Радуга и Вереск

Когда-то открыл для себя автора книгой «Арифметика войны». Рассказы были интересными, но проходными, на один раз. И я даже не особо запомнил, кто такой Ермаков. Потом попадались еще какие-то военные рассказы, которые не отложились. И вдруг я натыкаюсь на «Песнь Тунгуса» и залипаю! В первый момент я даже не связал этот роман и военные рассказы, в моей голове это были разные люди. Я был покорен. Книга была живая и талантливая. Может быть немного хромал стиль, литературно это выглядело неидеально, но сомнений у меня не было, что это талантливо! «Радуга и Вереск» меня также не оставила равнодушным. Хорошо сделанный и продуманный роман. Немного неровный, но он уже совсем на другом уровне, по сравнению с военными произведениями. Такое ощущение, что автор не мог не писать, война из него выходила с прозой. Еще Бабченко в свое время говорил, что он справился с ПТСР только благодаря тому, что разрешил себе писать. Может я и ошибаюсь, мне трудно судить, могу лишь попытаться угадать. Но вот чита…Далее

Не осилила. Прочитала только четыре главы и было очень скучно. Герой - современный свадебный фотограф с претензией на большее приезжает в Смоленск, посмотреть город перед заказанной работой. Текст - это песня чукчи: что вижу, то пою. Плюс мысли героя. Он много вспоминает каких-то музыкантов, наверно, это должно создавать атмосферу, но мне поднятые темы незнакомы, поэтому атмосфера не возникла. И, вроде аннотация интересная, но повествование такое, что всякое желание узнать, что там дальше, пропало.

Великолепное эпическое полотно, сплетённое из двух нитей: исторической — о первой трети XVII века — и современной — о веке XXI-м, куда более прозаическом, но тоже не чуждом романтики (если хорошо поискать).Хронотопически их соединяет Смоленск, а точнее — одна из уцелевших башен смоленской крепости (всего их было 38, с ума сойти!) Веселуха, где обнаруживается лаз между временами — скорее метафорический, чем настоящий. Однако герою современной линии фотографу Павлу Косточкину хватает и его — буквально пропитанное историей (и кровью, чего уж тут) место по капле выдавливает из Косточкина скептика и столичного циника и намертво связывает его судьбу с судьбой молодца из XVII века. А молодец этот, при всей своей внешней приятности, обладает в наших читательских глазах одним крупным недостатком — не наш он, а польский шляхтич Николаус Вржосек, приехавший в Смоленск служить польской Короне и восторженно слушать рассказы друга своего отца, как долго, изнурительно, а потому под конец кроваво поля…Далее