Лихое время

Абрамов злился. Он видел, что Иванов, молча выслушивающий его тираду, еле заметно улыбается. Понимает, мать его, что командир-то с него, Барса, нынче никакой!

– Улыбаетесь! Ага, значит! Кипи, мол, самовар!..

– Абрам Иосифович, дорогой ты мой. Наоборот! Все правильно говоришь, только текущий момент определил неверно! – прервал его гневную тираду Иванов.

Поднялся из-за стола, быстро зашагал по кабинету, от стола – до двери, от двери – до стола.

– Что ты, Абрам, боевой и способный командир, я знаю. Больше того, убежден, что большой пост в Нарармии тебе доверить было бы самым правильным. Думаю, что и товарищ Блюхер такого же мнения. Кстати, никто ведь тебе и не запрещает к нему со своей просьбой обратиться… Но есть ли резон, дорогой товарищ Барс-Абрамов?

Замерев напротив, Иванов пристально, прямо в глаза, на Абрама уставился. А тот вдруг поймал себя на мысли, что ведь не со шпаком, пороха не нюхавшим, разговор ведет. Сокол-Номоконов про Иванова ему много интересного порассказал, пока перекуривали. Три Георгия получить в германскую – однако!

И запал у Абрама стал понемногу проходить.

– Вот ты мне сам ответь? – продолжал Иванов. – Каков резон? Я не говорю, что врачи могут и белым билетом пригрозить. Понятно, что от эскулапов ты вскорости отобьешься, как малость на харчах подымешься. Но, батенька дорогой, война-то, почитай, заканчивается! Только с кем? Правильно, с белой и желтой сволочью! А знаешь ли ты, Абрам, что другая война уже идет? На те, к которым ты привык, непохожая! Думаешь, пьяный Ванька с кистенем самодельным ограбил парочку новоиспеченных буржуев – и амба? Нет, батенька, сотни их, мародеров, грабителей, убийц и воров! И вооружены до зубов! Во всей милиции, веришь ли, трехлинеек – раз-два и обчелся, до сих пор в основном берданки и смит-вессоновские ржавые револьверы, а бандит из-под полы кольт самозарядный тянет или маузер, с карабином на тракт выходит, ручную бомбу, не раздумывая, швыряет в людей!

Иванов снова резко заходил по просторному кабинету.

– Наверное, Абрам, ты уже достаточно наслушался, что народ-то говорит? Правильно! Чехвостят власть и милицию за то, что беззубые мы! От японцев отбились, от Семенова и прочих, а тут… У людей – страх неимоверный перед бандюгами, а в милицию веры, увы, совсем мало. Да нам, друг ты мой, позарез, слышишь, позарез нужны командиры и бойцы, огонь и воду прошедшие, которых люди знают и уважают, которым верят! Если такой пришел народ защищать – защитит? Защитит! Люди обязательно в это поверят, а если поверят – бояться перестанут, будут помогать с преступниками бороться. Или я не прав?

Иванов присел рядом с Абрамовым на диван.

– Сам знаешь, что прав. Но не только об этом думаю. Милицию формируем, много молодежи необученной. Не имеем мы права их под бандитскую пулю или нож подставлять – научить сначала обязаны! Согласен со мной? Вот! Ну и скажи тогда мне, батенька дорогой, а кто новичков боевому делу обучать будет, дисциплине военной, чтобы, как и в бою, не стала расхлябанность или неумелость причиной поражения и гибели, а? Или, может, мне бандеролями из Советской России таких инструкторов присылают?

Иванов поднялся с дивана, вернулся к столу, уселся, шумно двигая стулом.

– Скажу тебе, Абрам Иосифович, две вещи. Первое. Положение с преступностью в Республике крайне серьезное. Поэтому даже закон принят, что все служащие милиции, как внутренней охраны государства, считаются мобилизованными наравне с призванными в Народно-революционную армию. Так-то вот. И второе. Имею я, Абрам Иосифович, очень серьезные виды на тебя. Извини, что в начале нашего разговора слукавил… Да не вскидывай ты так голову! Это я про Блюхера. Мы с министром, товарищем Матвеевым, были у него недавно. Как раз с просьбой об укреплении милиции командирами и бойцами НРА. В чем нам не отказали! Понял? Нет? Да я к тому, батенька дорогой, что Евгений Михайлович самолично Василия Константиновича за тебя просил. Он тебя здорово помнит!..

Барс-Абрамову было приятно, что за своей высокой министерской должностью Матвеев не забыл их совместное участие в боях на Восточном фронте.

