Башня

– Ни фига себе! C’est fantastique!

– Такие уж у них отношения. Алиса ее обожает, доверяет во всем, ну а та, само собой, держит охламонов вроде меня под прицелом. Короче, проволока нужна – и покрепче.

– Ну… Это надо у трудовика спросить.

– У Дормидонтыча?

– Ага, только ты к нему не суйся. – Славка глубокомысленно изогнул правую бровь, надломил левую. Здорово у него это получалось. Я как-то тужился перед зеркалом – ничего не вышло. – Он тебя в три счета заболтает, а там и поругаетесь.

Я погрустнел. Славка был прав. Дормидонтыча, нашего трудовика, переболтать было невозможно. Он поучал и наставлял, любил тыкать пальцем в грудь, заглядывать в лицо. На уроках его мы без конца писали диктанты и сочинения – Дормидонтыч явно что-то напутал в своем образовании. Во всяком случае, за те годы, что мы учились у него, напильники с молотками мы держали в руках раза три или четыре…

– В общем, попробую. – Славка перестал играть бровями и заговорщицки мне подмигнул. – На практике испытаю систему Эсэма. Видел, что он с Эллочкой-то сотворил! Считай, праздник ей на весь день устроил. – Славка помолчал. – Да и нам тоже.

Я подумал, что мой друг, наверное, гений или мудрец, и чуточку разозлился. А потом успокоился и даже порадовался. Сначала за Славку, потом за себя. Поскольку вовремя сообразил, что умение радоваться за других – это тоже дар. Как у Алиски или того же Эсэма.

Глава пятая

Вермишель Ариадны

(За 163 дня до катастрофы…)

Пора было собираться, но я все тянул и тянул. Лежал себе на койке и мысленно рисовал на потолке Алису. Так у меня теперь постоянно получалось: если не думал о Башне, тут же всплывала Алиса – с развевающимися волосами, с рукой, тянущейся в неведомое, с этой ее невыносимо-каштановой мукой в глазах. А потом вновь проявлялась Башня – и странным образом сливалась с Алисой. Иногда я даже переставал понимать, о чем и о ком я думаю. Даже приходило на ум совсем чудно?е: вместо сравнений Алисиных талантов со Славкиными, я начинал вдруг сравнивать мою подругу с Башней! И когда мысленно говорил «она», то относил это сразу к человеку и строению. Даже незаконченность Башни некоторым образом увязывалась с незрячестью моей подруги. Наверное, нельзя было так думать, но я никак не мог отделаться от подобных мыслей. Судьбы – они ведь не просто пересекаются, они могут и тесно переплетаться. Пройдет, скажем, пять или десять лет, Башню наконец-то достроят, и у Алисы со зрением все тоже наладится. Медицина-то не стоит на месте! А может случиться и обратное: слухи-то всякие ходят. Руферы уже не раз поминали про дрожь Башни, про грядущий демонтаж. Вроде как нашлись богатенькие «буратины» – зашли с шоколадкой в администрацию, выкупили Башню со всеми ее железобетонными потрохами. Выкупили не для того, чтобы достроить, – сдалась она им! Выкупили, чтобы развалить на кусочки и освободить место под очередное увеселительное заведение.

Я попытался вообразить на известковой поверхности потолка Башню, но у меня снова получилась Алиса. Стоило переместить взгляд правее, и нарисовалась Алиса номер два. Это уже Эсэм приучил нас рисовать что угодно и на чем угодно: на бумаге, на земле и снегу, на самых обычных стенах и потолке. Вот я и старался – усадил обеих Алис на высоченного коня, вокруг разбросал непроходимые заросли. Еще одна Алиса, уже третья, самовольно проявилась на одном из деревьев. Причем на коне мои образы улыбались, на дереве – нет. Я вновь переместил взор, и из белесой мути трудно и не сразу выцарапался ее портрет – неясный, точно выполненный слабо разведенной акварелью. В темных, непроглядных очках…

Места на потолке оставалось еще много; теперь я видел ее тут и там – смеющуюся, горюющую, сердитую и насупленную. Между прочим, в реалиях сердитой я ее еще ни разу не видел, а тут вот получилось…

Чуть ниже, непрошенное, всплыло личико Лариски, а за ней, конечно, нарисовался и Славка – как без него! А там пошли прорастать неведомые травы и утыканные колючками кусты, из них потянулись морды, черепа и челюсти – все зубастые, неприятные, ползущие вверх, к моим друзьям. Созерцать этот театр теней стало страшновато. Одним махом я стер все рисунки, рывком поднялся. Почти машинально подхватил со стола костяшки, взялся выбрасывать шестерки и уложился в десяток бросков – совсем даже неплохо!

