Удачи с дорогой, лейтенант… Пыльная история

Внутри под слоем промасленной бумаги лейтенанта ждал настоящий сюрприз, который банальным, чужим словом «бакшиш» было невозможно описать правильно – 7,62-мм армейская снайперская винтовка, смазанная, ухоженная и чистая, в чем он сразу и убедился, машинально проведя мизинцем по краю пламегасителя и посмотрев на испачканный в оружейном масле круглый отпечаток на пальце. Краем уха он слышал в отряде разговоры о стрелке с какой-то «точки», который завалил снайпера «духов» на «боевых», но то, что, возможно, им окажется капитан—связист, было для него полной неожиданностью, а вот семь простых зарубок на прикладе и один крестик полностью развеяли эти сомнения.

«Это бакшиш за своевременную смену, и извини, что лично не сдал хозяйство, все на месте, разберешься. Винтовка чистая, за нами не числится – нашел ее в вырезанном блокпосту армейцев в прошлом году. Она твоя, но в Союз не бери, отдашь своему сменщику», – объяснил ситуацию промасленный листок с дарственной на оружие, который молча висел на внутренней стороне крышки, давая лейтенанту все полномочия на владение и не снимая при этом ответственность за применение.

Сев на полу с оружием на коленях и грустно вздохнув, он довольно закрыл глаза, вспоминая, как на одном из занятий по огневой подготовке в училище тема «Правила стрельбы из снайперской винтовки», вызвала бурное оживление и интерес в рядах курсантов, уже несколько привыкших к бесконечному выполнению первого и второго упражнения учебных стрельб из автомата и жаждущих новых знаний, впечатлений и ощущений. Преподаватель, седой подполковник в офицерской довоенной портупее со звездой, показал, рассказал без запинок и четко, передал под запись свои обширные знания в этом вопросе – назначение, тактико-технические данные и принцип действия. Особое внимание уделил и практической баллистике – определению исходных данных для стрельбы и расстояния до цели, как с использованием оптической базы прицела, так и с помощью угловых величин, а напоследок по-простому и доходчиво объяснил, как принимать во внимание кривизну Земли, силу тяготения и другие английские законы, придуманные в каком-то там веке и непонятно кем, чем вызвал безудержный сон у одних и безумное веселье у других слушателей. После того как лейтенант, тогда еще курсант, на полевых занятиях нормально отстрелялся из автомата – восемьдесят семь очков из ста возможных на расстоянии сто метров, дал ему одному возможность опробовать и это оружие. Полмагазина, пять патронов, расстояние – триста, мишень номер три, но тот решил по-своему.

Ворона, сидящая на пеньке спиленного столба рядом с целью, так и не поняла, что внезапное решение прекратить свое далекое, но все равно надоедливое карканье в этот раз спасло ей жизнь. Не осознавая происходящее, она случайно устранила причину, из-за которой стрелок держал ее в прицеле, и когда она вдруг заткнулась, он решил ограничиться строгим предупреждением, всадив первую пулю в точку опоры под черными цепкими лапками. Не вняв сделанному замечанию, со злобным карканьем и со щепками в перьях, она тут же взлетела, родимая. Подполковник, наблюдая результат стрельбы через бинокль, удовлетворенно хмыкнул, и остальные четыре выстрела курсант сделал уже по цели, быстро и уверенно наколов на бумаге немного вытянутый ромб прямо по центру, но немного выше, в круге с номером девять. Когда вызванный по рации солдат, обеспечивающий безопасность стрельб за линией мишеней, ее принес, взвод дружно ахнул, и парни зашептались между собой, а офицер достал коробок спичек и приложил к пробоинам, закрыв три из них.

– М-даа… – недовольно покачал он головой. – Хороший выстрел был тот первый, куда целился, туда и попал, а тут перебор, поторопился, видимо. Скорость нужна сам знаешь в каком случае, но все равно значок классности получишь. Откуда такие навыки?

