Одноклеточный

– Привет-привет! – сказал я и потрепал сидора по круглой макушке, как раз на уровне моего живота. Позвоночник у него согнулся, а обе тонких руки с шестью пальцами поднялись кверху, будто он вздумал помолиться.

У меня очень простая квартира, и мне это нравится. Планировка самая обычная, нихонская, но я уже привык и не стукаюсь об стены, как поначалу. Только потолок очень низкий, всего на тридцать сантиметров выше моей макушки, и сильно неровный. Ну да зачем мне подпрыгивать? Сразу за дверью, как войдёшь – бетонный пятачок, там нужно разуться и обувь поставить мысами к выходу. И тапочки надеть, но я обычно босиком хожу. Кухня у меня большая, целых пять циновок шириной, потому что с гостиной совмещённая. У нас в маншёне все такие, для экономии места. Из приборов у меня только самые нужные – рисоварка, микроволновка, холодильник и потёр, который воду греет. Окна тут сделали маленькие, из толстого пластика. Не во всю стену, как в обычных домах, и это правильно. Всё равно за ними только склады видно и кусочек неба, если близко подойти.

Мебель я купил на Полосе, там всегда продаются хорошие вещи, совсем задёшево. Всё из пенорезины – и кровать, и стол, и стулья. Кажется, что вот-вот расползётся под моим весом, но стоит!

Ещё чем такая мебель хороша – в ней дани не живут. Зато летом они у меня в футоне завелись, от соседей наползли и стали кусаться. Целое воскресенье их разной химией травил.

Первым делом я скинул одёжку, в которой с робококами возился, даже комбинезон от масляной вони не помогает. Достал из кармашка фантик от «Кокамелы», разгладил и прочитал: «Сделано в Перу из 100%-го экстракта листьев коки». Простая коричневая бумажка пахла не только самими листьями, но и чем-то ещё, я принюхался и вспомнил – кожа! От байкеров телячьей кожей пахло. Конфета ведь у неё в кармане лежала, у Аоки. Я опять представил её сердитое лицо с широкими скулами – глазки распахнулись, а колечко в губе так выпятилось, что хочется потянуть за него и потрогать язычок, который там прячется. И нос у неё не приплюснутый, а почти как у меня, только поменьше. Наверное, у неё тоже есть немножко старых генов.

Нет, лучше я поучусь! И включил голик на образовательный канал, а там реклама. Какой-то отоко в костюме показывает себе на руку и говорит:

– У меня в палец встроена цифровая виртуальная ручке випен! Она сама, при помощи лазерной оптической технологии измерений, отследит перемещения вашего ногтя и расскажет о них контроллеру! Супермощный чип уникальной конструкции распознает любые каракули как символы и передаст их прямиком в смарт! Вот, показываю…

Знаем мы эти вживленные в руки устройства. Сперва они работают, а потом вдруг накрываются после крепкого рукопожатия. Пальцы так и летят под «лазерными оптическими» ножами, знай только иены на «фактор роста» выкидывай. Да ещё назвали эту ручку випеном, будто ты её вживил – и уже вип-персона этакая. Я кивнул сидору, и он переключил голик на другой канал, где обычно проповедники выступают от разных сект. Мне мать посоветовала хорошую секту выбрать, но что-то никак не попадается.

– … Новые колдуны под личиной докторов тянут из вас денежки, обещая избавить от абстинентного синдрома? Не верьте! – увлёченно вещал голый, в одной лишь цветной татуировке человек. Он сидел на столе в студии, с прижатыми к пупку ладонями, и вращался передо мной. – Это жрецы культа забвения, они сами же изобретают и продают всё новые препараты, чтобы поймать вас в свою сеть! Нередко врачи также зависят от химии. Они дают вам советы, которые вы не сможете воплотить в реальность. А в это время другие люди корежат наши гены и суют нам в мозги компьютеры, вырезают яичники и вставляют электрические шунты в самое сердце! Они говорят – вечное движение! Мы заменим вам почки, сердце, лёгкие, мозги, гениталии – только сдайте нам стволовые клетки. Религия натужного бессмертия – что может быть чудовищнее? Геронтофилия в самом поганом виде!

Какая-то невнятная у этого проповедника была программа. Наверно, он задумал сперва обличить всех конкурентов, а потом призвать к себе в секту. Я вернулся обратно на образовательный канал, но там все ещё продолжалась реклама. Тогда я снова понюхал фантик от конфеты, чем-то он меня притягивал и даже волновал. И я догадался, что Аоки эротическими духами пользуется, вот эта бумажка меня и влечет. Почему-то захотелось её на стену пришпилить, но я удержался, оставил на столе, только разгладил ногтем.

