Падение сквозь ветер

– Не сомневайтесь, магистр.

– И еще, заведи себе тетрадь и перо, будешь записывать самое существенное из показаний свидетелей. Ну и сумку какую-нибудь, чтобы держать в ней журнал и улики.

Валлент едва удержался, чтобы не рассмеяться от собственной шутки, но лицо юноши, принявшего его слова всерьез, буквально лучилось гордостью от оказанного ему доверия. Бессет энергично кивнул и сдержанно улыбнулся, но совсем по другому поводу:

– Уж этого-то добра у нас навалом!

Валлент пожалел, что во времена его службы в Отделе у него не было такого помощника. Мозоль на его среднем пальце, образовавшаяся вследствие бесконечных упражнений с пером, осталась с ним и после выхода в отставку.

– Встретимся у флигеля в три часа. Да, и раздобудь в Канцелярии документ посолиднее, чтобы махать им перед носом особо недоверчивых типов, – попросил он напоследок и зашагал в направлении Конной площади.

По дорожкам парка, видимым сквозь высокую чугунную ограду, гуляли редкие, в основном престарелые посетители. В просветы между кустами видна была Хеттика. В местном течении река была порядочно загрязнена – выход основного канализационного стока всего дворцового района, в виде исключения проложенного под землей, находился совсем рядом, немного ниже по течению.

По левую руку осталась гладкая серая стена императорского дворца, окна первого этажа которого находились в пятнадцати локтях от мостовой. Начиная со второго этажа – а всего их было четыре – из стен выступали узкие балконы, на которых Валлент никогда никого не видел. Самое значительное здание в столице, воздвигнутое лет семьсот назад и полностью отреставрированное при отце нынешнего Императора, увенчивалось угловыми башенками в форме горгульих голов. С каждой из них можно было обозревать одновременно две стороны света, чем и занимался день и ночь специальный отряд отменно зорких гвардейцев.

Вскоре мелькнула в зарослях задняя часть юго-западной, торцевой трибуны ипподрома, в лучшие дни неизменно собиравшего аншлаги. Но и сейчас его посещали толпы народа, в основном аристократической закваски прощелыги, почти не пострадавшие от войны. И все же пагубного воздействия магического тумана, накрывшего в тот год весь мир, не избежал никто.

Повернув за угол, магистр замедлил шаг: зрелище парадного подъезда дворца никогда не надоедало ему. Контрастируя с бедным оформлением самого здания, высокая лестница плавной подковой опоясывала зеркальную, двустворчатую дверь, в которую могла бы войти целая пирамида акробатов, взгромоздившихся друг на друга. Вообще, сам по себе вход даже несколько терялся на фоне величественных стел, вогнутыми дугами прижавшихся к стене здания. Постепенно расширяясь и сливаясь друг с другом, они продолжались и на камне мостовой, но уже в виде цветовой мозаики, отчетливо различимой с любого расстояния. Всю эту конструкцию венчала гигантская коническая корона Императора, выполненная из различных по цвету сплавов и наполовину выступающая из зеркальной стены. Вследствие оптического эффекта казалось, будто она имеет вполне законченную форму. Для людей чувствительных и склонных к романтизму такая композиция несла вполне определенный смысл: власть Императора проникает не только в реальную жизнь, но и «потустороннюю», призрачную, закрытую от взора обыкновенного человека.

Валлент в детстве не раз наблюдал торжественные кортежи мелких колониальных владык. Они наезжали в столицу на государственные праздники, например, день рождения Императора или Осенний Звездопад. Но около тридцати лет назад, когда удалось захватить последний независимый остров, нынешний Император при поддержке Народного совета ликвидировал остатки самостоятельности всех колоний, за исключением самых крупных – Азианы, Горна и Хайкума. Поток чествователей правителя Эвраны иссяк, приемы превратились в сухие, официальные мероприятия, проводимые от силы два раза в год. И так продолжалось вплоть до того, как Азиана объявила о своем отделении от Империи.

На верхней площадке, отражаясь в зеркалах, так же точно стояли два стражника, но зеваки на них не смотрели. Редкие прохожие, пересекавшие квадратную площадь перед парадным входом и Аллею Императора, старались сделать это побыстрее. «Надо бы испросить себе лошадь», – подумал Валлент, заражаясь их нетерпением.

