Кольцевая электричка

– Рада стараться, босс, – несколько игриво произнесла Марина. Она по-прежнему не теряла надежды, что ее начальник утратит интерес к вертихвостке-модели и они опять будут вместе, как раньше.

Когда Марина выходила из кабинета походкой никак не секретаря, а интригующей любовницы, Лев Николаевич провожал ее стройную фигуру пристальным взглядом и думал о том, что любовные романы на работе – это не непрофессионально. Его, как любого способного к воспроизводству здорового потомства мужчину, присутствие красивой женщины стимулировало и к работе, и к жизни, а как всякий занятой начальник, он не удержался, чтобы не покорить женщину, находящуюся с ним в непосредственной близости.

У них был не просто секс шефа и секретарши – у них были отношения. Вначале объясняя свое внимание к секретарю наставничеством молодого, важного для работы сотрудника, позже Лев понял, что совместные с ней обеды – это лучшее, что наполняет его дни.

Он умел красиво ухаживать за женщинами и быть внимательным. Марина ему нравилась, возникали даже мысли жениться на ней, но останавливало предположение, что в нем видят не мужчину и не личность, а обеспеченное будущее. Его это не устраивало.

Зазвонил  телефон показывая внутреннюю линию зама по коммерческим вопросам Романа Малахова.

– Да, – ответил по громкой связи Лев Николаевич.

– Лев Николаевич, ты меня вызывал? Когда можно зайти? – поинтересовался глухой голос коммерческого директора.

– Сейчас заходи, – распорядился Лев.

– Понял, – коротко ответил Роман и повесил трубку.

Роман Малахов был одним из тех приближенных, которого можно было назвать рукой директора, но все же не правой, а левой, хотя Льву Николаевичу более уместным казалось применить термин «нога», поскольку фирму он представлял в виде насекомого, называемого многоножка. Только ритмично перебирая ногами, каждая из которых шла слаженно по заданному маршруту, не забегая вперед и не прыгая в стороны, многоножка могла двигаться. Любая нога была заменяема, но тогда нагрузка падала на другие ноги.

Так вот, коммерческий директор являлся одной из тех «ног», которой босс особо дорожил, причем Роман был старше его на несколько лет, и это дало повод разрешить при личной беседе обращаться к шефу на «ты».

После объявления Марины по громкой связи, что пришел Роман Андреевич, дверь распахнулась, и показался невысокого роста полненький человечек в нелепо сидящем на нем бежевом костюме и с всклокоченными редкими волосами. В руках он держал папку с бумагами.

Поздоровавшись с боссом, он без разрешения сел к столу и посмотрел преданными светло-голубыми глазами на начальника.

– Как дела по полякам, Рома? – поинтересовался Лев Николаевич.

– Все подписано со всеми внесенными нами исправлениями, оригинал сегодня с почтой получил, все в порядке, можем перегонять деньги, – глухим голосом, несколько не вяжущимся с его внешностью, ответил коммерческий директор.

– Тогда что напряженный такой? – оценивающе глядя на него, поинтересовался Лев.

– С силовиками проблемы намечаются. Комитетчики пытаются нас под свое влияние забрать, можно проверок и санкций ожидать, – вытирая пот со лба, ответил Малахов.

– Мы же под финиками, они решают наши вопросы и получают зарплаты, – несколько удивился босс.

– Начальник финансовой полиции поменялся, новый пока не в силе, я платежи прекратил, просто ждал, когда на контакт выйдут, – напряженно сообщил Роман, по-видимому, опасаясь упреков.

– Ну не переживай, грамотный ход, зачем платить за то, чего не имеешь? А комитетчики в силе сейчас? – решил поддержать зама Лев.

– Да они всегда были в силе, они кураторы, если под ними будем, то и налоговикам можно не платить, – ответил Малахов.

– Портить отношения с налоговиками ты не спеши. А с комитетчиками назначь встречу, я с ними сам побеседую, главное, цифры приготовь. Вот времена настали! Раньше бандитам платили за крышу, а сейчас силовикам – чтобы на отчетность сквозь пальцы смотрели и проверками не замучили, комитетчикам – чтобы в поставляемой продукции случайно оружие или наркотики не нашли, которых там нет. Ну что ж, иные времена, иные нравы. Главное, чтобы я до отъезда с ними встретился, желательно на нашей территории, не в ресторане где-нибудь, чтоб не думали, что мы перед ними заискиваем. Ты все документы к моему отъезду приготовил? Продержишься две недели? – остановив взгляд на нервно стиснутых пальцах зама, поинтересовался Лев.

