Дама с собачкой

Через час он вернулся в кабинет с мыслью, что лучше бы и не засыпал.

* * *

Я обошла дом и посмотрела на окна. В спальне Августа горел свет. В пять утра. В это время он либо спит, либо кувыркается с очередной подружкой. Что ж, пока меня нет и домашние ссоры исключены по определению, парень отрывается. Вот бедолага Август: вынужден прятаться от собственного ассистента.

Свет горел и в кабинете: наверное, Август забыл его выключить. Я распахнула садовые двери и на цыпочках прокралась внутрь. Надо зайти в кабинет – поставить Мэри Энн на место, написать записку Августу, что я вернулась, а то он с утра наступит на меня в кухне и будет икать от неожиданности. И свет выключить, конечно.

Я вошла в кабинет и застыла. Положив голову на руки, за своим рабочим столом мирно спал Август. Я бесшумно поставила Мэри Энн, подкралась к клиентскому креслу и села. Смотрела на него и улыбалась. Подумала, что не надо записок, я передвину Мэри Энн так, чтобы он увидел ее, едва подняв голову. Поймет.

Август пошевелился, сделал попытку выпрямиться, но не справился с задачей. Распахнул сонные глаза, уставился на меня. Опустил подбородок на руки. На лбу у него отпечаталось красное пятно.

– О, мой верный хоббит, – внятно произнес Август.

Помолчал, подумал и добавил:

– Мой маленький верный хоббит. Пришел мой верный хоббит и принес в клювике планету. Раньше носил лопаты, теперь планеты. Я скучал без тебя. Где тебя носило?!

– Сам меня в отпуск отправил.

– Отпуск… а мне тут каково, ты подумала? Не нужны мне эти планеты, мне ты нужна… – Спохватился, прижал пальцы к губам: – Ничего не скажу. Ты, конечно, мне только снишься. Но тогда я тоже думал, что брежу. Спасибо, больше ничего не скажу. Даже во сне. Перебьешься. Бросила меня… Офелия, будь человеком – возвращайся. Честное слово, мне так тухло одному.

Я слушала его болтовню и улыбалась.

– Ты чего в кабинете уснул?

– Да? В кабинете? Нехорошо, нехорошо… Ай-ай-ай, как неприлично. Сейчас. Пойду в кровать. Офелия, отведи меня куда-нибудь, только не туда. Не могу. Мне там страшно.

– Пойдем, – сказала я и взяла его за запястье.

Он покорно встал и пошел за мной, свободной рукой придерживаясь за стену. Черт, что у него тут случилось, если он боится ложиться в своей спальне? А может, и ничего. Он же спит. Подумаешь, глаза открыты и разговаривает. Ничего не значит.

Я решила, что выйдет славная шутка, если Август проснется в моей спальне. Привела его, он послушно сел на кровать. Я раздела его, оставив только трусы, сняла защелку с хвоста волос. Август, который уже закрыл глаза, деловито стянул трусы и вручил их мне. Потом залез под одеяло и повернулся на бок. Обычно спал на спине. Я укрыла его, поставила свой чемодан на видное место, развесила его одежду на стуле.

Он спал так тихо и надежно, что я спокойно переоделась, приняла душ с дороги и пошла завтракать. Из чистого любопытства заглянула в его спальню. Никого и ничего, идеально застеленная кровать, все светильники включены и даже запаха человеческого нет. Август сюда не заходил неделю. Вот и оставляй его без присмотра.

Есть не хотелось, да и повар еще не проснулся. Я сварила гречневой каши в сметане для Августа, а себе – кофе. И пошла разбираться с делами. Надо же войти в курс событий.

Журнал событий выглядел так, что я не поверила своим глазам и полезла перепроверять даты. Нет, никакой ошибки. За неполных два месяца моего отсутствия Август проделал годичный объем работы. Надо же. Может, мне почаще уезжать, если у него в одиночестве такая бешеная работоспособность? Я заглянула и в журнал расхода боеприпасов. Похоже, он еще и без оперативника обошелся. Августу это особенно трудно, он слишком заметный, но вот, пожалуйста, сам шлялся по Танире и как минимум один раз куда-то стрелял, надеюсь, в потолок… В базе, где я оставила перед отъездом с полсотни неотвеченных заявок, было пусто. Я отлистала журнал событий на дату своего отъезда и стала вникать.

