Закон подлецов
– В таком случае – до свидания. Я своих решений не меняю.
– Ну хорошо, – вынужден был подчиниться майор, и произнес почти торжественно: – Сергей Анатольевич, коллеги уполномочили меня сообщить вам, что мы искренне сожалеем о том инциденте, который произошел у вас дома. У человека, который вас ударил, никаких указании на этот счет не было, он действовал по своему усмотрению и получил за э то строгое дисциплинарное взыскание. Мы все осуждаем его поступок и сожалеем, что такой человек служит в наших рядах. Поэтому мы решили назвать вам его имя…
– Стоп! – перебил Сергей. – Это вы так решили. А мне совершенно ни к чему знать его имя. Вы сами передайте ему – пусть спит спокойно, я его прощаю.
– Но… – что-то еще пытался пролепетать обескураженный майор, понимая, что его миссия провалилась.
Однако Сергей уже отвернулся от него и, обращаясь к адвокату, попросил:
– Сан Саныч, проводите гостей.
Репортер Уткин так и не задал больному ни одного вопроса.
– Провокаторы, какие мелкие дешевые провокаторы, – негодовал Сергей, когда в палате они остались вдвоем с адвокатом. – Эти мерзавцы всех меряют по своим мелким душонкам. Потому и подумали, что я сейчас начну разыскивать этого дуболома, который ударил меня по голове, чтобы ему отомстить, и схватить меня при этом за руку. С обыском ничего не добились, решили таким путем меня достать. Какие же кретины там работают.
– А как вы вообще так сразу поняли, кто перед вами? – изумился адвокат.
– Мне достаточно было посмотреть на его руки и на то, как он обращается с фотоаппаратом, чтобы понять, откуда он и кто таков.
***
Увы, Сергей Михеев ошибся, полагая, что те, кто затеял обыск в его доме, ничего не добились. Едва он выписался из больницы, его повесткой вызвали для дачи показаний в районную прокуратуру. Этому вызову предшествовало несколько событий и встреч, о которых Михеев, понятное дело, не только знать, но и предполагать не мог.
После того как помощник ознакомил Чингисхана с планом поселка, где жил пропавший бизнесмен, генерал снизошел до посещения старого друга – того уже выписали из больницы. Гараев-старший, рассказывая о сыне, по-старчески увлекся воспоминаниями, даже достал альбом с семейными фотографиями. Мингажев слушал, не перебивая: в липкой сети паутины, которую он плел, все звенья должны быть плотно пригнаны друг к другу. Ему могла пригодиться любая деталь. И пригодилась. Отец вспомнил, как на сорокалетие подарил сыну швейцарские часы «Лонжин». Долго копил, и вот сумел скопить на такую, для него, пенсионера, дорогую, покупку. Дима был тронут до глубины души. Держа в руках открытую коробочку с подарком, они с отцом даже сфотографировались. Сказав, что фотография может пригодиться в поисках сына, и пообещав ее непременно вернуть, Мингажев забрал снимок. Он покидал дом Гараевых с таким чувством, что это он сейчас получил дорогой, даже не дорогой, а просто бесценный, подарок. Правда, для осуществления заключительной фазы задуманной операции предстояло привлечь кое-какие силы извне, но это генерала не тревожило, он знал, что найдет понимание.
Через несколько дней офис районного прокурора посетили двое молодых людей, чем-то неуловимо похожих друг на друга. Предъявив удостоверения службы, с которой в России не принято пререкаться даже прокурорам, они потребовали объяснить, почему против Сергея Михеева до сих пор не возбуждено уголовное дело. Прокурор принялся объяснять, что для возбуждения дела недостаточно улик, но его грубо перебили. И хотя по возрасту он своим визитерам в отцы годился, они фамильярно ему «тыкали»:
–А то, что у Михеева дома часы пропавшего обнаружили, этого тебе недостаточно?
– Но это же не более, чем косвенная улика, – попытался возразить прокурор. – Ни один суд в качестве доказательства не примет…
– Не твое дело, – резко оборвали его. – И вообще, если ты, сука, не хочешь сам в камере оказаться, возбуждай дело немедленно.
Прокурору всего год оставалось дотянуть до пенсии, связываться с ФСБ у него не было ни малейшего желания. Безрассудная смелость никогда не входила в перечень добродетелей этого чиновника в погонах.