– Куда же мы денемся, Николаич, – несколько уныло, но пытаясь придать энтузиазм голосу, произнес коммерческий директор.

– Планерку давай сейчас проведем, как и было объявлено, завтра может быть некогда, – принял решение Лев Николаевич.

– Понял, босс. Я пошел готовиться. Марине передам, чтоб через 15 минут все директора у тебя собрались, – произнес, вставая, Роман и вышел из кабинета.

Лев подошел к окну. В его кабинете было огромное окно на всю стену, точнее, вся стена была стеклянным витражом. Почему-то ему легче думалось, когда он смотрел вдаль. Для этого под свой офис он взял верхний этаж высотки. Отсюда открывался неплохой вид на город: были видны не только строения, но и лесок вдали, и даже линия электрички.

Электричка ехала по заданному маршруту, как всегда в это время.

Лев Николаевич знал, когда проезжают электропоезда на этой линии, и подходил проследить путь каждого. То, что из окна этого здания была видна железная дорога, и стало определяющим фактом в выборе офиса.

Когда Лев Николаевич смотрел на едущую электричку, в его душе просыпалась теплая и щемящая тоска по детству и не сбывшейся мечте. Он помнил, как в детстве – ему тогда было года четыре – он с еще совсем тогда молодой мамой ехал на электричке и как он ее упрашивал дать поводить поезд. В ответ на ее отказ он разразился такой истерикой, что мама, лишь бы он успокоился, принесла его на руках в кабину машиниста электропоезда, и тот, усатый общительный дядька, не прогнал их, а разрешил ехать в кабине, а когда электричка остановилась на станции, даже разрешил ему дернуть какой-то рычаг.

С тех пор у мальчика была лишь одна мечта в жизни: водить электричку. Другие мечтали быть космонавтами, пожарниками, летчиками, милиционерами, а он видел себя только машинистом электропоезда. Тогда еще не мечтали стать бандитами или миллионерами; тогда мечты были ярче, детям хотелось быть полезными для общества.

С детской мечты водить поезд по расписанию, наверное, и начала вырабатываться его привычка быть очень бережливым со временем, его патологическая пунктуальность.

Он всегда хорошо и легко учился. После окончания школы с золотой медалью, когда он собирался подать документы в железнодорожный техникум, его все высмеяли, и дед настоял на том, чтобы он поступил в экономический институт. Дед был единственный человек, чьему мнению он доверял больше, чем своему. Так был заложен путь к финансовому успеху, и так рухнула мечта.

Все остальное получилось как-то, само собой. Диплом с отличием, начало работы – с рядового экономиста на производстве. Потом академия управления, кандидатская диссертация, и все это на фоне карьерного роста и смены ведомств. Личностные характеристики, которые располагали к нему людей, последовательность в своих действиях, уважение влиятельных лиц, пунктуальность и глубокомысленность. Новая эпоха, которая позволила заработать первые реальные деньги, передел собственности и развитие западной модели экономики вынесли его на гребень успеха. То, что он сторонился власти и политики, не сделало его олигархом, но оградило от санкций и преследований.

Вроде жизнь удалась больше, чем мечтают многие. Хотя иногда он думал, что мог быть лучше. Каким был отец. Добрым, отзывчивым, благородным, улыбчивым. Отец умер, когда Льву еще не было четырех, глупо и трагически, свернув с дороги, объезжая потерявшегося щенка и врезавшись в столб.

Дед всегда пытался заменить отца, но развивал уже не доброту и порядочность, а четкость мысли и рациональность поступков, чтобы внук не повторил судьбу сына, выбрав из двух зол большее.

С возрастом ему все чаще приходилось скрываться за маской холодности и безразличия. Эта маска ограждала его от просителей. Стены, которые воздвиг он сам или образ его жизни и охрана, ограждали от обычного мира. Ему приходилось жить за забором из камня и людей, постоянно носить маску, которая постепенно прирастала к лицу и становилась частью души. Хотя осталась ли, душа за этой математикой действий и поступков? То, что она лишилась «прекрасных порывов», – это было совершенно точно.

Электричка растворилась за горизонтом. Сотрудники зайдут все сразу через две минуты, наверняка уже собрались в приемной и ожидают обозначенного шефом времени начала собрания.