– Книги в детстве любил читать про Зверобоя, Соколиного глаза и Следопыта, рисую неплохо, геометрия опять же на «пятерку», видимо, врожденное, – туманно ответил курсант, для исключения дальнейших вопросов решив не уточнять, сколько времени он провел в школьном тире.

Лейтенант опять вздохнул, закончил вечер воспоминаний и убрав оружие на место, вытер ветошью, найденной там же, испачканные оружейным маслом руки.

Насыщенный событиями день прошел быстро, во взводе уже прозвучала команда «Отбой!», и он, решив немного отдохнуть перед ночной проверкой постов, прилег на застеленную койку в привычном для курсанта неуставном положении – ноги в сапогах на спинку кровати, а руки за голову. Годами выработанная в училище привычка не экономить на отдыхе и при любом удобном случае восстанавливать силы, засыпая чутким, балансирующим на грани с реальностью сном, сейчас его подвела. Причин для этого было несколько – и новое беспокойное место службы, и предстоящая ночная «прогулка», как он уже понял, отдающая реальным боевым опытом, и несколько подзабытые за сумятицей дня красивые карие глаза с маааленькой родинкой на нижнем веке, совсем рядом с уголком глаза.

Служебное отношение лейтенанта, как молодого, здорового и рассудительного, к реальным боевым действиям несколько отличалось от событий на личном фронте, к которым он стремился и о которых мечтал по ночам: встреча, разведка, подготовка, атака и сокрушительная победа над противником, яростно переходящая в бурное и довольно подзабытое чувство удовлетворения над ним же. В отряде, откуда его отправили в служебную командировку, случилась беда – печальная история, которая оставила молодого парня без подруги. Вспоминать об этом он не хотел, но вчерашняя встреча у киоска взволновала, напомнила о прошлых отношениях, о том, что жизнь продолжается и надо принимать удары судьбы с достоинством, а подарки, тем более нежданные, с благодарностью. А потом, сквозь прикрытые веки, всплыла еще одна причина, не дающая ему временно перейти на другой уровень сознания, потому что не успел он поменять местами затекшие ноги на спинке кровати, а карие глаза уже сменили зеленые, не менее красивые и такие же волнующие…

За несколько мгновений до прихода дневального по взводу сработал внутренний будильник, еще один из полезных навыков, полученных в училище: просыпаться вовремя и без подручных средств. Лейтенант, рывком сбросив ноги со спинки кровати, легко вскочил и быстро экипировался – личный автомат с уже заученным серийным номером, как потом оказалось навсегда, потертый, заполненный боеприпасами «лифчик» и, после нескольких секунд раздумий, ночной стрелковый прицел, универсальный, который он аккуратно прикрепил на оружие, тихонько, чтобы не разбудить солдат, поднимаясь по лестнице на поверхность.

Ночь оглушила своей кажущейся тишиной с отличной акустикой бескрайнего древнего греческого амфитеатра под открытым небом, заворожила, закружила и огромным звездным небом, правда, несколько меркнущим перед великолепием ночного светила с ясно видимыми оспинками своих кратеров и темными разводами пыльных морей. «Какая огромная она здесь», – задрав голову и придерживая кепи рукой, подумал лейтенант.

– Впечатляет, да? – предусмотрительно кашлянув за спиной, спросил незаметно подошедший Роберт и встал рядом. – Я первое время, когда на наш полевой «толчок»[15 - «Толчок» – туалет (жарг.).] ночью ходил, газету не только по прямому назначению использовал, освещения и для расширения кругозора хватало…

Лейтенант, который немного покраснел оттого, что позволил офицеру подойти незамеченным так близко, согласно кивнул и тут же чертыхнулся про себя, когда скользнув взглядом вправо, увидел двух солдат сопровождения, стоящих рядом, как и они, с запрокинутыми вверх головами. Проверка оружия и экипировки заставила всех собраться, сосредоточиться на предстоящей боевой задаче, а прыжки на месте в групповом и одиночном исполнении сразу позволили выделить слабое звено этого ночного патруля, выдавшее себя демаскирующим железным звуком, которое сконфуженно крутило головой, оглядывая свою новую, пусть и затертую, еще непривычную амуницию.