…На допросе в прокуратуре Михееву были предъявлены обнаруженные у него дома часы швейцарской фирмы «Лонжин», а также фотография отца и сына Гараевых с точно такими же часами в руках.
– И как вы это объясните? – спросил следователь прокуратуры. – Во время обыска, когда у вас были обнаружены эти часы, вы утверждали, что они принадлежали вашему отцу.
– Я не утверждал, а лишь предположил. А утверждал я, что эти часы не принадлежат мне.
– Конечно, не вам, – зацепившись за последнюю фразу, оживился следователь. – Это часы вашего пропавшего соседа Дмитрия Гараева, в похищении которого мы подозреваем вас.
– То есть я, по вашему мнению, похитил Гараева, снял с него часы и как реликвию, или важную улику против себя самого, хранил их дома. Вы так считаете? К тому же кем доказано, что именно это – часы пропавшего Гараева?
– Через несколько минут сюда для опознания часов приедет жена Гараева. Подождем, – сообщил прокурорский работник.
Молодая женщина, приехавшая в прокуратуру, мельком взглянула на предъявленные часы и сказала: «Да, это часы Димы. А откуда они у вас?»
– Эти часы во время обыска были обнаружены в доме вашего соседа, гражданина Михеева, – пояснил следователь.
– Нет, этого не может быть, – возразила Инга Гараева.
– Отчего же не может быть? – переспросил следователь.
– Мы недавно с мужем на Кипре отдыхали, он нырял в этих часах, говорил, что они воды не боятся, а часы остановились. Как раз неподалеку от нашей гостиницы была мастерская по ремонту швейцарских часов, мы туда и обратились. Часы оставили, получили квитанцию. А забрать решили в следующий свой приезд – мы на Кипр часто отдыхать ездим. Ездили, – грустно поправилась Инга и добавила: – Так что я не понимаю, а как Михеев мог без квитанции часы получить.
– Квитанция у вас сохранилась? – спросили Гараеву.
– Да, конечно, она у меня дома.
Прошло еще томительных полтора часа, пока Инга Гараева, в сопровождении сержанта полиции, съездила домой, разыскала пресловутую квитанцию и привезла ее в прокуратуру. Номер «Лонжина», принятого на ремонт в кипрской мастерской, с номером часов, обнаруженных при обыске, не совпадал.
– Надеюсь, к моему доверителю больше нет вопросов? – спросил адвокат.
– Не торопитесь, – ответил следователь и отправился на доклад к прокурору. Он вернулся не скоро, а вернувшись, заявил: – Мы отправим запрос и копию квитанции в полицию Кипра, чтобы проверили наличие часов в мастерской. Пока вы свободны, господин Михеев.
***
– Что-то гнетет вас, Сергий, – озабоченно произнес Алексий Второй, когда приехал на открытие и освящение нового храма Сергия Радонежского, самого большого на юго-западе Москвы, построенного Сергеем и его друзьями. – Сегодня такой праздник, а вы в печали, я же вижу.
Сергею и мысль в голову не приходила делиться с патриархом своими проблемами, но таким искренним и теплым было сейчас его участие, что он рассказал святейшему обо всем.
– Вы добрый христианин, Сергий, много делаете для нашей церкви. Много и от души – я это вижу и ценю. Я не большой любитель вмешиваться в мирские конфликты, – признался патриарх. – Но для вас сделаю исключение.
Попросив помощника кое-что необходимое уточнить, патриарх позвонил на чальнику областного управления полиции. Пару раз они встречались на каких-то официальных сборищах, генерал святейшему был представлен.
– Я далек от мысли просить вас сделать для уважаемого мною господина Михеева какое-либо исключение, если закон нарушен, – весомо заявил патриарх. – Я лишь прошу вас лично тщательно в его деле разобраться и не допустить нарушения закона.
Сразу после этого разговора генерал ознакомился с материалами дела. Собственно, изучать их подробно к тому времени не было никакой необходимости. Комиссар полиции Кипра сообщал, что часы швейцарской фирмы «Лонжин», сданные господином Гараевым, по-прежнему находятся в мастерской. Областной генерал счел необходимым встретиться с Мингажевым и заявил ему без обиняков:
– Марат, я не готов из-за твоей возни с Михеевым вступать в конфликт с патриархом.
