Свет в конце апреля

А тех, кто смелей,
молча ведут за собой.
За пределами комнаты
вязкое ничего.
По-другому – всё,
чего не увидит глаз.
Что ты будешь делать,
коль окажешься черновиком?
Помолись за то,
что Бог забыл и не спас.
Возвращение в ноль,
упрощение до нуля.
Шопенгауэр, Ницше,
Сартр и Кьеркегор,
Тот, кто хочет понять —
шастает по углям.
Остальным —
точно подобранный эгрегор.

Есть закрытая комната,
ты в ней – нелепый дурак.
И тебе по условию
большего не дано.
Но можно наполнить её
высшим замыслом так,
чтобы разорвало.

    (2021)

«Летний ливень – сродни откровению…»

Летний ливень – сродни откровению,
вскрытому абсцессу,
отчаянию, что льётся из глаз.
Со смирением глотаешь
тёплый ватный воздух, задохнуться боясь,
но ветер усиливается.
А когда откуда-то сверху
стеклянные ручьи
тянутся сотнями нитей вниз
и бьются о землю, звеня,
ты стоишь под навесом
и борешься с желанием
встать посреди улицы и подставить лицо,
чтобы его пронзили
хрустальные острия.
Чтобы звонкие капли лопались
у тебя на плечах и темени.
Умыться,
смыть всю пропитавшую тебя пыль,
будто ты сам уже состоишь из пыли.
Но рядом стоят другие,
и они ждут, когда всё закончится,
чтобы на пятках через лужи
попрыгать на работу с перекура
или домой смотреть кино с чаем.
А ещё новый костюм,
с которым неизвестно, что будет,
но заранее жалко.
И хлюпающие кроссовки,
не дай бог кожаные —
тоже так себе перспектива.

Пока слушаешь грохот из преисподней туч,
у какой-нибудь старушки,
которая больше года видит улицу
только через окно,
барахлит телевизор на канале культура,
и поднимается давление.
Спускается безбровый парниша
с пятого этажа
и видит в панорамном окне
из аквариума онкоцентра,
как снаружи все кривится —
и от этого ещё острее чувствуется
граница раздела сред.
Тихая школьница на первой парте
глядит во двор из кабинета биологии,
ещё не зная, что Паша,
во имя которого пишутся стихи и письма,
пошлёт ее нахер на перемене.

И ты стоишь.
И я стою.
И мы боимся выйти и смыть с себя
хотя бы частично,
хотя бы на сегодня
боль мира,
которой нет предела.

    (2021)