Наш журнал имел довольно странный вид. Август, разумеется, вел рабочую документацию, как его научили на факультете, вел педантично и старательно. В журнале событий регистрируется решительно все, что имеет отношение к деятельности инквизитора: звонки, визиты разных лиц, выезды, переговоры и так далее. Когда в приемной поселилась я, первое время журнал велся как положено. Но уже через год он превратился в дневник нашей жизни. Теперь сухие деловые строки перемежались записками вроде: «Август, ушла гулять, буду к полуночи» или: «Делла, свари каши, пожалуйста». Примерно раз в квартал я занималась редактурой – вычищала из журнала заметки, не относящиеся к делу.

Последние два месяца были просто криком души. Начинался этот долгий вопль с записи: «Проводил Офелию. В доме пусто». Собственно, почему Офелия? И во сне он называл меня Офелией. Дальше шли убористые, плотно набитые текстом пункты. Позвонил маме, договорился о встрече с Долорином, провел переговоры с Фионой… О, она тут была еще раз? Переговоры со Скоттом Маккинби по поводу Сонно, решение обсудить с Офелией, переговоры с Долорином, переговоры с тем-то, тем-то, тем-то… уладил вопрос с Кэрол Монро… взял контракт, закрыл контракт, взял контракт, закрыл контракт, звонила мама, они с Офелией летят на Землю, взял контракт, закрыл контракт… И после каждой пары пунктов фраза: «Не могу работать. Голова пустая, как барабан». Почти сразу появились записи о ночных страхах: «Приснилось, что Офелия умерла. Лучше пойду поработаю». «Приснилось, что Офелию убили. Господи, сколько крови! Пойду поработаю». «Приснилось, что Офелия в беде. Не успел. Ее убили, но испустила дух у меня на руках. Пойду поработаю». «Приснилось, что Офелию казнили. Пойду работать». «Не могу спать. Кровь, кровь, кровь. Работать тоже не могу». «Приснилась казнь. Офелию казнили вместе с Бергом. Завтра пойду к психологу». «Никогда больше не пойду к психологу. Она дура. Работа – лучшее лекарство». «Заставил себя досмотреть кошмар. Офелию казнили вместе с Бергом. Посадили на кол. Вокруг странные люди, в длинных плащах на голое тело, одни мужчины. Много крови». «Не могу ни спать, ни работать. Схожу с ума. Звонила мама, она задерживается на Земле и без Офелии не обойдется. Никто не думает обо мне».

Я просмотрела закрытые контракты – больше ради любопытства. Мне было интересно, права я в своих подозрениях или нет. Конечно, выслушивая клиента, мы сразу делали какие-то предположения. Особенно любила строить версии я. Ого, совпадение – процентов шестьдесят. Учусь, учусь.

Надо отметить, что поначалу меня здорово шокировала моя неспособность понять, кто преступник. Я привыкла считать себя хорошим разведчиком и самонадеянно полагала, что в амплуа оперативника буду поражать воображение. Ну да. В первые три месяца я угадывала хорошо если один раз из двадцати – и то в случаях, когда Август вовсе не брался за работу, считая результат очевидным для всякого дебила. Я тогда здорово подрастеряла амбиции. Потом до меня дошло, что у разведчика и следователя абсолютно разная специфика. Разведчик собирает информацию. И только. А следователь анализирует. Я, разумеется, азам аналитики обучена, но именно что азам. Более того, разведчика мало волнуют мотивации преступника – куда важнее, как компрометирующие факты биографии использовать для решения текущей задачи. А у следователя сама задача принципиально другая. И мозги под его задачи должны быть отстроены иначе. Поэтому я смирилась с открытием, что не самая умная, и принялась потихоньку учиться у Августа, расспрашивая его, как он пришел к тому или иному выводу. Спустя год у меня начало получаться.

Я нашла в документах записи, касавшиеся Сонно. Август возобновил контракт с Долорином, теперь у меня есть поверенный, я внимательно изучила условия договора. Скотт Старший предлагал довольно изящную схему, при которой Сонно мягко переходила в руки Маккинби. Если не принимать в расчет тщеславие семьи Берг, схема прекрасная. По крайней мере, насколько я видела, решался главный вопрос: положение четырнадцати миллионов поселенцев. Они получали надежное, стабильное управление и внятную программу на будущее. Пожалуй, соглашусь.

