Над Нейвой рекою идем эскадроном

– Скажи лучше, горлопан, когда наших мужей вернёте, которых на Дутова да под Верх-Нейвинский завод угнали?!

Фронтовики зашумели. Раздались голоса:

– Хватит, навоевались! Пусть комиссары сами идут воюют, если им надо!

– Кого вы слушайте? Ваших несознательных баб? Да мы вас к едрене фене под конвоем всех на фронт отправим! – сорвался на крик оратор.

Но договорить он не успел. Толпа женщин, бросившись к нему, стащили его с трибуны и начали рвать на части. Если бы не отбившие его рабочие, неизвестно, что сталось бы с комиссаром по мобилизации… Спасители с трудом оторвали его от женщин, Голубев прыгнул на своего коня и прискакал в город. А фронтовики поняли, что может их теперь ожидать, и начали готовиться к обороне. Под ружьё встало человек двести. Разбившись на две роты, они заняли оборону перед посёлком. К продвигавшимся вперёд по Ирбитскому тракту белым послали делегатов за помощью.

Наутро в посёлок пришли две новости: Нижняя Синячиха занята сибиряками, а из Алапаевска на Верхнюю Синячиху ночью выступил батальон 1-го Крестьянского коммунистического полка с приданной ему артиллерией. Но к радости взявшихся за оружие фронтовиков этим же утром в посёлок вступил отряд белогвардейцев из пятидесяти человек во главе с офицером. К удивлению местных жителей, ни о какой обороне посёлка речи не пошло. Офицер построил рабочих в шеренгу, и после короткой речи так же, как и Голубев, предложил всем немедленно вступить добровольцами в Сибирскую армию. Среди фронтовиков послышался ропот:

– Мы уйдём в белые, а как же наши семьи, кто останется защищать их?

Из шеренги построенных вышли два гимназиста Ирбитской гимназии, находившиеся здесь на каникулах у родителей, а затем оставшиеся из-за начала боевых действий.

– Егор, ты? – с радостными выкриками подбежали к ирбитскому добровольцу вышедшие вперёд Верхне-Синячихинские гимназисты.

– Я! Уже воюю с большевиками, пока вы здесь отсиживаетесь.

Кроме этих мальчишек, из шеренги никто не вышел.

– Хорошо! Тогда сдайте оружие, ибо его могут носить только военные! – приказал офицер.

Приказание было выполнено. Нагрузив обоз оружием и забрав с собой гимназистов, отряд выступил в обратный путь в Нижнюю Синячиху…

* * *

Говырин набрал номер штаба и рассказал о происшествии в Верхней Синячихе. Вскоре пришёл комбриг первой бригады Восточной дивизии Макар Васильев. Поздоровавшись за руку с Василием Ивановичем, что опять вызвало чувство гордости у Романа за дядю, комбриг спросил председателя ЧК:

– Что, своими силами не справиться с бунтовщиками?

– Нет! Павлов сейчас, сами знаете, собирает последнее, что осталось, и выступает под Сусану[35 - Поселок Верхняя Сусана находится вверх по р. Сусанка от Нейво-Шайтанского Завода (пос. Нейво-Шайтанский, б. Сусан). Ныне в черте г. Алапаевска.], чтоб прикрыть ваш же отход и эвакуацию ценностей, – на последних словах Говырин кивнул на Федорахина-старшего.

– Ничего, у нас есть кого туда послать! Как раз к отправке на Тагильское направление уже готов 3-й батальон первого Коммунистического, его-то мы и пошлём на усмирение непокорных. Тем более, у Василия Даниловича в этом кое-какой опыт имеется, – уверенно пробасил Макар и тут же добавил:

– О проводнике позаботьтесь, да побыстрей! – И, связавшись с командиром батальона Жуковым, отдал ему приказ о подавлении контрреволюционного мятежа.

– Роман, прогуляешься с этим героическим батальоном, покажешь, где это буржуйское гнездо?! – с нажимом обратился к племяннику Василий Иванович.

– А как же мой Алапаевский полк?! Мы тоже скоро выступаем на Сусану?

– Мы это решим! – быстро успокоил обрадованный Говырин.

– Проводишь – и мы с тобой едем в Москву. Будешь учиться на командира! – торжественно подытожил дядя, хлопнув племянника по плечу.

И Федорахин-младший отправился выполнять поручение. Место сбора было возле напольной школы. Это место напомнило Роману ещё совсем недавно проживавших здесь знатных гостей. И печальную пожилую женщину… Он ещё раз подумал о загадочном и непонятном происшествии с ними и слухах об их убийстве. И тут же подумал: «Нет, не может быть! Такие люди, как дядя, не могут это сделать с невинными безоружными людьми…» И скомканно перекрестился.

Подтянулась артиллерия, и раздалась команда:

– Выступать!

Батальон тронулся.