А Иванов продолжал:

– По твоей кандидатуре выбор не случаен. Евгений Михайлович в курсе, как тебя старая рана и лихоманка прихватила. Сожалеет. И не раз мне говорил, что не встречал более толкового и волевого командира, у которого всегда дисциплина среди бойцов была на высоте, как бы там ни поворачивала удача. Ни дезертиров, ни паникеров, ни мародерства! Так? Так… Вот и взяли мы тебя до выздоровления на заметку. Дело в том, что собираемся создать милицейскую школу. Конечно, это в перспективе, пока лишь курсы трехмесячные. Но милицейскому делу будем учить по-военному, чтобы, как в добром строевом полку: распорядок, дисциплина, строевая подготовка, субординация! Чтобы сразу, с первого дня, любую разболтанность и разгильдяйство закрутить на тугие гайки! И вот тут-то, батенька дорогой, очень ты нужен! Посему должность тебе предлагаю наи-ответ-ствен-ней-шу-ю! – произнес товарищ министра чуть ли не по слогам. – Предлагаю эту будущую милицейскую школу возглавить! Пока там бывший помощник начальника Прибайкальской милиции Добронравов занимается, первый набор в полсотни курсантов сформировал. Вот тебе и заместитель готовый. Ну что скажешь?

А что мог сказать Абрам Иосифович? В логике Иванову отказать было трудно, все по полочкам разложил, напористо и убедительно. И как человек, он Абрамову понравился. Несмотря на свой высокий пост, мужиком оказался простым, свойским, с понятием.

А уж чем вовсе напрочь убил, так это пересказом про состоявшийся разговор двух министров, Матвеева и Блюхера, про него, Барса-Абрамова. Вот, значит, как! Рассчитывают на него в новом деле!..

Они еще долго беседовали. О том, какой видится будущая школа, где ей выделили помещения, как организуется снабжение и обеспечение процесса учебы.

Потом, здесь же, в кабинете Иванова, Абрамов написал заявление: «Прошу зачислить меня на имеющееся вакантное место начальника инструкторских милицейских курсов». Поставил подпись и дату – 28 июля 1921 года.

Но одно условие товарищу министра оговорил – выпустит он, Абрамов, первый курсантский набор и полномочия начальника школы сложит, ежели здоровье у него в улучшение не придет, потому как командовать с лазаретной койки он не привык и не желает.

3

Четыре дня спустя во дворе здания бывшего епархиального училища, что расположилось на углу Троицкосавской и Мариинской улиц и теперь было отдано под милицейскую школу, перед строем первого набора – пятьюдесятью курсантами, обмундированными во все новое, вплоть до сапог, был зачитан приказ № 1:

«Вступая в должность начальника милицейско-инструкторских курсов, я считаю нужным разъяснить значение таковых:

1. Курсы являются фундаментом Народной милиции, откуда должен выйти дисциплинированный, примерный, главное – верный народу, инструктор Народной милиции, который должен стоять на защите интересов трудящихся масс.

2. Курсы должны создать стойких и преданных народу и Правительству ДВР инструкторов Народной милиции с новыми народными принципами. Знайте, что на вас ляжет вся тяжесть реорганизации Народной милиции, где еще и по сие время есть примазавшийся элемент, со старыми полицейскими замашками, которые нужно изжить, ибо ему среди милиционеров-граждан места нет.

Я уверен, что вы, сознательные сыны народа, пойдете навстречу стремлению народной власти, избранной Учредительным собранием, чутко и бдительно будете сохранять внутренний порядок и спокойствие Республики, борясь неустанно и честно с врагом народа, как политическим, так и уголовными преступниками.

Начальник Центральных милицейских инструкторских курсов

    АБРАМОВ».

В тот же день газета «Дальне-Восточный телеграф» опубликовала

«ОБЪЯВЛЕНИЕ

Начальника Центральной Милицейской Инструкторской Школы

С 1 августа с.г. открыт прием в Центральную Милицейскую Инструкторскую Школу. Принимаются граждане не моложе 18 лет, физически здоровые, вполне грамотные и состоящие в подданстве Д. В. Р. Каждый поступивший в школу снабжается казенным обмундированием и довольствием (ударный паек). Срок обучения в школе не менее 3 месяцев. Окончившие школу обязуются прослужить в милиции Д.В.Р. не менее одного года. При успешном окончании курса назначаются на командные должности Главным Управлением Народной Милиции. На курсах преподаются: Строевое обучение, грамотность, Уголовное право и процесс, Конституционное право, Общие милицейские обязанности и политическое воспитание.