Папаша, когда мы ещё в своём доме жили, часто такие сладости покупал, но настоящие перуанские никогда. «Чем дороже дурь, тем она хуже», – такая у него была присказка. Да и сейчас осталась. После его конфет у меня всегда отходняк бывал, а вот после этой я себя отлично чувствую. Молодой слишком был, что ли? Но поужинать всё равно не мешает. Сидор уже знает, что мне надо, без всякой команды погрел синтетического мяса и налил витаминного раствора.

Тут по голику стали про какой-то умный шар под названием «апри» говорить – и голоса он отлично узнаёт, и говорит культурно. А ездит на трёх колёсах. Залил его метанолом, и месяц горя на знаешь. Так я и не врубился, реклама это или нет.

– Не трусь, сидор, ты мой лучший друг, – сказал я. А то он что-то занервничал, ручонками затряс.

В общем, про генетику ничего не передавали, а другие темы мне без интереса. Ещё, правда, я анимэ люблю, в них действие очень медленное и всё понятно. И нарисовано здорово, герои так плавно двигаются, звуки чёткие. Видишь зеленоволосого человека – сразу ясно, что он рэйдзи. По волосам, короче, легко людей различать, злые они или добрые. Жалко, что в жизни так не бывает.

2. Воскресенье

Будильник у меня запиликал в восемь часов, как обычно. Вообще-то он к сети через сидора подключён, и продавец на барахолке мне говорил, что он сам должен узнавать, как там дорога – загружена или нет, и погода какая. Скажем, если гололед и пробки, он рано будит, и наоборот. Я сразу, конечно, завёл в будильник свой и зоопарковский адреса. Да, он ещё начальство умеет извещать, если я вдруг опаздываю, потому что через сеть за чипом на моём байке следит. Но это красивая теория. На самом деле мне пришлось эти навороты отключить, потому что часы стали каждый день мне на работу названивать, что я опаздываю, просили извинить меня. А я всегда вовремя приезжаю, потому что для байка никаких пробок нет. Какой-то там цифровой прокол, короче. Вот я и встаю по обычному звонку, в одно и то же время.

На байке здорово ездить, не то что на машине. Ни о каких пробках даже думать не надо – сел и поехал, через любую аварию легко проедешь. Один у байка крошечный минус. Камеры на перекрестках мотоцикл плохо видят. Поэтому ночью, когда один на дороге, надо прямо перед ней вставать. И тогда зелёный загорится. Но по ночам я не раскатываю, так что проблемы и нет.

Голик мне, как всегда по утрам, нужную рекламу стал крутить. Мол, их новейшее устройство будит запахом – хочешь кофе, а хочешь лесных ягод. Не знаю, как насчёт ягод, а кофейный дух из приставки меня разочаровал. В нашей кафешке совсем не такой. А может, у меня приставка к голику слишком примитивная, не умеет толком запахи синтезировать. Или я её сто лет не заправлял?

И тут мне кто-то позвонил. Я удивился и переключил сигнал на телефонную линию. И удивился ещё больше, потому что это оказалась Аоки. Я как раз гладильщика из шкафа достал, он у меня на верхней полке пылился – дай, думаю, рубаху поглажу. А то нынче к Урсуле в лабораторию идти, а рубаха мятая. Я же её вчера сидору постирать наказал, а гладить он без особой насадки не умеет.

– Эй, ты дома, Егор? – Её лицо из голика выплыло, будто у дикторши. – Яххо!

Я камеру включил, и тогда она меня в одних трусах увидала, как я сидору лапу с утюгом привинчиваю. Просто кошмар. Лучше бы я вовремя вспомнил, что похож на горную обезьяну, тогда бы не пришлось на её ошалевшее лицо глядеть. Да ещё все мои глупые нумерованные стикеры с мордами разных учёных и музыкантов на стене прямо перед ней висели. Мне стало из-за них неловко, потому что они очень старые и какие-то блёклые. Одна только у меня есть настоящая картинка. Это сансуйга, которую я на Полосе купил, там всякие живописные развалины чёрным цветом нарисованы. Но издалека её не разглядишь.

– Сутэки! – воскликнула Аоки.

– Привет… – Я не понял, что она конкретно сказала. Или «круто», или «отлично» – два значения у этого слова. Наверное, все же «круто», ведь ничего «отличного» в том, что грудь и ноги у меня слишком волосатые, нет.