На Урал уже пришла осень, и время от времени моросящие дожди наводили на грустные мысли о недосягаемом ныне домашнем уюте. Дороги развезло, и батальон двигался медленно, таща за собой артиллерию. Уже забрезжил рассвет, когда впереди показалась развилка дорог, ведущих на Нижнюю и Верхнюю Синячиху. Но вдруг все остановились. Со стороны Верхней Синячихи в Нижнюю свернула цепочка людей, а за ней показался обоз. Командир, шедший рядом с Романом, спросил его:

– Кто это может быть? Наших там не было. На красноармейцев не похоже.

Федорахин пожал плечами.

– Басов! – крикнул командир.

Из толпы бойцов вышел среднего роста мужичок лет тридцати.

– Командир седьмой роты Басов.

– Ты что-нибудь понимаешь? – указал командир батальона на вытянувшуюся впереди цепочку.

– Давай по ним лупанём шрапнелью! Сдаётся мне, что это беляки. Походка у них офицерская, – проговорил Басов.

– Шебанов, дай очередь по этой цепи! – скомандовал комбат Жуков. – А ты прогуляйся-ка туда со своей ротой, посмотри, что там и кто! – кивнул он в сторону Нижней Синячихи, обращаясь к командиру седьмой роты.

Федорахин думал последовать за Басовым, но Жуков приказал остаться при батальоне. Выкатили на дорогу пулемет «Максим», который сразу застучал очередями по врагу. Тотчас же неприятельская цепь залегла и открыла ответный огонь. Вскоре группа залёгших людей, бросив обоз, скрылась. Батальон, не дожидаясь, когда подойдет рота Басова, двинулся дальше. Подойдя к обозу, остановились. Увиденное в обозе вызвало удивление и некоторое замешательство у командиров и бойцов: на телеге лежали грудой сваленные винтовки.

Тем временем взошло солнце. Жуков, планировавший с раннего утра навестить «бунтарей», был недоволен тем, что внезапности не получится, и раздосадованно отдал приказ двигаться. В это время со стороны Нижней Синячихи, куда ушла рота Басова, послышалась стрельба: вначале редкая, затем всё чаще, и наконец она стала приближаться. Батальону опять приказали остановиться, и в сторону выстрелов выслали разведку. Стало ясно, что Басов со своими людьми наткнулся на сильного противника и с боем отступает. Комбат Василий Данилович Жуков развернул всё войско и приказал идти на помощь 7-й роте. Через полчаса батальон воссоединился, и вступил в перестрелку с окопавшимися на краю крестьянских полей белыми.

* * *

Иннокентий Семёнович Смолин, стоя под навесом, то и дело подносил к глазам бинокль и всматривался сквозь моросящий дождь в чернеющий за крестьянскими полями лес. Оттуда всё чаще и чаще вспыхивали огоньки выстрелов. Бой разгорался. Дождь усилился и перешёл в проливной. Из леса выкатилась густая цепь и покатилась к окопам, из которых навстречу бегущим в контратаку моментально поднялись белопартизаны. Казалось, две волны ударились друг о друга, остановились на какое-то время – и вот одна из волн отхлынула обратно в лес. Другая – уже гораздо меньше себя изначальной – откатилась обратно в окопы. Снова завязалась ожесточённая перестрелка. И начали свою работу трёхдюймовки противника.

– Как у нас со снарядами? – спросил Смолин.

– Маловато, обоз ещё не прибыл, – ответил стоявший рядом артиллерист-корректировщик.

– Тогда отвечать красным только из орудия, что на лугу! – приказал полковник.

Проливной дождь не прекращался. «Сама природа плачет», – подумал Иннокентий. И снова из темнеющего леса вырвалась людская масса и со сливающимися в единый гул криками понеслась на окопы сибирского полка. Точно так же, как и в первый раз, из окопов выскочила поредевшая цепь белых и побежала навстречу противнику. Опять ударившись друг о друга, противники смешались. Вскоре поредевшая цепь медленно начала пятиться. Но из села неожиданно показалась вторая, более густая цепь. Это Казагранди ввёл в бой новые резервы. Смолин повёл биноклем, пытаясь сквозь дождевую завесу разглядеть в толпе контратакующих самого капитана. Вскоре он заметил его фигуру, появляющуюся то здесь, то там. «Лихой Командир», – вслух проговорил Смолин. И через некоторое время красные опять отошли в чащу.

Но видно было, что противник вовсе не собирался уходить, а отступал лишь для того, чтобы перегруппироваться, собраться с силами и снова пойти в атаку. Картина повторилась: отошедший в лес противник снова, не жалея патронов, открыл шквальный огонь из пулемётов и винтовок, и опять заработала артиллерия. Подошедший адъютант поручик Домбровский доложил, что из Верхней Синячихи прибыл посланный накануне туда отряд.

– Немедленно начать эвакуацию раненых! В Останино! Так, кажется, называется то село.

– Ваша жена уже этим занялась…

– Что-о?!

На последних словах адъютанта у полковника сдвинулись брови.

– Прошу прощения, господин полковник! Сестра милосердия Смолина.