– Боишься Бога прогневить? – насмешливо осведомился Чингисхан.
– Не кощунствуй, – не принял шутки генерал. – Сумел нагадить, умей и подтереть. В те годы начальник областного управления еще мог себе позволить в таком тоне говорить с Мингажевым.
Садясь в машину, Чингисхан произнес так ему полюбившееся: «Проиграна битва, но не война». Водитель генерала не понял, но уточнять, о чем речь идет, не осмелился.
Судьба и Всевышний продолжали Сергея хранить. Несколько лет спустя один из отставников МВД, находясь в серьезном подпитии, поведал Сергею, что для него, Михеева, Мингажевым, в одном из следственных изоляторов Подмосковья, уже была заготовлена специально оборудованная всякими «сюрпризами» камера-одиночка. А также разработаны такие меры «воздействия», по сравнению с которыми пытки кандалами и бронежилетами в тюрьме Шан-Долон показались бы Сергею невинной забавой.
Глава тридцать первая
За непрекращающейся схваткой своего давнего дружка Марата Мингажева опытный царедворец Владимир Илларионович Суриков до поры до времени наблюдал со стороны. Вмешаться ему пришлось лишь один раз. Было это еще в начале девяностых. Михеев тогда приехал в Коста-Рику, где предложил местному министру экономики смелый и весьма привлекательный бизнес-проект. Министр, дальний родственник президента страны, поделился замыслами русского. Что заинтересовало президента в этом предложении, теперь и не вспомнишь. Известно только, что президент был в восторге и не скрывал этого. Он охотно фотографировался с Сергеем, а в завершении вечера предложил Михееву стать почетным консулом Коста-Рики в России.
Сергей подумал, что это такая форма любезности, и был весьма удивлен, когда на следующий день в коста-риканском МИДе стали оформлять ему дипломатический паспорт и в различных отделах министерства посвящать его во все тонкости предстоящей дипломатической работы. Вскоре на Смоленскую площадь Москвы, в российское Министерство иностранных дел, пришла официальная петиция, коей президент Коста-Рики Хосе Мария Иполито Фигерес Фаррер, государства, чьи берега омывает с юга Тихий океан, а с востока Карибское море, уведомил, что в качестве почетного консула своей страны в Российской Федерации остановил свой выбор на Михееве Сергее, что и подтверждается выданным ему дипломатическим паспортом.
Накрученный Мингажевым, Суриков поручил своим помощникам подготовить подборку статей о «криминальном авторитете Михее», которую с энергичным комментарием, не стесняя себя в выражениях, вручил замминистру МИДа. Москва по дипломатическим каналам отправила депешу, в которой выразила сомнение в «целесообразности использования вышеназванной кандидатуры в качестве почетного консула в связи с отсутствием у господина Михеева опыта дипломатической работы». Но тут президент «богатого берега», как дословно переводится название Коста-Рики, показал свой горячий нрав. Да так, что простенькая, в общем-то, ситуация грозила перерасти в полномасштабный дипломатический конфликт между двумя странами.
– Расхлебывай, – коротко приказал своему другу Суриков.
Мингажев лишь согласно кивнул.
…Сергей Михеев равнодушно рассматривал витрины магазинов в торговом центре, пока жена покупала детям обновки, когда услышал чей-то тихий голос:
– Слушай внимательно, дело зашло слишком далеко. Международный скандал никому не нужен. Ты хоть понимаешь, чем это может закончиться? Не играй с огнем, откажись. Иначе пожалеешь.
Голос умолк. Сергей оглянулся, увидел в толпе многочисленных покупателей лишь спину быстро удалявшегося широкоплечего мужчины. Угроза его на напугала. Но Михеев, не любящий громких фраз и никогда не говоривший об этом вслух, всегда почитал себя истинным патриотом своей многострадальной страны. Принеся в письменном виде свои извинения коста-риканскому МИДу, от должности почетного консула он отказался.
