ЗБ

– Зачем? Ты человеком оставайся, Яночка. Ты ведь хорошей была, рисовала круче всех, танцевала. Еще и музыкой мы обменивались – забыла уже?

Янка покраснела. Про музыку она, конечно, помнила, потому что вместе с Катюхой занималась по классу фортепиано. Мы и на концертах у нее были – в качестве группы поддержки, и по инету мотались – скачивали оздоровительную музыку для матери ее, лежащей в больнице. Для Янки диски нареза?ли – с панфлейтой, со скрипичными концертами, с органом. Янка музыку обожала, после школы собиралась продолжать музыкальное образование. Да чего там! В те времена она и впрямь была совершенно иной – доброжелательной, спокойной, улыбчивой. Честно сказать, именно ее предательство более всего вышибло меня из колеи.

– Так что, Ян? Друг познается в беде, а подруга в биде? Лучше быть на материке, чем на острове?

– При чем тут остров? – Яна опустила голову, да и плечи у нее как-то опали.

Злость моя разом пошла на убыль. Если стыдно, значит, не все еще потеряно – живой человек, не умер.

– Ладно, Ян, живи как знаешь. На тебя, – я нарочно выделила это «тебя», бросив уничижающий взгляд на Галку, – на тебя я зла не держу. Только и ты постарайся – не растеряй последнее.

С противником было покончено. Я огляделась. Окна ЗБ пустовали, свора Альбинки по-прежнему плутала где-то в обгорелых недрах здания, и можно было только пожелать им долгого путешествия. Нам здесь делать было нечего, и, кивнув Лизе в сторону парка, я первой зашагала по дорожке. Мимо понуро стоящей Янки Хаврониной, мимо напряженной Галки.

Глава 7. Кража

Между тем странный Лизин вопрос я не забыла. Про то, напивалась я или нет. Потому что соврала и потому что напивалась. Это в неполных-то двенадцать лет! Только разве про такое расскажешь? Да еще в стенах ЗБ, где случайно оброненное слово может обернуться чем угодно. Может, оттого и всплыло за окнами древнее море? Мы ведь даже запах его ощущали! Слышали шелест волн. Точно некий доисторический великан выбрался из пыльных хронопластов и, прильнув к обгоревшим стенам, решил внимательнее изучить своих далеких правнуков, давным-давно разучившихся дышать жабрами и утерявших хвост с плавниками. Возможно, он просто любопытствовал, а может, ему хотелось копнуть глубже, послушав наши истории – о том, как у Лизы взрывом разметало родной дом или как я совершила свою первую кражу.

А кража и впрямь была. То есть сначала кража, а потом мерзкое, по сию пору памятное амбре выпитого алкоголя.

Деньги я украла, сбросив их с чужих телефонов. Простенькая такая операция – всего-то пара минут и понадобилась. Но если рассказывать по порядку, то там не с телефонов все началось, а с деток, больных лейкозом. Это мама моя телевизор дома смотрела, ну а я у себя в комнате шебаршила – уже и не помню, чем занималась. Только мама вдруг позвала меня – странным таким голосом:

– Лерочка, подойди сюда, посмотри, пожалуйста…

«Лерочка» да еще «пожалуйста» – это был перебор. Два добрых слова в одной фразе звучали более чем подозрительно. Понятно, я насторожилась.

– Чего там еще?

– Детей больных показывают, просят помочь.

Когда что-то просят, да еще прикрываясь детьми, – это отвратительно. Я сразу припомнила нищенок в нашем дворе, без особого стеснения пачкавших мордашки своим детям дорожной грязью. Чистеньким да ухоженным подавали меньше, вот они и готовили их загодя – каждое утро кутали в рубище, гримировали. Мама, может, это и не видела, а я-то видела не раз, потому и встопорщилась:

– Ага, знаю! Травмы-сопли, сюси-пуси, еврик дайте!.. Сначала разжалобить пытаются, потом деньги из карманов сосут.

– Не болтай чего не знаешь! – голос у мамы прозвучал столь резко и незнакомо, что я тут же прикусила язык.