На небесном дне

Старьёвщик пел: «Берём старьё…»

И пайщик для своей артели

брезгливо выбирал сырьё.

Вот водовоз с дощатой бочкой!

А вот и Марьиванна с дочкой:

то ль продавала, то ль брала,

то ль на смотрины дочь вела.

– Хошь лясы, хошь ножи поточим! —

кричал точильщик тощий очень.

И удирал, не чуя ног,

малец, стащивший пирожок…

Детдом —

вновь делался трактиром.

И высилась над этим миром,

как поминальная свеча,

пожарная каланча —

которая потом сгорела

дотла.

Но разве в этом дело?

6

Другие времена мелькнули —

вдогонку просвистели пули.

Другие люди в свой черёд

пришли. Нет – в очередь скопились,

«Кто крайний?» – справились, столпились

и ждут, когда до них дойдёт…

А где же тот красноармеец,

в будённовке? Где тот лишенец

с извечным «Налетай! Бери!» —

страдавшие душой и телом

за правое, конечно, дело —

за угнетённых всей земли?

Где морячок с мечтой раздольной

о революции – не больно

какой, а сразу – мировой?..

С красноармейцем где-то вместе —

там, на ветрах, гремящих жестью,

застыли —

там, в эпохе той…

А где старьёвщик непременный?

Что ж не дождался перемены

в делах? Ему б сейчас старьё

давали даром! Не дождался.

В годах голодных затерялся.

Сменил занятие своё?

А многие из той окрошки

здесь. Инвалид – на «запорожце».

А вот артельщик – на «форде»…

Связать всё это воедино! —

какая странная картина