– Откинь приклад, он о защелку клацает, а это не есть хорошо. Я первый, остальные за мной цепочкой, ты замыкающий, дистанция три-четыре метра. Идем по часовой, начинаем с НП «минбатра»[16 - «Минбатр» – минометная батарея (жарг.).], если сделаем все четко, то и правда будет за нами…

Роберт, задавая темп всей группе и срезая между блиндажами подразделений, точно вывел их к подножию холма, на узенькую бликующую в лунном свете тропинку, ведущую наверх немного в стороне от основной дороги. На секунду задержался, перевесил автомат через ремень на шею и, положив на него руки для опоры и равновесия, быстрым рывком начал движение вверх по склону, между кустов верблюжьей колючки, к сияющим над головой звездам.

Луна, как заметил ранее замбой, впечатляла – все было видно как на ладони, вот только холодный и неживой свет вызывал у лейтенанта, который, поскальзываясь на твердой, утоптанной тропинке, упрямо лез вверх, мрачные ассоциации. Ночной ритуал проверки поста почти ничем не отличался от дневного – привычный приказ стоять и тихий обмен паролем и отзывом, одинаковые доклады и такие же вопросы, только вот подходить к этому сооружению, которое ночью выглядело совсем иначе, было несколько страшновато и неуютно, мороз особенно продирал по коже, когда до него оставались считанные метры, а он молчал, умышленно или не по своей вине играя на нервах. Шли быстрым шагом, стараясь не задерживаться на открытых местах и, насколько позволял проросший кустарником «спотыкач», почти вплотную прижимаясь к колючей проволоке системы. Между шестым и пятым постами лейтенант, который заранее к этому подготовился, вскинул автомат с ночным прицелом и посмотрел через него в сторону «запретки», горя желанием проверить училищную байку, услышанную на занятиях по оружию массового поражения, о том, что так можно увидеть свечение от радиации, а когда увидел, возможно, несколько наивно принимая желаемое за действительное, оторопело опустил автомат и окликнул замбоя, который, глотая воду из фляжки, от неожиданности громко поперхнулся и надсадно, еле сдерживаясь, закашлял.

– Черт, не шуми. Что такое?

– На, смотри! – протянул ему оружие лейтенант.

– Ну, – не понял Роберт, напрасно вглядываясь в лунную светлоту через прицел с зеленой, отсвечивающей и «залипающей» картинкой.

– Не видишь, что ли? Дай автомат! Ничего не понимаю, было же!

– Да что?

– Свечение какое-то или отблеск, не пойму.

– Так, ты не суетись, суровая проза жизни ничего общего со сказками на лекциях не имеет, скоро отвыкнешь проверять и сравнивать, сам таким был.

Пожав плечами, приниженный исследователь окружающего мира прошел мимо Роберта, который пропустил его вперед и довольно ухмыльнулся, тревожно оглядываясь на солдат.

Кипарисовая аллея, где еще утром лейтенант лежал на траве в тревожном ожидании, ночью под луной выглядела совершенно потрясающе и навевала романтические, совсем не подходящие к реальной обстановке мысли. Не хватало только мягко плещущегося теплого, южного моря, лунной дорожки на нем, песочного пляжа под босыми ногами и бурно протекающего курортного романа, которого у него никогда не было, просто читал что-то такое, когда-то и где-то в прошлой жизни, вот и навеяло, а может, и не читал, просто нафантазировал, глаза опять же эти, карие и с маааленькой…