Прием прошений производится в Главном Управлении Народной Милиции (Чита, Енисейская ул., дом Беркович).

    Начальник школы Абрамов».

Объявление о наборе в милицейскую школу, как и публиковавшийся по главам в начале сентября, в том же «Дальне-Восточном телеграфе», только что принятый «Закон о милиции», произвели заметное впечатление на забайкальцев.

Все это указывало на устанавливающийся государственный порядок. Население обретало, хоть и робкую, но надежду, что за усмирение уголовщины власть берется всерьез.

– Пожелаю успеха на новом поприще, – подошел после одного совещания, где Барс-Абрамов вновь поднял вопрос о недостаточном материальном обеспечении милицейских курсов, важный и лощеный начальник снабжения Главупра Антонов. – Начинал я когда-то это дело… Ох, и неблагодарная работа! Какого только сору не собирается. Некоторые только ради пайка да обмундирования…

– Разберемся, – отрезал Абрамов, еле сдержавшись, чтобы не послать Антонова подальше. Тот еще чинуша! Снега зимой не выпросишь. В октябре – ноябре минувшего двадцатого года Антонов действительно возглавлял первую учебную команду милиционеров, а потом его утвердили начснабом Главупра. Освоился на тыловом поприще за минувший неполный годок: приемная, секретарша, без доклада которой к главному снабженцу не прорваться. Зато какие-то непонятные и скользкие личности туда-сюда снуют, как у себя дома… Поговаривали, что «особый подход» к Антонову требуется, всех поделил на своих и чужих. Первые – с руки кормятся, вторые – пасынки, этим – что останется, крошки со стола. По крайней мере Абрам Иосифович не мог припомнить случая, когда даже оформленная по всем правилам заявка, изобилующая полным набором необходимых резолюций, удовлетворялась Антоновым полностью, обязательно что-то урежет, а то и вовсе мог развести руками, мол, никакой возможности не имеется-с.

4

Изучая поступающую на имя начальника областной милиции почту, Иван Иванович Бойцов видел, что все больше и больше граждан искали у милиции защиты, сообщали о непорядках. Люди хотели спокойно жить и работать, растить детей, любить.

Убеждался Бойцов и в том, что не все из бывших полицейских чинов, адвокатов и юристов встречают с неприятием рождение Народной милиции. Приходили и предлагали свои услуги. После проверки на благонадежность некоторых привлекали к работе в качестве инструкторов на местах, в уездных и волостных милициях.

Преподавали старые «спецы» и в Центральной милицейской школе.

В общем, совсем неудивительным было прочитать на газетной странице, среди объявлений типа «Продается 2-цилиндровый в 3 с половиной лошад. силы мотоциклет французской фирмы „Пежо“» или среди сонма афишек хиромантов-физиогномиков, академиков оккультных наук и футурографологов, и такие строчки: «Гражданином М. М. Немеровым пожертвовано Центральному Управлению Уголовного розыска собрание книг по тюрьмоведению и уголовному сыску». Народного милиционера люди хотели видеть профессионально грамотным, способным пресечь мутную и кровавую волну бандитизма, захлестывающую ДВР.

На столе у Бойцова лежала потертая коленкоровая папка, куда он собирал газетные вырезки о происшествиях в Чите за месяц.

Иван Иванович с болью и горечью посмотрел на это хранилище свидетельств того, что по читинским улицам ныне опасно ходить даже днем. Более того, и в собственном доме никакого спокойствия и безопасности не жди:

«В ночь на 2 сентября, на Сенной площади в д. Варгуна неизвестными грабителями зверски убиты содержатель столовой кореец А. Ф. Ким, его жена К. С. Меньшикова, горничная А. Ф. Галеш, квартирантка Е. К. Даманова, заведывающий хозяйством столовой – кореец и неизвестный, одетый в военную форму. Явившиеся утром на место убийства судебные власти застали следующую потрясающую картину: все 6 человек, павших жертвой от рук убийц, были изуродованы и валялись в луже крови. В углу стояла, по всей вероятности, оставленная убийцами кайла. Убийство было совершено с целью грабежа».

«Убийство целой семьи. В 8 часов вечера 8 сентября неизвестными убиты с целью грабежа супруги Крыловы, с 11-летним сыном, проживающие по Петровско-Заводской улице в доме Щастина.»

«Трупы. Днем 8 сентября в стороне от городской бойни, саженях в 50 от трактовой дороги на Песчанку обнаружены два трупа китайцев, убитых неизвестными».