***
Личные данные о себе Владимир Суриков умудрился так запутать, разумеется, умышленно, что о его происхождении вряд ли кому известно доподлинно. По некоторым сведениям, он родился в центре России, по другим – на Кавказе. Детство провел то ли среди густых русских дубрав, то ли в горном ауле. Относительно прозрачным становится его путь лишь с тех пор, когда стал он, при активной помощи олигарха Сосновского, стремительно подниматься к политическому олимпу. Сначала в окружении первого президента России, потом – последующих. И чем выше Суриков поднимался, тем большим становилось его влияние. Став одним из ближайших помощников главы государства, он уже позволял себе и самостоятельные решения принимать, причем такого уровня, какой только первому лицу и соответствовал. Жажда власти сжигала этого человека с юных лет. Ему важно было осознавать, что он может наградить и наказать, помочь и отвергнуть. И именно это осознание делало его счастливым. И не просто счастливым. Полная безнаказанность, подобострастие окружающих привели к тому, что с некоторых пор Владимир Илларионович причислял себя к сонму неприкасаемых. Все знали про него, что он лишен каких-либо слабостей и работа поглощает его полностью. Так оно и было. Почти. Одна слабинка все же у Сурикова была. Он обожал старинные русские романсы. Слушая их, мог даже и прослезиться. Как все дурные и жестокие люди, был он сентиментален и чрезвычайно жалостлив к себе, что тщательно скрывал от окружающих.
***
…Слушая рассказ старого полярника, Суриков раздражался все больше и больше. Его раздражало, что Чиланзаров то и дело оглаживает свою густую бороду, что слишком ослепительно светится на его костюме золотая звезда Героя Советского Союза. Но больше всего его раздражала неуемность этого человека, которая сегодня могла нанести весьма существенный урон и самому царедворцу.
Несколько месяцев назад Артем Чиланзаров, один из самых известных в стране полярников, докладывал Сурикову, что дела на Северном полюсе складываются для России не просто критически, а угрожающе критически. После распада Советского Союза на Северном полюсе вот уже свыше двенадцати лет не было проведено ни одной российской экспедиции, ни одна дрейфующая станция не была открыта в широтах Северного Ледовитого океана. Международное полярное сообщество предупреждает: либо Россия восстановит свои позиции в этом регионе, либо его начнут осваивать другие. А желающих хоть отбавляй – американцы, канадцы, норвежцы, даже японцы занялись добычей неисчерпаемых полезных ископаемых, коими богат полюс.
– Ну что ты кипятишься, Артем Николаевич, – пытался урезонить Чиланзарова Суриков. – Дался тебе этот Север. Ты и так уже на всех полюсах планеты побывал. Тем более ты теперь депутат Госдумы, тебе о делах государственных заботиться надо.
– А я именно о государственных делах и забочусь, – сердито возразил старый полярник. – И с точки зрения необозримых природных ресурсов, и с точки зрения безопасности нашей страны, и из соображений геополитических отказ от Северного полюса – это преступление, которого нам потомки не простят.
– Ну хорошо, хорошо, эка тебя на патетику пробило, – успокаивающе произнес хозяин кабинета. – Я доложу.
Все предложения возобновить работу российских экспедиций на Северном полюсе ему до сих пор благополучно удавалось блокировать. Вылетая два-три раза в год в Америку и в страны Западной Европы, Владимир Илларионович получал за свои «лекции» и «семинары» столь баснословные суммы, что они иной раз превышали даже «благодарности», которыми одаривали его за «решение вопросов» олигархи. Усилия Владимира Илларионовича по блокированию полярной программы составляли немалую часть его западных гонораров. И вот теперь все могло лопнуть из-за напора этого настырного Героя.
Улучив благоприятный момент, Суриков доложил о возникшей проблеме одному их тех руководителей страны, от которого только и зависело это решение. Добавив, что сейчас бюджет и так трещит по швам, он предложил свое решение. Настырный Чиланзаров должен обратиться к нашим толстосумам. И если они раскошелятся, то от них не убудет. Суриков бил наверняка. Всем было известно, что человек, к которому он обратился, за государственную копейку кому угодно мог горло перегрызть. Правда, спустя всего несколько лет выяснилось, что строгая экономия государственных «копеек» так обогатила радетеля за народные средства, что это уже и скрывать стало невозможным. Но это было потом. А в тот вечер, когда состоялся разговор о полюсе, Суриков удостоился дружеского похлопывания по плечу и полного одобрения поступившего предложения.
