Творец

– Вы хотите сказать, что с момента как вошли в кабинку, так её и не покидали? – Я надеваю очки, всматриваясь в лицо, которое в сумерках кажется бледно-голубым. – Сколько времени вы там находились?

– Я же сказал – вечность! – он щерит чёрные зубки, щели прикрытых глаз прорезают молнии.

– Значит, всё это время вы были там. А как же семья, жена. Они вас искали? Вы кому-нибудь сказали, куда идёте?

– Никому я ничего не сказал. Ни жене, ни друзьям, ни партнёру по бизнесу, вообще никому. Но меня не искали.

– Почему?

– А кому я нужен..хе-хе-хе. А если серьёзно, меня не искали, потому что меня никто не терял…

– Это как? – я пожимаю плечами, теребя ручку.

– Я сказал, что пробыл в этой кабинке вечность. Но я не сказал, что не покидал её.

– Ну хорошо…давайте по порядку. Вы выбрали кабинку, подошли к ней, отдёрнули шторку и…

3

Я непроизвольно улыбнулся. Изнутри она вовсе не походила на больничную палату. Это было уютное помещение. Оно чем-то напомнило мне мою детскую спальню. Перламутровые стены были разрисованы переплетающимися лианами, или ветками лозы. Точно такие же узоры были на бумажных обоях в нашей старой квартире. На полу лежал пушистый ковёр с изображением резвящихся медвежат. Вдоль стены располагалась небольшая односпальная кровать. Бельё на кровати было не белым, а светло-зелёным в тон комнаты. Всё это походило на убранство детского помещения. Не хватало только разбросанных по полу игрушек.

Рядом с кроватью находилась тумбочка. Обыкновенная деревянная тумбочка, как те, что были в детском лагере. Ретро картинку портили лежащие на тумбочке беспроводные наушники.

– Можете задёрнуть шторы и устраиваться. – Распорядился доктор. – Да, у каждого на тумбочке лежат наушники. Прошу их одеть. Чтобы не нарушать спокойную атмосферу мы будем с вами общаться только посредством гарнитуры.

Я задёрнул плотные занавески, и маленькая комната тут же погрузилась в полумрак. Жёлтый свет, который давали расположенные по углам неоновые светильники, придал обстановке ещё больше уюта. Мне стало очень хорошо и тепло. С приклеенной к лицу сентиментальной улыбкой я вкрутил в уши наушники. В голове тут же зазвучала лёгкая мелодия, на которую накладывался мягкий голос.

– В тумбочке вы найдёте пижамный комплект. Прошу вас переодеться, а свои вещи сложить в тумбочки. Пижамы размера овер сайз, так что подойдут всем…– голос доктора переливался задорными нотками. – Если кому-то будет велико, можете подогнуть. Вам же не на торжественный приём в этом идти.

Я открыл тумбочку и достал сложенную в аккуратную стопочку пижаму. Улыбка снова поползла в стороны. Пижама была хоть и большая, но детских расцветок. Голубая, с крошечными золотистыми корабликами, хаотично разбросанными по ткани. Я не понимал, что со мной происходит, но, продолжая улыбаться, с неведомым энтузиазмом скидывал с себя одежду и одевал эти смешные вещи, которые превращали меня в великовозрастного клоуна. Я удивлялся этому своему задору, и мысленно себя успокаивал. «Если уж я здесь, на этом дебильном семинаре, буду доигрывать роль до конца».

– Ну что, переоделись? Как вам пижама? – Мягкий баритон снова поплыл по поверхности вальса.

Я невольно пробежался взглядом по стенам и потолку, чтобы убедиться, что кабинка не напичкана камерами.

– Если готовы, прошу располагаться на кроватях…

Радостно потянувшись, я плашмя бухнулся на матрас. Сломанная нога заныла. В этот момент я забыл даже про свою травму.

– Укладывайтесь поудобней, и постарайтесь расслабиться.

Я вдруг почувствовал, что матрас подо мной начинает шевелиться. Было ощущение, что я лежу спиной на живой субстанции, которая дышит и медленно изгибается.

– Главное не напрягайтесь. Матрасы какое-то время будут изучать анатомию вашего тела, пока полностью под неё не подстроятся. Ваше дело лежать и стараться полностью расслабиться.

«А это уже выходит за рамки детского лепета. – подумал я, чувствуя, как умный матрас изучает сложную геометрию моего тела. – Такая кроватка не на один миллион потянет, так что предприятие этого дяди намного серьёзней, чем кажется на первый взгляд».

Когда матрас подо мной перестал шевелиться, я ощутил, насколько же может быть удобным ложе. Я перестал чувствовать тяжесть своего тела, будто оно парило в невесомости. Даже неуёмная сломанная нога, которая не давала мне спать ночами, вдруг перестала ныть.