Миновав казарму, малозаметную за рядом высоких кустов, он вышел на Конную площадь, уже более людную, чем Аллея. Напротив него, имитируя формами дворец Императора, но значительно менее массивное и к тому же серое, находилось здание Суда. Оно было знакомо магистру как снаружи, так изнутри буквально до мелочей. За двадцать четыре года службы в Отделе частных расследований он бывал здесь сотни раз, эти стены видели и дни его триумфа, и дни поражений. Последних, разумеется, было гораздо меньше, иначе бы он не снискал такой славы, что даже сейчас находятся люди, помнящие его зубодробительные речи. В основном, конечно, маги-проходимцы, подпавшие под амнистию незадолго до войны и оставшиеся в живых. Но попадаются и вполне приличные люди: свидетели обвинения, писцы и даже некоторые адвокаты из числа имперских.

Выйдя на центральную площадь Ханнтендилля, на которой он торговал в своем балагане каждое воскресенье, Валлент вернулся мыслями к расследованию. Пока он отвлеченно вспоминал былое, в его голове сами собой сформировались вопросы, поиском ответов на которые следовало заняться в первую очередь. Каким образом была похищена древняя книга и где она находится сейчас? Какими конкретно опытами занимался Мегаллин, если вице-консулу или кому-нибудь другому стоило пойти на такой риск и убить мага? И наконец, действительно ли он был убит, а не пал жертвой собственной неосторожности? Валлент знал десятки способов покончить с собой, пользуясь только заклинаниями второго уровня, не говоря уж о сотнях разновидностей ядов и их смесей, применяемых при отправлении магического действа. Но Деррек однозначно дал понять, что он уверен в мастерстве Мегаллина. Тот был просто слишком профессионален, чтобы допустить настолько серьезный просчет и убить самого себя. Так что Валлент решил для начала принять предложенную ему точку зрения и исходить их того, что Мегаллина убили.

Пока магистр шагал по родной Подковной улице, у него сложился примерный план действий. Правда, все его мысленные построения едва не рухнули в одночасье, когда зловредная соседка-домохозяйка выплеснула ему под ноги ведро помоев. Валлент не помнил ее имени и безадресно выругался, женщина хотела ему ответить, но взглянула на лицо магистра и оторопела. Его здесь знали все, хотя в таком наряде, пожалуй, не видели уже очень давно.

– Позвольте, магистр Валлент, – залепетала она и поспешно протерла ему тряпкой сапоги. – Вы уж простите меня, слепую дурочку.

Магистр тотчас выбросил из головы этот рядовой инцидент и вскоре уже открывал дверь собственного дома. Он мог бы войти и через калитку в заборе, ограждавшем его двор, но предпочитал оказываться сразу в помещении, а не петлять между хозяйственных построек, пугая индеек и кур.

– Нам придется на время закрыть магазин, – сообщил он дочери после трапезы, потягивая из кружки чай. – Если, конечно, ты не возьмешься торговать хотя бы «антинюхом». Тогда я смешаю сегодня полведра.

Ему не хотелось потерять постоянных клиентов. Если совсем закрыться, они непременно переметнутся к ухватистому шарлатану Блоббу, обосновавшемуся на пересечении Подковной и Кривой улиц. К тому же средство для уничтожения запахов, будучи одним из самых простых в изготовлении, приносило также и наибольшую прибыль.

– Если ты считаешь, что так нужно, я посижу за прилавком, – без выражения ответила Тисса. – Но весь день напролет я не смогу проводить в доме, нужно еще и по хозяйству успеть.

– Ну вот и славно. Покупатели никогда не являются до десяти часов, а после двух пополудни уже можно закрывать. На дверь вывешивай нашу обычную картонку. Где написано, что я отправился в болота за товаром.

– А чем ты будешь заниматься на самом деле?

– Орден магов попросил меня изучить одну редкую книгу… Они обещали мне кучу денег, если я создам нужное им вещество. У них сейчас проблемы с людьми.

Тисса хмыкнула, но ничего не сказала. Ее замкнутый характер уже давно и всерьез тревожил Валлента. Хоть он и не потерял надежды выдать ее замуж, с каждым сезоном сделать это будет все труднее, учитывая патологическое нежелание Тиссы общаться с людьми ее возраста. Раньше, когда ей было лет пятнадцать и были еще живы ее мать и брат, он и представить себе не мог, что его дочь станет такой нелюдимой. Магистр даже обрадовался тому, что ей волей-неволей придется общаться с клиентами. Оставалось только надеяться, что она их не распугает.

Валлент прошел в свой рабочий кабинет и вынул из кармана плаща пачку листов, позаимствованную им из лаборатории Мегаллина. Первая запись датировалась четырнадцатым числом января текущего, восемьсот девятнадцатого года и состояла всего из одной фразы: «Что есть жизнь – есть ли она средоточие четырех стихий или слагается из меньшего числа всеобщих компонентов, или же совершенно не зависит от них?» Но читать документ не было времени. Магистру пришлось напомнить себе, что его расследование носит неофициальный характер, значит, со свидетелями придется вести вежливые беседы. Он спрятал записки мага в кипе своих бумаг и тщательно запер шкаф.