Будучи на все сто процентов уверенным, что ни один олигарх не даст денег на столь фантастическую программу, да еще и государственную, Владимир Илларионович передал Чиланзарову мнение высочайшей особы.
***
Друг детства Саня Орлов, ставший полярным летчиком, не раз рассказывал Сергею о своих приключениях, о красотах Севера. Даже вернувшись в Москву, он продолжал бредить полюсом. Говоря о том, что Россия рискует вот-вот потерять для себя Северный полюс навеки, Саша огорчался так искренне, словно это в его дом пришло большое несчастье.
– Представляешь, к кому мы с Артемом только ни обращались, над нами только смеются. Дело, говорят, государственной важности, вот пусть государство и раскошеливается.
– Давай для начал все посчитаем, может быть, хотя бы частично мне удастся что-то сделать, – предложил Сергей.
Договорились о встрече с Артемом Николаевичем. Считали, обсуждали, сначала втроем, потом привлекли специалистов, съездили в Институт полюса. С присущей ему обстоятельностью Михеев вникал в проблему и чем больше узнавал, тем яснее понимал, какой поистине катастрофой грозит его стране потеря Северного полюса. Несклонный к голословным обещаниям, он сначала все как следует взвесил, и лишь потом объявил о своем решении Чиланзарову и Орлову – финансирование подготовки и проведение первой российской полярной экспедиции он берет на себя. Оба пришли в неописуемый восторг. А Артем Николаевич торжественно провозгласил:
– Это подвиг во имя нашей России, и об этом подвиге узнают все. Я лично доложу президенту.
Через год он и доложил. Включив специально взятый с собой телефон спутниковой связи, Чиланзаров рапортовал: «Докладываю. Только что на Северном полюсе был поднят государственный флаг Российской Федерации и выпущена красная ракета в ознаменовании открытия первой российской экспедиции «СП-32». Многочисленные государственные чиновники, прилетевшие в этот день на полюс за счет Михеева, пытались вырвать из рук Чиланзарова телефон, чтобы выразить свои верноподданнические чувства президенту, но все еще крепкий полярник знал, за что он сражается, и телефона из рук не выпустил.
Самолет с чиновниками взмыл в небо, двенадцать полярников остались дрейфовать на льдине. В самом северном в мире поселении Лонгиер, на архипелаге Шпицберген, между 80-м градусом северной широты и 32-м градусом восточной долготы, где была совершена промежуточная посадка российского самолета, по поводу исторического события организовали роскошный банкет. Чиланзаров убедил Михеева, что это посадка необходима, так как знал, что в аэропорту их будут встречать иностранные репортеры. Чиновники охотно отвечали на вопросы журналистов, рассказывая, каких неимоверных усилий стоило им открытие дрейфующей станции. По правде говоря, интервью длились недолго –тяжелый алкогольный сон взял свое.
Практически все российские издания опубликовали информацию об открытии первой российской полярной станции. И только одно из них – газета «Планета новостей», отправлявшая на полюс своего спецкора, – подробно рассказало читателям, кому страна обязана своим возвращением на Северный полюс.
***
Экспедиция дрейфовала на полярной льдине почти год. Связь с полярниками была устойчивой, по необходимости отправлявшиеся в район Северного Ледовитого океана вертолеты сбрасывали дрейфовщикам на лед не только необходимое полярникам оборудование, но и продукты, включая свежее мясо, овощи и фрукты. Еще много лет спустя полярники изустно передавали легенды о той необычной экспедиции, которую организовал Сергей Михеев.
Через год, как и предсказывали синоптики и метеорологи, пошли торосы, льдина раскололась. Все оборудование и домики ушли под лед. Люди остались без теплого крова на пятидесятиградусном морозе. Необходимо было срочно эвакуировать дрейфовщиков. Но ближайший от станции российский ледокол «Аляска» находился в восьми сутках ходу.
– Посылаем вертолет, – распорядился Сергей.
– Слишком высока степень риска, сильный ветер, все может случиться, – колебался Чиланзаров.
– Беру ответственность на себя, – не уступил Михеев.