– Я тут с Сэйдзи поговорила, можешь с рублями не спешить. – Она всё-таки оторвала от меня взгляд и посмотрела вокруг, увидела и стены со старыми голограммами, и резиновую мебель. У неё-то программа связи дорогая стояла – сразу за головой Аоки словно бы туман клубился. И камера у меня дешёвая, с простым параболическим зеркалом. В общем, она чуть не всю мою комнатушку видела, а что у неё за спиной делается, от меня было скрыто. – Верно я сделала? Ты это, как вообще, Егор?

– Да ничего. Дайдзёбу, Аоки-сан. А Сэйдзи – это кто?

– А, так ты же его как Тони видал. «Тони» – это у него ник такой, как у героя какой-то старой манга. А так его Сэйдзи Микемото зовут. Он ещё любит, чтобы его одзи называли, а сам при этом злится – думает, что мы издеваемся.

– А что такое одзи? – Я пожалел, что не успел нацепить на голову толмача, теперь придётся твердить про себя новое слово. И ещё у меня «Микемото» в мозгах застряло, и вертелось там как трусы в стиралке. Видел я эту фамилию где-то, что ли, или слышал?

– Сынок богатого папаши, проще говоря… Живот не болит?

– А? – Я постучал по синяку и прислушался к внутренностям, но там было спокойно. – Целый, чего с ним будет?

– Это точно… Фантик-то вчера не выкинул, что ли? – Она усмехнулась и показала глазами на бумажку, которую я вчера на столе оставил. А она на светло-сером заметная такая. – «Хорнет»-то ездит?

– До дома доехал. Только тормоза сломались, когда я в гараж ставился. А там блокировка на двигатель, он так не заведется.

– А сам говоришь «дайдзёбу»!… – Она расстроилась. – А ты бы без тормозов погнал, если бы я попросила?

– Да нет… – Я смутился. – Зачем? Это же опасно…

– Странный ты парень, Егор. Другой бы на твоем месте сказал, что тысячу раз катался без тормозов, как нечего делать, и мне бы предложил. Я тебе зачем позвонила, знаешь? Нехорошо как-то вчера вышло, но только ведь ты сам виноват, что чип безопасности не поставил, верно? И в смарте у Тони это записано, потому что байк автоматом все данные на него сбрасывает. А так бы он, конечно, виноват был, за халатность бы с него строго спросили. Если бы ты на него в суд подал, конечно. А так придётся тебе денег достать, на семьсот рублей в мастерской определили.

– Сколько? – не поверил я. – Где же мне их взять? И почему рублей?

– Ты только не переживай!

Аоки как-то сильно встревожилась, словно я вживую перед ней стою и что-то странное уже готов натворить. Я поглядел на себя и вдруг понял, что замахнулся механической лапой с утюгом, я её привинтить так и не успел – забыл. Прямо первобытная обезьяна со своим первым орудием труда.

– Он вчера сразу гольки и лог-файл из байка в отцову мастерскую послал, а там в ремонтном автомате такие цены забиты! Дорогая машинка-то. Вот семьсот и набежало. А рублей, потому что у них всё в валюте посчитано. Но я уже договорилась, он тебе время даст, чтобы с этими делами разобраться. Ёси?

Ничего умного мне в голову не шло, только глупости, вот я и промолчал. Аоки озабоченно так на меня поглядела, будто я уже собрался харакири утюгом делать.

– И ты можешь немного отработать, так он сказал. Я его очень попросила, одзи нашего. А камайну только рады будут, ты им понравился, особенно Флоре. Говорят, с таким цураем нам никто на Полосе не страшен. Мол, пора уже за новыми дозами ехать, а то стимуляторы кончаются.

– Отработать? Мне уже в зоопарк надо, – опомнился я.

– В клетку, что ли?… Ох, мосивакэ най! – Она испуганно, и при этом с лукавым задором прижала ладони к щекам. – Ты не обиделся?

– Нет.

– Так не прямо сейчас же ты нам помогать станешь, – заспешила Аоки. На мою каменную физиономию она старалась не глядеть. – У каждого камайну днем другие дела есть, собственные, а не только на байке гонять. Я ведь тоже в одной фирме работаю, дома не сижу.

– А я думал, ты учишься.

– Учусь, конечно, только из дому – по Инету. Психология роботов, модная сейчас специальность. У меня папаша университет спонсирует, так что не напрягаюсь особенно. Значит, ты по воскресеньям на работу ходишь! – вдруг всполошилась Аоки. – А я тебя отвлекаю. Ладно, ты во сколько заканчиваешь сегодня?

– Я не на работу… У нас же сегодня посетителей много будет. Зачем им на робококов глядеть, как они в клетках шуруют? А вообще я через день работаю – во вторник, четверг и субботу.

– Значит, ты свободен?

– Ну… Я всё равно туда собирался.

– А можешь не поехать?