набивают полную камеру, толкают и прессуют. Затем стена начитает наклоняться, в низу адская печь, раскаленные уголья и обугленные кости. Он плачет, зовет маму, которую возможно тоже сожгли, и падает в низ.

Сознание переворачивается и теперь, Генри сам стал эсесовцем. Шагает в строю, в руках автомат которым он водит из стороны в сторону. От грома тысяч сапог содрогаются улицы и руины домов. Видно несколько виселиц, раскачиваются трупы, пылает подбитый танк…

Перемещение в открытый космос. Звездное сражение, раскалываются корабли. Он отважный пират, бросается на абордаж. Пространство пронзают лучи лазеров, даже в вакууме, клубятся барашки. Множество разрушений, потоки гиперплазмы. И наконец, слышен грохот, страшный раскол, с выбросом колоссальной энергии.

Вот он бритый зек укладывает шпалы в заснеженной степи. Конвойный бьет его между лопаток, сбивает с ног. Начитает топтать, матерые уголовники смеются и подбадривают вертухая. Избиение продолжается, в ход идут лопаты. Теряя сознание, думаешь – за что!

Вот он американский рейнджер. Прорубается сквозь вьетнамские джунгли. Кругом километры влажных испарений, тумана, ливня и бурой жижи. Главная опасность партизаны, товарищ пал и его пришлось волочь на спине. А это тяжело, с боку ударил гранатомет, обдало грязной волной. В довершение кусают безжалостные москиты. Ноги подгибаются и, Генри Смит падает…

И словно в насмешку – он правитель могучей Межгалактической Империи. В зените славы и величия. Вокруг склоняются миллионы поверженных рас, предлагая немыслимые дары.

А вот и вовсе немыслимое: Роланд де Браун. Воскресший, жестокий, коварный враг, бросается на юношу, стремясь вырвать сердце. Стальные когти рвут грудь, крушат ребра, лопается аорта и бьет фонтанчик крови.

Генри Смит, его необычайное перевоплощение…

Все они – в нем, а он – в каждом из них. Река виртуальных измерений бесцеремонно врывается в сознание юного мага, протекает сквозь него, прочно, неразрывно связывая прошлое, настоящее, будущее…

Кошмар, психика перегружена.

Из немыслимой бездны выползает монстр. Генри увидел его. Не было сил даже закричать. Все словно отшибло, на череп падают тяжелые молотки.

Вопль боли и отчаяния заполнил пространство, потушив искру сознания…

Генри не имел понятия, сколько он находился в отключке. Светлана Краснова привела юношу в себя, ласково прошептала:

– Ну, зачем ты себя так перегрузил. Время от времени надо сбрасывать избыточную информацию.

– Я не знаю, как это делать! – Со вздохом произнес Генри. – Это такое необычное состояние, немыслимое для меня. Не так уж и много мне пришлось путешествовать, и побывать в киберсети. Не силен я в научной фантастике.

– А надо! Ты хоть кого из авторов читал?

– Жуль Верна, Уэльса. – Гордо, словно демонстрируя сверхчеловеческую эрудицию, произнес Генри.