Галактики, как песчинки

– Конечно, согласны. Но только на равных.

Дюбарри кивнул:

– Условия приняты и обсуждению не подлежат. Однако у меня создалось впечатление, что у вас проблемы с личным составом.

– Если под проблемами вы подразумеваете наш возраст, то с этим вам придётся смириться. Хотите помочь нам людьми? Пожалуйста, мы не возражаем. Пускай власти планет Содружества позволят нам провести набор добровольцев из числа старшеклассников и слушателей младших курсов военных академий.

Дюбарри растерянно покачал головой:

– Нет, это уже слишком для моих седин. Определённо, мир сошёл с ума. Армия, сплошь состоящая из детей...

– Однако боеспособная армия, – заметил Ворушинский. – Вы сами это видели.

– В том-то и дело, что видел. И всё ещё не могу поверить собственным глазам. Мы, старики, были непоколебимо уверены, что без нас молодёжь не способна и шагу ступить в верном направлении, а теперь вот получили на свою голову планету, где всем заправляют подростки. Какой-то юношеский шовинизм, право слово!.. Да, кстати, коллега, когда вы намерены выпустить наших людей?

– Они уже свободны. Недавно их отпустили со всеми приличествующими извинениями и объяснили, что это была просто превентивная мера. Они так усердно разыскивали группу коммодора Матусевича, что могли помешать нашим планам.

Мы с Анн-Мари озадаченно переглянулись. Заметив это, Дюбарри пояснил нам:

– Видите ли, попались не только вы и ваши ребята. Сразу после прихода к власти царя Павла были схвачены все наши агенты на Новороссии. Все до единого – представьте себе! Как вам нравится такой дружественный акт со стороны союзников?

Ничего ответить я не успел, поскольку в следующую секунду в кают-компанию вбежала Рашель.

– Папа! – радостно воскликнула она с порога, но тут увидела Дюбарри, резко затормозила и отдала честь: – Адмирал-фельдмаршал!

– Вольно, мичман... гм, лейтенант-командор. – Он поднялся с кресла, подошёл к ней и смерил её пристальным взглядом. – Ну, и что вы скажете в своё оправдание? Как объясните неявку в штаб?

Вопреки моим ожиданиям, Рашель не стала приводить свои вчерашние аргументы.

– У меня нет приемлемых объяснений, адмирал, – просто ответила она. – Я признаю, что совершила серьёзный проступок, но не сожалею об этом. С настоящего момента я слагаю с себя полномочия капитана трофейного крейсера «Нахимов», который, по договорённости с командованием флота Новороссии, переходит в собственность ВКС Земли. – С этими словами дочь сняла с воротника лейткомовские значки и протянула их Дюбарри. – Соответственно, я прекращаю своё временное пребывание в звании лейтенанта-командора и возвращаюсь к постоянному мичманскому. Хотя, боюсь, ненадолго. Прикажете подать рапорт об отставке прямо сейчас, или мне ждать до возвращения в штаб?

Адмирал взял значки, посмотрел на них, затем снова на Рашель.

– А почему вы не ссылаетесь на первую статью устава?

– Потому что на неё ссылаются все, кому не лень.

– Совершенно верно, ссылаются. Согласно статистике, в каждом третьем случае провинившиеся обосновывают свои самовольные поступки именно этой статьёй. Однако ваш случай – как раз тот, когда подобное обоснование уместно. Вы ведь понимали, что ваше прибытие в штаб автоматически лишит вас возможности присоединиться к новороссийскому флоту и принять участие в сражении?

– Так точно. Меня бы не отпустили.

– А между тем, от контр-адмирала Кореевой и капитана Киселёва вам было известно, что у них каждый командир на счету.

– Да.

– Сколько вражеских кораблей уничтожил ваш крейсер?

Дочка замялась.

– Я не знаю, адмирал. Нужно посмотреть бортовые записи.

– Как это вы не знаете? – удивился Дюбарри. – Ведь это был ваш первый бой как капитана. Неужели вы не считали?

– Поначалу считала, но потом сбилась со счёта.

– Значит, их было так много?

– Ну... да.

– Больше сотни?

– Да, больше, – уверенно ответила дочь.

– Больше двухсот?

– Наверняка не скажу, адмирал. Но возможно.

– А сколько кораблей потеряло ваше крыло?

– Ни одного.

– И как вы оцениваете свой вклад в общую победу?

– Я полагаю, моя помощь была не лишней. Однако флот вполне мог обойтись и без меня.

Дюбарри в задумчивости прошёлся по комнате.

– Ну, допустим, я отправлю вас в отставку. Хотя замечу, что это не совсем в моей компетенции; это дело земного Генштаба. Однако предположим, что я воспользуюсь своим правом председателя Объединённого комитета. Как вы думаете, что будет дальше? А произойдёт следующее: присутствующий здесь адмирал Ворушинский тотчас предложит вам поступить на службу в новороссийский флот – как минимум в звании капитана третьего ранга, а скорее, второго.

– Первого, – отозвался Юрий. – Чёрт побери, я дам ей бригаду!

– Вот видите, вас прочат в бригадиры. Но... – Дюбарри сделал выразительную паузу и погрозил ей пальцем, – ничего у вас не выйдет, мадемуазель. Вы остаётесь земным мичманом и командиром крейсера «Нахимов», который по-прежнему находится в оперативном подчинении Военно-Космического Флота Новороссии. Если адмирал Ворушинский поставит вас во главе бригады, то вы сможете надеть капитанские орлы. А пока носите это, – он вернул ей значки, – лейтенант-командор Леблан.

Рашель лихо козырнула:

– Слушаюсь!

Сияя от гордости, дочь вдела обратно в петлицы лейткомовские знаки различия. Затем бросила на меня жадный взгляд и после некоторых колебаний обратилась к Дюбарри:

– Адмирал-фельдмаршал! Разрешите совершить в вашем присутствии не предусмотренный уставом поступок.

Он добродушно усмехнулся:

– Разрешаю.

Тогда Рашель подступила ко мне и, не стесняясь посторонних, крепко обняла меня.

– Ах, папа! Я так волновалась за тебя...