Лейтенант выстрел не услышал, а только почувствовал всей кожей жестоко давящее на психику, невероятно быстро нарастающее гудение мощного шмеля, на которое солдаты ночного дозора, идущие перед ним, среагировали мгновенно – елочкой рассыпались в разные стороны, а он, еще витая где-то в облаках, успел только рефлекторно нагнуть голову и рухнуть на одно колено. Справа от него и спереди, метрах в двух, что-то сильно ударило в землю, а в лицо и грудь хлестко толкнула пыльная волна теплого воздуха с жесткими комьями земли, которые еще не успели остыть от жаркого дневного солнца. Заученным движением скинув автомат с плеча, он щелкнул предохранителем, быстро передернул затвор и навскидку выстрелил куда-то вперед, правее пятого поста по оси их движения, и недовольно чертыхнулся про себя, потому что выброс адреналина в крови заставил задрожать руки и не позволил эффективно подавить огневую точку противника, как он не раз, на занятиях по тактике мечтал про себя, представляя свой первый бой за генерального секретаря и Отечество. И вместо длинной грохочущей, сметающей все и вся автоматной очереди прозвучал хоть и гордый, но одиночный выстрел, который свел на нет эффективность применения автоматического оружия, скорострельность и кучность попадания которого были бы адекватным ответом на этот подлый ночной выстрел из-за укрытия. В спешке сорвав палец, лейтенант поднял предохранитель, переключив режим ведения огня на автоматический, но момент был уже упущен.

– Оставить! – прошипел сзади Роберт. – Бегом на пост, быстро!

Процедура опознания «свой – чужой» вместо пароля и отзыва ограничилась краткой выжимкой из «цветастых» речевых оборотов, примененных начманом утром по отношению к замбою, и запыхавшаяся группа ночных путников, явно пренебрегая звуковой маскировкой, громко топая и бряцая оружием, шумно ввалилась на пост и привычно рассредоточилась по амбразурам, рядом с замершими у них бойцами, двукратно усиливая его огневую мощь.

Зуммер телефона несколько разрядил обстановку, и старший смены, ответив на вызов, протянул трубку:

– Товарищ старший лейтенант, вас дежурный по мангруппе.

– Да так, ничего особенного, кратковременный обмен мнениями по спорному вопросу, быть или не быть. Да, он. Прими поздравление, с боевым крещением, – улыбнулся Роберт лейтенанту.

После окончания проверки вернулись в жилую зону, где в специальном месте под холмом минометной батареи, оборудованном пулеуловителем – деревянным ящиком с песком, разрядили оружие и по койкам, в норы. Замбой, который утром выглядел и был представлен начальником штаба как «штатный» клоун, таковым на самом деле не оказался, показав себя серьезным офицером, специалистом военного дела, пламенным интернационалистом с горячим сердцем и вроде холодными ногами, «Или как-то так», – пролетели в голове у лейтенанта, слабо разбиравшегося в высказываниях исторических личностей, яркие штампы политотдела и кадровой службы.

– «Ты это, заходи, если что»[17 - «Жил-был пес» – мультипликационный фильм режиссера Эдуарда Назарова.], – кашлянув и имитируя известный голос, опровергая его мысли, подмигнул Роберт, пожал на прощание руку, а потом, сутулясь и несколько преувеличенно переваливаясь с ноги на ногу, скрылся за деревьями, двигаясь по направлению к своему лежбищу.

Лейтенант долго не мог заснуть, думал, вспоминал, переживал, а потом одно возбуждение сменилось другим, потому что кровь и страсть всегда находятся рядом… Проснулся прямо перед командой «Подъем!» во взводе и с верхней простыней-пододеяльником в желтых, уже подсохших пятнах – скупой мужской слезе, потому что ночью на проверке он повел себя как мужчина и, возможно, открыл печальный, но неизбежный на войне счет, а тут полное отсутствие противоположного пола, адреналин и тестостерон девать некуда, и вот оно, следствие, на обратной стороне постельного белья.

Утром его вызвал начман и, кивнув головой, отвечая на приветствие подул на расческу, которой старательно начесывал остатки белых волос на обширную, красную лысину, убрал ее в нагрудный карман и, видимо, чувствуя себя «отцом-командиром», пытливо посмотрев лейтенанту в глаза, начал доверительно гнуть воспитательную линию.