Операция спасения прошла успешно. Все двенадцать полярников благополучно поднялись на борт вертолета. А начальник экспедиции Владимир Ковелев, зимовщик с многолетним стажем, еще в советские годы отмеченный знаком «Почетный полярник СССР», умудрился прихватить в вертолет аккордеон и две иконы. Они вместе с жилыми домиками сначала тоже ушли под лед, а потом случилось чудо – иконы и аккордеон Ледовитый океан людям вернул.
***
Встречали полярников на всех уровнях государственной власти. Не обошлось и без курьеза. Один из высочайших руководителей страны, выйдя в зал приемов, поприветствовал героев словами: «Здравствуйте, дорогие космонавты».
– Это полярники, – шепнул ему на ухо помощник.
– Сам знаю, – буркнул босс, поняв, что совершил оплошность. И выкрутился: – Я имел ввиду, что подвиг полярников сегодня сравним с подвигом космонавтов, поэтому их так поприветствовал.
Побывали полярники и на приеме у президента. Почти все. Прочтя список на прием к главе государства, Суриков с такой ожесточенностью вычеркнул фамилию Михеева, что из его перьевой ручки чернила брызнули.
И с еще большим ожесточением была вычеркнута им ставшая ненавистной фамилия, когда он увидел ее в списке представляемых к наградам полярников. Михеева и Чиланзарова представили к званию «Герой Российской Федерации». Ну уж этого Владимир Илларионович допустить никак не мог. Артем Чиланзаров получил свою вторую звезду Героя, остальные полярники – ордена Мужества. Михеева наградой обошли вовсе.
Отчудил начальник «СП-32» Ковелев. Узнав, что Михеев ни ордена, ни даже медальки какой не получает, Владимир Семенович от своего ордена отказался. «Это несправедливо, – заявил полярник. – Раз вы считаете, что он недостоин награды, значит, и мне не нужно». Пройдя десятки полярных испытании, Володя Ковелев давно уже ничего не боялся, отшучиваясь, что дальше Севера не сошлют.
Узнав об этом демарше начальника «СП-32», Суриков пренебрежительно махнул рукой – не хочет, ну и не надо. Но потом, поразмыслив, решение свое изменил. Кто он такой, этот полярник, чтобы отказываться. Это мы решаем, кого награждать, а кого нет. Соответствующий клерк в Белом доме получил распоряжение. Ковелева вызвали, и в приемной, куда обычно пускают только просителей, чиновник насильно засунул ему в карман коробочку с орденом. Он приказ выполнил, а будет строптивец носить награду или нет, его не касается.
Спустя несколько месяцев после закрытия станции «СП-32» в офис к Сергею приехал теперь уже дважды Герой Артем Николаевич Чиланзаров. Он привез ведомственный приказ о присвоении Сергею Анатольевичу Михееву звания «Почетный полярник Российской Федерации».
– Это очень высокое звание, – подчеркнул депутат. – А для других наград, видно, время еще не пришло.
Глава тридцать вторая
…Через несколько дней беспрерывных размышлений, бессонных тревожных ночей Сергей отчетливо осознал: все, что произошло с его дочерью – обыск, допросы, суд, заключение в следственный изолятор, – все это не что иное, как новая, доселе невиданная по кощунству, атака на него. Если поначалу еще теплилась у него надежда на невероятное, но все же хитросплетение случайностей, то теперь он эту мысль отметал решительно. Вывод, к которому пришел Михеев, хотя и казался невероятным, но был совершенно очевиден: если пошли на такие экстраординарные меры, как заключение в тюрьму ни в чем не повинной женщины, значит, вовсе не она является целью основного удара.
Таков же был и вывод адвокатов.
– Допросы проводятся формально, – рассказывала адвокат Быстрова Сергею Анатольевичу. – Следователи уже убедились, что Александра никого из фигурантов по делу не знает. В свою очередь они также уверенно дают показания, что незнакомы с Лисиной. Что же касается основного пункта обвинения, приобретения участков, то и здесь ей предъявить нечего – никаких документов на землю Саша не оформляла, денег за землю не платила. Но самое во всем этом непонятное, – размышляла Тамара Геннадьевна, – что избрана такая суровая, но ничем не оправданная мера пресечения, как заключение в СИЗО. По экономической статье арестовать женщину с тремя малолетними детьми – на это нужно иметь очень веские основания. А в нашем деле не то что веских – вовсе никаких нет.
