Жизнь низшего уровня
Колония бактерий расселяется в микромире (ИИ Kandinsky 2.0)
… Юбилейная тусовка, на которую смогли выбраться человек двенадцать, была омрачена трагической вестью. Умирает любимая всеми классная руководительница. Рак не щадит никого, и ей он отвел не более шестидесяти. Все лечение было безрезультатно, конец лишь был отложен на время, и счет шел уже на недели. Все стали поочередно, будто на поминах, вспоминать, что кому хорошего сделала классная: кому-то бесплатно помогла после уроков подтянуть знания перед выпускными. А кого-то прикрывала, когда в семье были проблемы, сидела до позднего вечера, с душеспасительной беседой провожала домой. Свой семьи у нее не было. А некоторых балбесов, говорят, и от серьёзных проблем с государством спасла. Переходный возраст, всякое бывало, классу всегда есть что вспомнить. «Санта-Барбара отдыхает», говорили повзрослевшие Ромео и Джульетты о времени, когда молодость лишала их покоя и разума. И ещё эта необычная, странная и совсем какая-та недетская история безответной любви Павла Розанова к взрослой женщине… Решили, не откладывая в долгий ящик, завтра же утром отправиться в больницу, попрощаться. Кто во сколько сможет. Серега только посмотрел в глаза Пашке, ожидая увидеть ужас и растерянность, поддержать хоть как-то, но тот был спокоен и сообщение классной старосты – горевестницы, оказывается, не было для него новостью, Розанов был в курсе, как выяснилось потом.
Они пришли вдвоем рано утром, как только открылись приемные часы, Розанов проскользнул мимо зевавшего охранника, зачем-то спрятавшись за спину Сергея, хотя администрация больницы не возражала против прощания с уходящим пациентом.
– Ты что? – недоуменно спросил Тихвин.
– Меня тут знают, я же тоже врач, – несуразно промямлил тот в ответ.
Войдя в палату, они были поражены увиденным. Перед ними лежал человек, которого было трудно узнать: изможденный, бледный, высохший, беспомощный, постаревший. Будто кто-то выпил из неё всю жизнь, оставив лишь сущую малость, буквально, чтобы хватило на прощание.
– Вы…вы очень красивая женщина, не смог сдержать слез в палате реанимационного отделения Тихвин. Розанов стоял молча, ни один мускул не дрогнул на его лице, ни капли сострадания, он будто выплавил из себя все внутреннее содержание и влил в форму холодного стального солдата – сама решимость.
– Не плачьте, мальчики, – почти шепотом слабым голосом сказала женщина пересохшими потрескавшимися губами. – Все будет хорошо.
Было очень заметно, что каждое слово отнимало у неё целый океан усилий.
– Прощайте, учитель, – сказал дрожащим голосом Тихвин. Он еще хотел сказать что-то, но не нашел слов. – Пойдем, – Тихвин взял Розанова под локоть и повернулся к выходу.
– До свидания, Елена Анатольевна, – сказал Розанов. Он вырвал свой локоть из крепкой хватки Сереги и решительно направился к постели больной, на ходу вынимая из кармана какую-то пробирку с белой пробкой. Подойдя к высокой медицинской кровати, на которой лежала умирающая, он приподнял рукой ее голову. Пить! – скомандовал он. И быстро вылил все содержимое в больную. Та закрыла глаза и покорно сделала несколько судорожных глотков, выпив до дна все, что было в небольшом флаконе.
Жизнь и смерть (ИИ Kandinsky 2.0)
– Ты, ты…офигел совсем! – вскричал Тихвин, широко раскрыв глаза от ужаса. – Это что, эвтаназия, что ли?! Тебе кто дал право вообще?
– Заткни рот, троечник! – прошипел ядовитой змеей Розанов, его лицо перекосило от злой решимости, таким Тихвин его не знал. – А то и тебе сейчас сделаю эвтаназию. Это ее последний шанс. Самый последний. Потом все объясню. Теперь настала его очередь схватить опешившего Тихвина под локоть и вытолкнуть вон из палаты. Оба вышли, не оборачиваясь на пациента.
В новый мир была десантирована колония бактерий. Их Розанов вырастил в себе, выпил несколько экспериментальных доз. Это был риск, запредельный, преступный. Он дал им размножиться в себе, выживать в себе, сам стал им средой. Ученый не просто хотел с их помощью убить вживленный в себя рак. Он жаждал знать, что чувствует пациент, он хотел прожить, если они не справятся, последние мгновения чужой жизни внутри своей. Прожить финал жизни единственного человека на земле, которого боготворил и любил, и всегда в душе глубоко верил, что спасет ее, сделает то, что уже никогда не сможет сказать на словах. Ему было плохо, очень. Пару раз терял сознание от высоченной температуры и интоксикации. Но так и не сделал инъекцию антибиотика. Дал им выжить и собрал достаточно биоматериала из отчаянных оторв микромира. А потом внедрил их в другое тело. Во спасение.