– Ты как, нормально? С поста сказали, что попал, и утром «духи» забрали своего, я разрешил. Так уж получилось, что начали они, а закончили мы, осадили их рвение, так сказать, пресекли на корню! И что они там хотели, не важно, главное – наш немедленный и адекватный ответ, пусть, суки, знают, что мы…

Продолжая бравурную и патриотическую речь, но несколько потеряв суть беседы, изначально планируемой как психологическая помощь подчиненному, майор расправил плечи, одернул «песчанку», внутренне и внешне гордясь своим подразделением, которое вскормило и воспитало этого офицера, кивком головы в сторону лейтенанта уточнив, какого именно, пусть и всего сутки как здесь появившегося, заложил руки за спину и, натыкаясь на табуретки, сделал пару кругов вокруг стола – центра тесной штабной землянки.

Неблагодарный слушатель отлично понимал, что они хотели с ним сделать, и это было для него очень важно, но начману говорить не стал, дабы не прерывать процесс, а тот вдруг резко остановился, немного наклонился вперед, уперся руками в колени и… В этот раз являясь непосредственным объектом воспитательного воздействия, он не смог отвернуться, и поэтому пришлось стойко, глядя в ясные, наливающиеся кровью глаза, опять в ярких, а теперь уже и привычных оборотах выслушать мнение начальника по поводу всей этой войны, окружающего их противника, того, что он уже майор и непонятно что тут делает, а ему уже за сорок и по возрасту в академию пора, и вообще, у него уже есть барабанные палочки, чтобы возглавить колонну сам знаешь куда идущих…

Некоторое время спустя лейтенант, думая о своем и смотря под ноги, особо не переживая по поводу услышанного, но все-таки не без удовлетворения и гордости чувствуя себя Натаниэлем Бампо[18 - Натаниэль Бампо – герой романов Фенимора Купера.] нашего времени, немного глуповато улыбаясь, поднялся по лестнице из землянки штаба и вышел на поверхность мотоманевренной группы. К своему первому убиенному офицер не испытывал ни жалости, ни сочувствия – он просто защищался, как мог и умел, в этот раз удача оказалась на его стороне, а что будет завтра, известно, только жаль, что не ему, а то нашел бы время собраться, подготовиться.

Глава 6. Некуда бежать

Утром прилетела ДэШа, и ефрейтор взвода представился своему новому командиру, с паяльником в руке выполнявшему какую-то мелкую ремонтную работу в каптерке, смежном с коммутаторной помещении узла связи. Облегченно вздохнув, он скинул с плеча довольно тяжелую и неудобную ранцевую УКВ-радиостанцию, сдавая ее лейтенанту на хранение. Быстрый осмотр на повреждения сразу выявил, что штыревая антенна, похожая на выдернутый позвоночник какого-то мелкого пресмыкающегося полутора метров длиной, была сломана сантиметров на двадцать от основания и маятником болталась на почти лопнувшем стальном тросике. На вопросительный взгляд офицера о поломке солдат объяснил просто:

– Когда кишлак чистили, пуля чиркнула, – беспечно махнул он большим пальцем за шею. – Прямо здесь просвистела.

– Испугаться успел?

– Никак нет. Да и зачем? Если просвистела, значит, не твоя, свою все равно не услышишь…

Подбодрив парня несколькими словами на отвлеченную тему, лейтенант отправил его отдыхать, а в голову полезли нехорошие, вязкие, красные мысли, и он мотнул головой, отгоняя туманный, еле уловимый образ окровавленного лица парня, медленно падающего навзничь в пыль забытого богом и людьми кишлака. Помогла отвлечься от неприятного осадка в душе, оставшегося после этой непродолжительной беседы, только паленая саднящая точка, в задумчивости поставленная им раскаленным жалом паяльника между большим и указательным пальцами левой руки. Вскочив с табуретки от пронзительной и яркой боли, он машинально вцепился губами в обожженное место, снимая языком неприятные ощущения, но более эффективным обезболивающим оказался внезапный звонок начальника связи отряда по закрытому радиоканалу, который быстро отвлек внимание на другие вопросы, помогая справиться с этой привычной, но довольно неприятной профессионально-служебной мелочью:

– К тебе внеплановый «борт» уже вылетел… вроде… Так что встречай. Высылаю полевой кабель, у вас там некоторое движение ожидается… Что? А, скоро узнаете, какое, не уполномочен… Две радиостанции пришли из ремонта, и твой прапорщик с «боевых» возвращается, будь с ним повнимательнее, он представлен… Что? Тьфу, не представился, а представлен, к награде государственной… За что? Да там такая каша заварилась, а он помог ее расхлебать, в общем, сам расскажет… Все, до связи, удачи вам…

Лейтенант, то мотая обожженной рукой в воздухе, то прикладываясь к ней губами, заглянул в небольшую комнатку на входе в узел связи и с надеждой на исчерпывающую информацию спросил у дежурного по мангруппе, когда будет «борт», просто спросил, так, без всякого подвоха, но тот, поудобнее устраиваясь на самодельном, сколоченном из снарядных ящиков кресле, поправляя под собой серую, выцветшую подушку без наволочки, лишь усмехнулся:

– Это не прогноз погоды, этого не знает никто, слушай и да услышишь…

Лейтенант дежурно улыбнулся дежурному, молча вернулся к себе в каптерку и минут двадцать проковырялся с перебитой антенной, приводя ее в соответствие, а потом поднялся из блиндажа на поверхность горизонта событий и, внимая только что полученному, полному библейской мудрости совету, недоверчиво прислушался. Тонкое ненавязчивое жужжание где-то далеко за сферой принимаемых сознанием во внимание мелочей, которое быстро сменилось стремительно нарастающим рокотом, застало его уже подбегающим к вертолетной площадке. На старте крикнув дежурному по взводу, чтобы тот прислал двоих солдат, на финише он уже перепрыгнул через сухой арык, прошел сквозь полосу уже знакомых тополей, окружающих «взлетку», вышел на открытое пространство и оторопел. Бешено заколотилось сердце, во рту пересохло, и он, находясь в определенном психическом состоянии, известном как «дежавю», сначала не понял, потом не поверил, а затем сконфуженно покраснел, потому что два знакомых белобрысых солдата с оружием и в касках, теперь используемых по прямому назначению, сидящие на корточках в тени дувала полевой оперативной группы, который белел за зелеными металлическими плитами вертолетной площадки, заметили его сразу, но в этот раз повели себя совсем по-другому – следуя положениям строевого устава, они уважительно встали, на несколько секунд приняли строевую стойку, а потом вернулись к своим прямым обязанностям.

Как назло, все фигуры в черных до пят одеяниях или стояли спиной к окружающему миру, или молча сидели на корточках «низко голову наклоня», не позволяя офицеру вернуться к тому самому чувственному настроению, подкрепленному отрицательно окрашенной эмоцией, вызванному наблюдением прекрасных органов зрительной системы карего цвета, принадлежащих одной из них… Когда лейтенант, начиная приходить в себя, взволнованно оглянулся по сторонам, то сразу нашел причину такого не свойственного этим одинаково одетым женщинам поведения. В этот раз увиденную ранее в Союзе похожую сцену дополняла другая группа – смуглые, или по своей природе, или от бешеного солнца, мужчины, одни в военной серой, колючей на вид форме, а другие в обычных для этой страны широких, свободных штанах, длинных рубашках и жилетках, и у всех – автоматы, набитые магазинами «лифчики», непривычное отсутствие растительности на лице и какие-то понурые, неуверенные взгляды по сторонам или себе под ноги. Рядом с ними стоял старший лейтенант из разведки мангруппы, который через солдата-переводчика разговаривал с очень колоритным, видным, седовласым старцем, опирающимся на крючковатый посох, который своей выступающей вперед белой бородой, чалмой, пыльными туфлями без задников и с загнутыми носами смутно напоминал кого-то знакомого, доброго и близкого.