Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых

И персидско-индийский проект был благополучно забыт наследниками Анны Иоанновны на шестьдесят лет. Что характерно, никаких скоропостижных и загадочных смертей среди русских императоров и императриц в тот период не наблюдается… Ну разве что Петр III, но история его свержения и смерти хорошо известна и изучена.

Вспомнила о Персии и о пути в Индию Екатерина II. Персы, собственно, сами напомнили: вторглись в союзную Грузию, разграбили Тбилиси… И вновь из дальнего шкафа были извлечены и очищены от пыли старые карты, планы и диспозиции с пометками, сделанными рукой Петра I: поход русской армии под предводительством В. А. Зубова в точности повторял путь Петра – Дербент, Баку, прикаспийские провинции Персии… Примечательно, что ключи от сдавшегося Дербента вынес Зубову глубокий старец – по утверждению местных жителей, именно этот стодвадцатилетний аксакал вручал в свое время те же самые ключи Петру I. Аборигены, надо полагать, врали, но намек их прозрачен: пришли вы, русские, как в тот раз, и уйдете вскорости так же.

Зубов уходить не собирался. Наоборот, он имел приказ императрицы не останавливаться, пока не будут заняты русскими гарнизонами все важные пункты от Каспия до Тибета (путь в Индию, заветный путь в Индию!).

Маниловщиной планы императрицы не были. В русскую армию постоянно шли из России подкрепления, и начав наступление с тринадцатитысячным корпусом, к концу первого года кампании Зубов стоял, после всех понесенных потерь, уже во главе тридцати шести тысяч человек – отборных солдат, прошедших турецкие и польские войны. Командир был под стать своим бойцам: молодой генерал (всего двадцать шесть лет) был обязан должностью главнокомандующего отнюдь не постельным успехам старшего брата Платона в спальне императрицы – повоевал к тому времени изрядно и успешно, по штабам не отсиживался, жарких схваток не чурался, потерял ногу в польской кампании и ходил на чудо-протезе, сотворенном знаменитым механиком Кулибиным.

В ноябре 1796 года русская армия встала на зимние квартиры у слияния Аракса и Куры, готовясь к весеннему наступлению. Персы не имели ни сил, ни средств, чтобы остановить грядущий марш в глубь страны «Генерала-Железной ноги», как они называли Зубова. И что творилось при получении персидских вестей на Даунинг-стрит, 10, в резиденции британских премьеров, вполне можно представить…

Чем всё закончилось, хорошо известно. Екатерина II умерла. Неожиданно. Скоропостижно – ни смертельной болезни, ни консилиума у ложа умирающей, ни последнего причастия…

Персидско-индийский поход на том и закончился: вступивший на престол Павел ненавидел род Зубовых и все начинания матери, – и тут же вернул войска в Россию.

Случайность? Очередная случайность?

Не верится… Братья Блюментросты давно лежали в могиле, но, как было сказано в одном культовом фильме: «У Абдуллы очень много людей…»

И уж никакой случайностью не объяснить то, что произошло менее чем пять лет спустя.

Павел I в 1801 году совершил очередной внешнеполитический кульбит: отныне дружим с Францией, а с Англией и с Австрией – враги навеки. На континенте удар по супостатам нанесет Бонапарт, а тем временем Россия ударит по неиссякаемой британской кубышке, по главному источнику английских богатств… По Индии.

Ну и… Прожил после этого решения император два месяца. Апоплексический удар табакеркой в висок…

Но здесь следы остались – слишком много людей участвовало в заговоре и убийстве, слишком много свидетелей и свидетельств… И свидетельства однозначны: многие, очень многие нити заговора тянулись в английское посольство.

Британцы ныне, припертые к стене документами, даже не отпираются. Ну да, оступился, дескать, их посол Витворт. Но не следуя инструкциям с Даунинг-стрит, а самочинно, по великой любви: влюбился, понимаете ли, без памяти в Ольгу Жеребцову, родную сестричку стоявших во главе заговора братьев Зубовых. Любоффь дело такое… а Индия и индийский поход русских ну совершенно тут ни при чем.

Не будем спорить с нынешними продолжателями realpolitik. Однако зададимся вопросом: отчего впервые английская сикретсервис сработала в России так грубо? Фактически полностью засветившись и спалившись? И это старейшая разведслужба Европы, многие операции которой так и не стали никогда известны…

Ответ прост: всё дело в характере Павла, слишком импульсивном. Индийский поход оказался сплошным экспромтом: сегодня решил, и никакой проработки плана кампании – чуть ли не завтра же донские полки поскакали через степь… Вслед скакали курьеры с дополнительными, впопыхах позабытыми инструкциями императора: что делать с оказавшейся на пути Бухарой, как обойтись с Хивинским ханством…

Соответственно, у британцев не было времени на тщательную подготовку плана устранения. Отсюда и столь топорная работа…

Ну и конечно же, не успело остынуть тело отца, Александр I тут же вернул обратно двадцатитысячную армию, приближавшуюся к персидским рубежам.