Я потратила на ознакомление половину дня. Прислуга обрадовалась моему возвращению, рассказала, что Август был как робот. Даже про коллекцию почти забыл. Ни на какие вечеринки не ходил, только работал. Не отдыхал.

В два часа дня в кабинет вошел Август. Подтянутый, безупречный, отчужденный. Я успела принять три звонка, отчиталась ему.

– Позвони, – он показал на первую заявку, – и скажи, что муж изменяет со сводной сестрой секретарши, причем втайне от секретарши, та противница адюльтера и мигом выдала бы любовников. Серьги не украдены, их подарил блудный муж.

– Как ты догадался?

– Никак. Я просто видел эту парочку, причем на девице были не подходящие по стилю серьги. Слишком вычурные и явно старинные. Звони-звони, гонорара такая работа не стоит.

Он сел за стол, раскрыл монитор и уставился в него с самым серьезным и озабоченным видом.

– Я пролистала журнал событий – Август, ты работал как вол.

– О черт! Я забыл почистить журнал. Не обращай внимания: я по натуре довольно эгоистичен. Когда уверен, что меня не разоблачат, оставляю подобные заметки, чтобы как-то бороться с эгоизмом. Как отдохнула?

– Мне перед отъездом тоже кошмары снились. Может, тебе надо отдохнуть? Голова не казенная.

– Все выяснилось. У них сломался погодный спутник. Все большие климатроны как взбесились. А я метеозависимый.

– Да, конечно, – вежливо согласилась я, давя смешок. Август, похоже, думает, будто я не знаю, как устроена система регуляции климата. Он вообще, когда начинал врать на ходу, очень смешно палился.

Он бросил на меня косой взгляд.

– Не знаю, как я оказался в твоей спальне, – сказал он. – Наверное, переутомился. Вроде никогда не ходил во сне. Засыпал у себя…

Я расхохоталась. Август смутился.

– Когда я приехала, ты мирно спал – только не в спальне, а здесь, на столе. В свою спальню ты идти отказался, поэтому я отвела в свою.

– Надеюсь, я раздевался без тебя, а ты просто сложила мою одежду?

– Раздевала тебя я, потому что ты сидел на кровати с закрытыми глазами и ничего не делал. Сам ты снял только трусы и торжественно вручил их мне. Как награду.

– Прости, – выдавил он, отводя взгляд.

– Зато я поняла, каким ты был в три года. Небось так же отдавал нижнее белье няне – с сознанием важности миссии, с гордостью за исполненный долг. Ты был так очарователен, что мне захотелось поцеловать тебя в лоб. Вовремя вспомнила, что тебе давно не три года. Тебе интересно, что еще ты делал предосудительного? Болтал вслух. Нес чушь. Больше всего тебя возмущало, что раньше я носила в клювике лопаты, а теперь планеты.

Август непритворно удивился:

– Интересно, что мне в этот момент снилось? Да неважно, это точно лучше того, что снилось в последние два месяца. Ты читала. Я даже подумал о разных суевериях, потому что обычные страхи могут пробиваться в кошмарах, но не с такой регулярностью и не с таким устойчивым сюжетом.

– А что сказал психолог?

– Как всегда. По-моему, это она больна. При чем тут регулярная половая жизнь, которой, по ее мнению, мне недостает? Я к ней пришел, чтобы она выписала мне какой-нибудь успокаивающий препарат, а вовсе не за дурацкими рассуждениями. Я сам могу работать психологом, что она мне тут будет рассказывать? Лучше ты расскажи, что делала.

– Несколько дней отдыхала на Кларионе. Он еще прекраснее, чем ты описывал. Хотя я там в основном спала. Потом мы с твоей мамой полетели на Землю. Твоя мама – ангел. На Земле я почти все время провела в четырех стенах и в больничном саду. Воспользовалась случаем решить одну старую проблему.

– Что-нибудь серьезное? Ты болела? Понятно, сейчас у тебя реабилитационный период…