Лев Николаевич прошел в примыкающий к кабинету зал для заседаний и занял свое место во главе большого овального стола.

Сев в удобное кожаное кресло, поставив локти на подлокотники из черного дерева и переплетя пальцы, он замер, глядя на часы, висевшие над дверью. Это была его излюбленная поза. Все, как всегда, шло по заданному кругу.

Глава 2. Сотрудники

Сотрудники зашли после объявления секретаря по селектору.

Заходила на первый взгляд разношерстая толпа, мужчины и женщины, различных возрастов, национальностей, цвета волос и оттенков кожи, в деловых костюмах различных фасонов и цветов. Всего семнадцать человек. Это был весь руководящий состав фирмы. Элита. Директора различных направлений деятельности фирмы, начальники отделов, топ-менеджеры, маркетологи и юристы. Кроме работы в этой фирме, их объединяла железная, практически воинская дисциплина. И отрешение от эмоций.

Лев Николаевич считал эмоции абсолютно не деловыми качествами. Лишней физиологической потребностью, чем-то вроде испражнений, которые допустимы, только когда никто этого не видит, поэтому собравшееся сообщество профессионалов не умело хмуриться и улыбаться, смеяться и кричать. Может, и умели, конечно, но где-то за стенами офиса, где это не считали слабостью и изъяном.

Все заняли свои места. Каждый положил под левую руку папку с рабочей документацией. Под правую – открытый для записей и отметок ежедневник. Все сидели, распрямив плечи и направив открытый взгляд на директора. Все знали, что сутулая спина и мутный взгляд будут оценены как непрофессионализм и отразятся в лучшем случае на премии, в худшем – на карьере.

Участники совета директоров молчали и выдерживали сканирующий взгляд председателя собрания. Перед тем, как говорить, он должен был проникнуть взглядом в мозг каждого, узнать, чем заняты его мысли, с какой ноги он встал сегодня с кровати, болеет ли у кого-нибудь теща и успела ли с утра нагуляться любимая собачка. Конечно, это был просто взгляд обычного человека, но видевшего столько людей, эмоций и настроений, что сотрудники опасались при нем даже думать о чем-нибудь, кроме работы, и чувствовать что-либо, кроме позитива.

Первое слово, конечно, имел только он – Царь, как его называли вполголоса в кругу своих семей или самых близких друзей, или Сухарь, как иногда с плохим настроением думали в гордом одиночестве на кухне у себя дома. На работе об этом опасались даже думать.

Почему сотрудники терпели такую муштру? Потому, что Лев был уверен, что лучшие результаты требуют и лучших вознаграждений; зарплата у его сотрудников была на порядок выше, чем на предприятиях конкурентов, хотя и контролируемая их фирмой доля рынка составляла порядка 70%, а конкурентам оставался мусор, 30% на всех.

– Мы собрались, чтобы вы могли изложить план ваших действий на две ближайшие недели. Графики вами были составлены, как и требовалось, с ними я уже я ознакомился и теперь задам возникшие у меня вопросы, – без обращения «дамы и господа», или «товарищи», или еще какого-либо начал собрание Лев Николаевич. Он считал подобные вступительные фразы пафосными и неуместными: ведь всем и так ясно, к кому обращается: к собравшимся.

Потом Царь стал задавать вопросы. Они были глубокими, цепкими, четкими и лаконичными. Лев Николаевич считал, что много слов говорят, когда хотят запутать и утаить истину. Владеющий ситуацией человек всегда способен ответить «да» или «нет» и отделить белое от черного. Сотрудник, к которому обращались, собирался, концентрировался на ответе и тоже говорил коротко и четко. Если специалист плавал в вопросе, это сразу выходило на общее обозрение испариной на лбу, красными пятнами на шее или побелевшими губами. Когда директор был недоволен сотрудником, он обращался к нему не по имени-отчеству и даже не по фамилии, а по должности.

– Повторяю свой вопрос начальнику отдела логистики. По какой причине сроки прибытия груза вы обозначаете следующей неделей? Это может означать только ваши недоработки. Значит, вы не отслеживаете продвижение товара, который уже в среду должен быть распределен на партии, в четверг, согласно графику, отгружен в регионы, а вы мне не можете ответить, в понедельник или в пятницу ожидать его прибытие? – голос Царя был жесток и холоден, как бритва.