Можно продолжить выяснять взаимосвязь между судьбами императоров династии Романовых и их деятельностью на персидско-индийском направлении: впереди еще немало любопытных фактов и странных совпадений. Однако ограничимся XVIII веком, чтобы не слишком удаляться от времени жизни нашего главного героя – Лаврентия Лаврентьевича Блюментроста.

Лишь один, последний пример стоит вспомнить, ибо показывает он, что история ходит кругами, и трагедия иногда повторяется как фарс, но чаще – опять как трагедия…

Итак, акт последний: русские войска в очередной раз входят в Персию… На дворе уже 1941 год, и «красному императору» товарищу Сталину вроде бы опасаться нечего: англичане – наши союзники в жесточайшей войне с Гитлером, и персидская операция проводится совместно с ними. Да и трон императора Индии уже качается под седалищем британского монарха, и считаные годы осталось Британии владеть субконтинентом… Казалось бы, всё в прошлом.

И тем не менее…

Прошло несколько лет, Гитлера разбили, союз с британцами распался… А «красный император» обнаружил вдруг, что придворные врачи лечат его как-то странно… Неправильно как-то лечат, лишь хуже становится от их лечения.

…Весна 1953 года была холодной, но в марте на старинном Смоленском кладбище, неподалеку от могилы Блюментростов, проклюнулся на проталине первый цветок.

Подснежник неприятного, ядовито-фиолетового цвета.

Дмитрий Костюкевич. Потешные войска

Не будучи сыном России, он был одним из ее отцов.

    Екатерина II о Минихе

Царь убит!.. Русский царь, у себя в России, в своей столице, зверски, варварски, на глазах у всех – русскою же рукою…

Позор, позор нашей стране!

    Газета «Русь»

1741 год: простая арифметика

– Суд Всевышнего примет мое оправдание лучше, чем ваш суд! В одном лишь внутренне себя корю – что не повесил тебя, Трубецкой, во время войны с турками, когда был ты уличен в хищении казенного имущества. Не председательствовать ныне ты должен, а костями в земле лежать. Вот этого не прощу себе до самой смерти!

– Вы, Миних, вы сами!.. Скольких вы угробили в своих военных кампаниях! Солдаты не зря прозвали вас Живодером!

За ширмой Елизавета Петровна лениво поднесла к подбородку скованную шелком кисть. К круглым окнам взгляда императрицы прильнуло нетерпение, всмотрелось в мир людей.

– Достаточно. Прекратите заседание. Отведите Миниха в крепость.

Эшафот возвели на Васильевском острове, вблизи набережной Большой Невы, напротив двенадцати трехэтажных близнецов коллегии. Расчерченный линиями[4 - От идеи улиц-каналов, предложенных архитектором Трезини, отказались, но по-прежнему называли линиями.], Василеостровский район Санкт-Петербурга тянулся к дождливым гроздьям неба каменными наростами строений – по-прежнему обязывал перемещенный на остров Петербургский порт. Тянулся вверх и «амвон» для экзекуции – как мог, в силу роста плохо обструганных досок.

После воцарения на престоле дочери Петра I, Елизаветы Петровны, удалившийся от дел фельдмаршал Бурхард-Христофор Миних и вице-канцлер Остерман были приговорены к четвертованию. Плаху построили именно для этого действа. Финального акта, в котором большой топор и тела опальных немцев сыграют свои роли. Люди – последние.

Два графа. Два политических соперника.

Четыре ноги. Четыре руки. Две головы.

Простая и жуткая арифметика четвертования.

Небо переливалось оттенками потерянного рассудка. Гюйс, поднятый спозаранку на Флажной башне Петропавловской крепости, безвольно сносил удары ветра. На куртинах дремали сизые и озерные чайки, до последнего откладывающие расставание с предзимним Петербургом. В холодной Неве купались кряквы и молодые морянки.

Петровские ворота выпустили приговоренных – в сопровождении офицеров стражи Миних и Остерман двинулись к месту казни. Через мост. С Заячьего острова, на котором Петр Великий основал Санкт-Питер-Бурх, на Васильевский, первым каменным зданием которого стал Меншиковский дворец.

Миних шел уверенной походкой. В чистых поскрипывающих лосинах, в лучшем мундире, в красном фельдмаршальском плаще. С фантомным грузом сфабрикованной государственной измены, пособничества герцогу Бирону, мздоимства и казнокрадства. На чисто выбритом лице светилась холодная уверенность. В блестящих ботфортах отражался безумный небосвод.

– Военный человек должен быть готов к смерти, – бодро сказал Миних идущему справа офицеру. – Смерть – она везде. Разнятся лишь дороги к ней. Короткие, как этот мост, ведущий к плахе, или длинные, как осада Данцига.

– Вы проявили в Данциге истинный талант полководца, фельдмаршал, – кивнул конвоир.

– За что получил упреки в долгой осаде и бегстве французского выдвиженца Лещинского, – усмехнулся граф. – Девять немецких миль окружения, тридцать тысяч солдат внутри крепости… но я всё равно взял ее, не имея и двадцати тысяч.

– Да, фельдмаршал.

– Этот эшафот кажется менее неприступным. Какие свершения ждут меня наверху?

Офицер не ответил. Миних облизал покрытые туманной сыростью, словно капельками крови, губы и закрыл глаза.