Когда Валлент подошел к зданию Ордена, его часы показывали три. Свернув в узкий проход между ателье модной одежды «Золотой бурнус» и Орденом, он оказался перед высоким дощатым заграждением, окружавшим имперскую конюшню. «Нужен конь», – опять подумал он, с завистью наблюдая за тем, как жокей резво скачет по кругу, взметая лошадиными копытами тучи пыли. Заметив магистра, тот поднял свое животное на дыбы и повернулся таким манером вокруг собственной оси.

– Эй, парень! – крикнул ему Валлент.

Наездник приблизился к нему.

– Что вам угодно? – спросил он настороженно. Это был уже довольно немолодой человек, крайне щуплый и неказистый, когда он стоял на земле.

– Всего лишь крепкую лошадь, – ответил Валлент.

– Если вы хотите узнать, кто участвует в ближайших скачках, то мне запрещено разглашать эти сведения.

Валлент поморщился:

– Я имел в виду только то, что сказал.

– Обращайтесь к старшему конюшему, – буркнул жокей. Ничего не добившись от коротышки, магистр обогнул забор справа и очутился в узком проходе между флигелем императорского дворца и Орденом. Здесь было пустынно и неуютно. Высоко расположенные окна первых этажей как слева, так и справа от следователя не позволили ему заглянуть в них.

У входа в пристройку его ожидал Бессет, разжившийся объемистым кожаным портфелем. Рядом с ним стоял угловатый человек лет тридцати, на длинном бритом лице которого застыло нерешительно-испуганное выражение. Он с тревогой обернулся к магистру и попытался расправить складки на своем форменном сером камзоле. Валлент кивнул юноше, и все трое вошли во флигель. Пока Бессет предъявлял свою бумагу офицеру, Валлент изучал обстановку.

– Вы уверены, магистр Валлент, что вам не понадобится моя помощь? – спросил его офицер, без особого почтения разглядывая предъявленный ему документ. На его боку, в ножнах болтался короткий широкий меч.

– Дело пустячное, не отвлекайтесь на нас, – благожелательно промолвил Валлент. – Мы быстро управимся.

Наконец им удалось отделаться от капитана, и все трое отошли на приличное расстояние от входа, чтобы их разговор никто не услышал. Но офицер решил остаться в коридоре и стал прогуливаться между двух стен, издалека наблюдая за гостями. Скорее всего, ему было скучно в своей комнатушке, а снять двух своих солдат с вахты и устроить партию в кости он не решился.

– Как вас зовут? – спросил магистр, обращаясь к солдату.

– Геммин, господин.

– Вы находились на посту второго июля?

– Точно не помню, господин Валлент. Да вот господин Бессет говорит, что так оно и было.

Валлент вопросительно взглянул на помощника, и тот уверенно кивнул.

– Расскажите мне о вице-консуле Азианы, которого вы сопровождали от входа до этой вот двери. Насколько я понимаю, она ведет во внутренний коридор дворца.

– Так вроде бы нечего тут рассказывать. – Стражник вполне успокоился, когда уяснил себе, что беседа не касается его лично, и его речь перестала прерываться от волнения. – Мы с Муррканом стояли на своих местах, и тут пришли три человека, сразу видно, что не наши, азианцы. У двоих под плащами было оружие, эти их кривые сабли. Но мы-то заговоренные тут все, нас этим не взять, и капитан даже не посмотрел на них. А третий был самый важный, у него еще такой тонкий портфельчик с собой был, черный. Капитан в него заглянул и говорит мне: проводи, мол, вице-консула Даяндана ко второму посту…

Возможно, второй этаж пристройки был более интересным, но первый представлял собой отлично просматривавшийся коридор длиной около сорока шагов. В нем начисто отсутствовала мебель. В конце его находилась такая же точно цельная деревянная дверь, как и входная, и еще немного дальше – узкая служебная лестница на второй этаж.

– Окна здесь открываются? – неожиданно спросил Валлент.

– А как же. В тот день, помню, некоторые были открыты. Немного, только чтобы продувало, здесь и возле нашего поста, где мы стоим.

– Продолжайте.

– Так ничего особенного и не было. Мы уже подходили сюда, как у него портфель из руки выпал. Ну, он наклонился за ним и вдруг за спину схватился, а на лице такое выражение, будто у него прострел случился. Я еще подумал, молодой вроде, а уже с поясницей мучается. Он к подоконнику животом прислонился и мне говорит: надавите, мол, мне на… крестец, кажется.