Только тело все равно болело, а шишка за ухом пульсировала, точно второе сердце. Но так уж вышло… Если договорились, надо было сходить – я и сходил. И получил сполна, хотя, конечно, все могло быть и хуже. С таких «стрелочек» нередко переезжают прямиком на больничную койку. Бывает, и вовсе не возвращаются, а я вернулся и даже собирался сейчас топать к Алисе.

* * *

Еще через полчаса я и впрямь топал. Точнее – плелся, не стесняясь прихрамывать и время от времени останавливаясь. Ныли ребра, ёкало колено, и продолжала набухать гематома на голове. А я шагал и воображал себя узником, удравшим из плена. Ну да! Сбежал и столкнулся с охраной. Всех моих друзей положили, и только я с множественными ранениями умудрился вырваться…

Я свернул за угол, из-под самых ног шагнуло нечто черное и большое, заставив споткнуться. Крыса? Кошка? Не сразу я сообразил, что это моя собственная тень, а когда понял, с облегчением рассмеялся.

Заглянув в магазин, заставил себя не горбиться и даже до кассы добрался, практически не хромая. Купил коробку фруктового ириса, а для себя взял драже с витаминами и жевательную резинку. Вроде и не попадали мне по лицу, но отчего-то сохранился на губах жестяной привкус. Бывает иногда такое – после крепкого прилета в челюсть…

Вновь оказавшись на улице, я огляделся. Далеко-далеко угадывалась компания незнакомых ребят. Скорее всего, ничего жуткого, но испытывать лишний раз судьбу не хотелось. Смирив гордыню, я повернул в обход – шагов на двести дальше, зато обойдется без повторных раундов.

Какое-то время я напряженно вслушивался. Кто-то явно шагал за мной. Дважды я останавливался, шаги за спиной послушно замирали. Но стоило возобновить путь – и снова шуршали чьи-то шаги. Не выдержав, я обернулся. Елки зеленые, да пустая же улица! Что еще за мистика! Я тряхнул рюкзаком и сразу услышал знакомое шуршание. Вот вам и мистика! Это драже перекатывались в бутылочке! А звуки были и впрямь похожи на чьи-то шаги.

Неожиданно я разглядел под ногами рассыпанную вермишель. Колонной червячков она ползла в неведомом направлении. Пока нам было по пути, я тронулся вслед за колонной. Еще и предысторию себе скоренько нарисовал. Ну да – у кого-то прохудился пакет, и через дыру мучные изделия посыпались наружу. Тоже, считай, рванули в побег, на волю. Пока доберется человечек до дому, половину просыплет. А если дом далеко, то и весь товар оставит на дороге. Голубям да воробьям на радость.

Я тут же вообразил себя сыщиком, идущим по следу. Может, ускориться, догнать и перекрыть течь? Заткнуть пробоину пластырем и предотвратить гибель судна?

Мысли в голову полезли престранные, и я вновь подумал, что по совету Славки стоило перед дракой натянуть на черепок лыжную шапочку. Пусть жарко – зато сохраннее. А так получилось легкое сотрясение мозга, и как итог – сумасбродное мельтешение непривычных картинок.

Я неожиданно предположил, что, может, и не в лопнувшем пакете крылась загвоздка, что это пришелец с неведомой планеты метил таким образом дорогу. Все равно как древнегреческий Тесей в лабиринте Минотавра. Только там ему Ариадна клубок с нитками дала, а здесь клубка не нашлось, вот и приобрел инопланетный гость килограммов пять вермишели. Навесил торбу на плечико и отправился в путь-дорожку секреты наши выведывать: сколько и где собак бродит, каких размеров кулаки у прохожих, много ли у нас машин и какие решетки стоят на окнах. Вот так, понимаешь, соберут информацию, узнают все наши слабые места и спустят потом десант в виде циклопов-минотавров. По этой самой вермишелевой дорожке тут же и прискачут в главное логово!

Сумасшедшее бурление в голове никак не унималось.

В самом деле, может, у них технологии такие, что они сами в виде вермишели сюда переместились? Ты, значит, варишь ее, поедаешь, а эти ребята – хлоп! – и внутри тебя маленький переворот производят. Твое собственное «я» от власти отстраняют, а во все важные органы – от печени до гипофиза – таких вот вермишелеподобных менеджеров сажают. И, как на аватаре, потом дергают себе за рычажочки да кнопочки разные нажимают…

Я до того увлекся фантастическим бредом, что преспокойно перешел дорогу на красный свет. Какая-то машина скрежетнула покрышками, что-то сердито прокричал водитель, но я был увлечен более насущным процессом – пытался выявить, кто я на данный момент – я или не я? Возможно, вторжение уже началось, а мы тут копья ломаем да пальцы гнем – ищем собратьев по разуму, до сих пор полагаем себя царями природы. Им ведь, наверное, выгодно, чтобы мы так думали. Чтобы без бузы и без паники, чтобы все авианосцы и ракеты мирно стояли на приколе. А на деле все у них давно схвачено, и наверняка общаются между собой на каких-нибудь пси-волнах, потешаются над своими укрощенными биороботами. И возможно, те из нас, кто проделывают необычные вещи, как раз и являются аватарами, выходящими из повиновения? Тот же Славка, к примеру? Или Алиса…