– Как ощущения? – Поинтересовался добрый голос.

– Прекрасно! – процедил я сквозь улыбку, даже не думая про то, что моё «прекрасно», вливается в хор из множества других голосов. В этот момент я забыл, что в этом действе участвует ещё кто-то, кроме меня и доброго доктора.

– Почувствуй, как медленно смыкаются твои веки! – Темп речи доктора замедлился, голос стал тише и вкрадчивее. Установка взяла свой старт.

Плавая в музыке и в этом тёплом голосе, я наблюдал, как жёлтый свет медленно тает в фонарях. В такт с угасающим освещением, мои веки плавно натягивались на глазные яблоки.

«Ты стоишь на берегу океана» – голос перешел на шёпот, а фоном ему, вместо музыки зазвучал шум прибоя.

За шторами век, будто на большом экране вспыхнула яркая цветная картинка. Необъятная, играющая волнами, стихия, бесилась буквально в метре от меня.

«Тёплые волны облизывают твои обнажённые ступни, которые утопают в песчаной полосе прибоя».

Я почувствовал, как мои ступни и икры обволакивает плотная вода, услышал как она с шипением пятится назад, увидел, оставленную ей отшлифованную полоску песка.

«Посмотри, какой он бескрайний. Почувствуй его глубину!»

Океан делал медленный вдох, загребая волны в себя, а потом шумно выдыхал, выбрасывая пенные, играющие на солнце отвалы.

«Этот океан – территория твоего сна. Территория, которая тебе почти неизвестна. Лишь малая её часть иногда касается тебя, подобно этим волнам. Но и эта часть мгновенно уносится назад, так что ты не успеваешь её познать, потрогать, попробовать на вкус. Там на глубине, в этих необъятных просторах, кроется суть. Сейчас ты начнёшь постепенно, шаг за шагом входить в эту воду».

Я сделал пару шагов, и мои ноги по самые бёдра погрузились в пенный водоворот. Я подогнул колени, пытаясь сопротивляться стихии, которая как раззявивший пасть хищник приготовилась проглотить мою плоть.

«Не бойся! Двигайся навстречу волнам. Почувствуй, что всё, что находится под водой, растворилось в ней».

Из под меня будто ушла опора, и теперь оставшаяся часть моего тела, шариком болталась над бурлящей водой.

«Следующая волна полностью накроет тебя. Ты растворишься в этой воде, станешь с ней единым целым. Ты станешь океаном, но прежде, чем это случится, послушай и запомни то, что я скажу тебе напоследок. – теперь шепот едва отличался от шелеста волн. – На несколько минут тебя не станет. Ты полностью растворишься в океане. Это будет фаза, называемая медленным сном. Ты выйдешь из этой фазы по моей команде. Я скажу тебе одну фразу: «Я здесь!». Услышав её, ты тут же проснёшься. Но это не будет полным пробуждением. Ты проснёшься на самой глубине, в своём сновидении. Первое, что ты будешь должен сделать – это посмотреть на свою правую ладонь. С ней будет что-то не так, и это будет означать, что ты там, в пункте назначения. Дальше…дальше я подскажу тебе, что нужно делать. Я буду там с тобой».

Огромный перламутровый гребень завис в метре от моей головы.

«Удачи!».

Я провалился.

4

«Я здесь!».

Мои глаза распахиваются, будто подпружиненные створки автоматических клапанов.

Я в своей спальне, валяюсь поперёк смятой постели. Супруги рядом нет. Когда я сильно ворочаюсь, она убегает в другую спальню. Судя по сбитой постели и положению моего тела, этой ночью я задал жара.

За окном металлическая серость. Судя по всему это раннее утро, но на улице очень пасмурно. Ветер швыряет в окно ведро воды. Какого чёрта я проснулся в такую рань? Теперь буду лежать и таращиться в потолок, гоняя в голове стаи бесполезных мыслей. День, когда удаётся проспать до обеда, можно считать удавшимся. После обеда можно пару часиков потупить на электронной биржевой площадке, а там глядишь уже вечер. Жизнь стала настолько однообразной, лишённой событий, что полноценный день мне не нужен. Я бы и несколько дней из недели удалил, оставив в ней только понедельник, пятницу и субботу. Понедельник так, для контраста. Какой-то день должен быть тяжёлым. Я пялюсь в потолок, и в голове мелькает непонятный отголосок. Что-то должно произойти. Я что-то должен сделать. Что? А что было вчера? Ах ты ж…твою мать.

Я сажусь на кровати, раскрываю пятерню правой руки, поднимаю её на уровень глаз.

«Да нет…ерунда это всё. Просто глупый сон… Рука как рука. Хотя нет…что-то не так с этой рукой. Что? Она не моя!»