… Бактерии, тут же столкнулись с роем злых «тэшек», многие погибли на месте. Погибая, они выплевывали рибосомы, те сразу же сжирались хищниками микромира. Выжившие бактерии, скомкавшись в тугие шарики начинали бешено крутиться. Эти стремительно вертящиеся шарики источали белок и становились маяками, привлекая тэшек белковым душком внутреннего тела клетки. В результате на добычу сползлись и сгруппировались роями все сорвиголовы низших форм жизни. Они поглощали, впитывали и обволакивали, алкали плоти, пытаясь сожрать все что можно и прежде всего клетки тумора, ибо тех было много. Спровоцированные бактериями вирусы активно генерировали белки, они заблокировали обманный сигнал сопротивляющегося гибели рака. Т-клетки приобрели такую аспидную силу, что уже ничто в микромире не могло их остановить. Рой за роем они накидывались на всех, кто имел малейшие признаки чужого. Слабые малочисленные обманные сигналы, прорвавшиеся свозь блокировку, уже не срабатывали. В конце концов Т-клетки обрушили всю мощь на колонизатора. Он попытался скинуть с себя агрессоров, но тэшки уже вгрызлись игольчатыми присосками. Вторгаясь, они пробивали микроотверстия и тут же ставили в раны трубки-блокировки, исключая возможность противостоять внешней атаке. Тумор скукожился, пытаясь сконцентрировать всю энергию, но безрезультатно. Его клетки разрушались, их ДНК выбивались чужаками, которые, как через разбитую крепостную стену мембраны, вторгались в святая святых организма тумора. Ломалось сразу несколько звеньев генома, вероломно крушилась структура спиралей ДНК, которые лопались от удара, разрываясь на множество звеньев. Рак выдал сигнал на самоуничтожение балласта прорванных сегментов, но дальнейший распад лишь порождал бреши для создания все новых и новых беспощадных атак роев хищников. Чужак сдался, выбросил белый флаг в виде импульса на самоуничтожение всех своих клеток без исключения, от старых до вновь образованных. На всех метастазах. Приняв команду, оставшиеся клетки стали ломать собственную ДНК. Сломав, они мельчили её на нанокусочки, утилизируя сами себя без остатка, бесповоротно отдаваясь вселенской власти смерти. Организм приготовился сбросить с борта остатки несожранного. Вторжение огромной колонии бактерий стало тригером для этой войны микромира, и кто-то должен был в ней погибнуть. Погиб новик.
Тумор, поверженная опухоль (ИИ Night Cafe)
… Суд над Розановым состоялся через три месяца. Павла судили как злодея, а был ли он таковым известно только Богу. Однако охрана больницы, проверяя записи с камер палат реанимационного отделения, увидела, как посетитель вливает что-то в пациентку, находившуюся при смерти. Также выяснилось, что Пашка незадолго до этого преступления сделал еще нечто более странное. Он украл пробирку с биопсией из холодильного шкафа онкологического отделения. Розанов принимал участие в клинических испытаниях какого-то нового препарата, в другом отделении. И выкрал. Что он с ней сделал не знал никто. Кроме жителей микромира, куда он пересадил тумор, и еще старушки-уборщицы, которая видела, как он корчился, когда сначала вырастил, а потом убил его внутри себя. Пашка даже не пытался оправдаться, морально он был готов принять любой приговор. На его стороне был тот факт, что пациент все-таки выжил: рак отпустил женщину. Однако, проигнорировав все требования к клиническим испытаниям, он нарвался на обвинение сразу по нескольким статьям федерального закона об обороте лекарственных средств и о клинических исследованиях. Его положение ухудшалось тем, что никакой регистрации клинических испытаний вообще не было, договоренности с больницей – тем более. И даже сам пациент не давал согласия, по крайней мере, у него не было никаких доказательств ее согласия. Разумеется, учитель, которая к моменту суда была еще очень слаба, поддержала Пашку и спасла от тюрьмы. И если бы не она – то сидеть бы ему года два-три как минимум. Но он отделался лишь крупным штрафом за кражу биоматериалов из больницы и прочие "шалости" с медицинским законом. Деньги за него выплатил его друг Тихвин, рубль к рублику, разовым платежом. Продал свою ласточку.
– Это тебе нобелевская премия, – сказал он своему другу потом. – Я когда-то сам чуть не оказался за прутьями, на том месте, где ты сейчас. Деньги были нужны, за один подъем хотел взять. И если бы не она, наша классная, горой за меня стояла… ладно, делишки давно минувших дней.
Розанов в суде (ИИ Kandinsky 2.0)
… Меж тем в микромире сегодня был обычный день, и наблюдавший в микроскоп мог увидеть занимательное поведение организмов низшего уровня, единственной целью которых было выжить …
2022 год
Автор выражает благодарность Научному консультанту рассказа: М. Ю. Ломоносову, кандидату биологических наук; директору по науке компании «Айвикс» (OvocaBio)
рассказ вошёл в шорт-лист литературной премии "Иду на грозу"
Иллюстрации сгенерированы искусственным интеллектом