Я даже замедлил шаг. А ведь за это и впрямь могут лишить зрения! Тех, кто решается увидеть запретное и для человеческих глаз вовсе не предназначенное! Хотя… Это меня что-то совсем занесло. Не туда и не вовремя…

Между тем рассыпанная вермишель вывела на автобусную остановку и там оборвалась разрозненным многоточием. Я разочарованно замер на месте. Спасти человечество, а заодно и незадачливого покупателя не удалось.

Я скорректировал направление, ускорил шаг и очень скоро оказался возле дома Алисы. Здесь еще раз бдительно осмотрелся, но никто меня не преследовал. Ни дворовые ковбои, ни пришельцы из иных миров. И все-таки у самого подъезда меня охватила странная робость – до того неожиданная, что я бессильно опустился на лавочку. Вышедшая на улицу бабуля с авоськой окинула меня подозрительным взглядом. Я тоскливо посмотрел вверх, отыскивая Алисины окна. А вдруг меня даже на порог не пустят? Мало ли кто и куда зовет! Известно же, что в гости зовут обычно из вежливости. Потому как незваный гость – он хуже рекламы, а что может быть хуже рекламы? Но и торчать бесконечно на лавочке тоже было нельзя. Вернется из магазина бабуля, вызовет полицию, скажет, что вермишель у нее стянул. Или того хуже – родители Алисы нарисуются… Нет, зря я, пожалуй, сюда притащился.

Сделав над собой усилие, я все-таки поднялся по ступеням на крыльцо. Перед тем как войти, тщательно высморкался. Платок сразу стал красным от засохшей кровищи. Красота!

Номер квартиры был простым и веселым – семьдесят семь, а еще более веселой получилась наша встреча.

– Антош, ну сколько же можно! – Она открыла раньше, чем я поднес руку к кнопке звонка. – Я жду и жду, а ты все не поднимаешься.

– Тебя учили, что нельзя открывать без спроса? – Я понял, что губы мои непроизвольно расплываются, а настроение стремительно перекрашивается в яркие цвета радуги.

– Да ну тебя! Я ведь знала, кто стоит за дверью.

– Как это?

– Такой уж у нас отменный слух, привыкай. Даже слышала, как ты шаркаешь по асфальту. Еще гадала, чего он там на лавочке застрял? Неужели зайти боится? Может, он вовсе и не орел парящий?

Она еще и насмешничала!

– Я орел, уважающий жердочки с лавочками, – неловко пошутил я. – И не парящий, а сидящий…

Глава шестая

Ириски и гости

Пусть заявился я квелым и побитым, зато с коробкой ирисок. Главным же моим сюрпризом была песня. Я специально ее на плеер перебросил. Подарки вообще вещь сложная, но тут я решился. Наперед знал, что будут угощать чаем, а какой чай без сладкого?

О коробке Алиса пока ничего не знала, привычно суетилась у плиты, заваривала какие-то травки-муравки.

– Можно, я руки помою? – спросил я.

– Конечно, зачем спрашивать? Дорогу ты знаешь…

Это верно, дорогу я помнил.

Пройдя в ванную, я ополоснул лицо холодной водой, заодно осмотрел себя в зеркале. Глаза недоспавшие, на лбу сердитая складка, костяшки на руках сбиты – хорошо, что всего этого Алиса не види т…

Возвращаясь по коридору, я не удержался и заглянул в незнакомую дверь. Кажется, это была спальня ее родителей. На всех четырех стенах висели картины и фотографии. Не очень отдавая себе отчет в том, что делаю, я шагнул в комнату и ахнул. Отовсюду на меня глядела Алиса! Маленькая – в очочках и совсем крохотная – без очков, глядящая в небо, на какие-то безделушки и в никуда. Один из снимков меня и вовсе притянул как магнитом. Красивая статная женщина держала Алису на руках, а малютка пальцем показывала в камеру. И видела! Стопудово все видела! Фотоаппарат и того, кто их снимал, – должно быть, отца или другого какого родственника. Рот полуоткрыт, в глазенках восторг – наверное, ждала птичку, что вот-вот вылетит. А птичка все медлила и, как обычно, не вылетала. На соседнем фото Алиса красовалась в коляске – внимательно так смотрела, совсем даже не по-младенчески. На соседней и более поздней фотографии ей было уже годика три или четыре: она стояла, придерживая за руль красный самокат…