Железная дорога, или Жди меня, Женька

– И про Ткача тоже.

В ту ночь, после передачи песни, при распитии бутылки их застукали. Но Ванечка, Насыров и Барсуков успели смыться от дежурного лейтенанта. А так как Ткаченко стоял на тумбочке, его и поймали. На комсомольском собрании замполит батальона предложил исключить Коляна из комсомола, что означало немедленное отчисление из училища. И только один Барсуков встал и предложил не исключать, а объявить другу замечание. План Геннадия Петровича рухнул, так как все курсанты проголосовали за предложение Барсика.

Глава пятая.

СТОМИЛЛИМИТРОВАЯ ПУШКА И ЗЛОПАМЯТНЫЙ ПРЕПОД

1985 ГОД. ОРДЖОНИКИДЗЕ. ОВВККУ. ЛЕТНИЙ ЛАГЕРЬ.

Курсанты находятся в летнем классе. За преподавательским столом сидит командир взвода – старший лейтенант Панютин. Все его внимательно слушают. Время: восемь часов утра.

Мы сидим и слушаем наставления взводного. Через полчаса экзамен. Наш выпускной батальон тянет на звание «отличный». И взводные оказались между двух огней. Сверху, как в кузне – комбат подполковник Усманов, внизу мы – лоботрясы, через месяц лейтенанты. Комбат требует больше пятёрок и четвёрок. Ну а те, у кого есть тройки, давно «забили» на их социалистическое соревнование. В батальоне есть будущие медалисты, коммунисты, активисты. Вот они пусть и выполняют план! Их все четыре года отпускали в увольнение, радовали зимними отпусками, вручали грамоты и значки. А значит, пусть и рвут сухожилия отличники боевой и политической подготовки. Мы же – основная масса курсантов, которые вместо увольнений и отпусков несли службу в нарядах, гнили в посудомойках, драили сортиры, теперь только делаем вид, что стараемся изо всех сил. Оценка по военной истории идёт в диплом. А наш четвёртый взвод по всем показателям нашей 10 роты на четвёртом месте, то есть в хвосте, напоминает взводный.

– Нагоним. Все нормально, товарищ старший лейтенант!

– Я что-то на задних рядах не вижу активности? – приподнимается с табурета взводный.

Иванов и Ткаченко, сидя на разных рядах галерки, самозабвенно играют в морской бой.

Ванечка шепотом:

– Е-4.

Ткаченко, нагло улыбаясь:

– Мимо!

Ванечка, возмущённо:

– Ты что, Ткач? Как мимо? Четырёхпалубный, там и клеток больше нет!

Микола, издеваясь:

– Смотри лучше, Тарас Бульба!

Ванечка, психуя:

– Сам ты бульбаш!

Серёжка Иванов перегибается через проход и выхватывает тетрадку по военной истории у Ткаченко. Колёк прыгает ему на спину, пытаясь отобрать тетрадь. Но Ванечка успевает передать тетрадку рядом сидящему Барсукову.

Олег хватает тетрадку и пересаживается на свободное место на первых рядах. Ткаченко берёт тетрадку Барсукова и убегает на своё место.

– Иванов! Ткаченко! Прекратите балаган! Барсуков, вернитесь обратно!

Барсуков проходит назад и забирает свою тетрадь у Ткаченко. Тот, состроив ехидную гримасу с торжественным видом, демонстративно её отдает. Олег присаживается и открывает тетрадку.

– Ты что, Ткач? Совсем долбанулся? Мне же с ней на экзамен идти!

Взводный подходит к Барсукову, берёт тетрадь в руки и, увидев на первой обложке жирным фломастером нарисованную свинью с надписью «Барсик!», негодующе качает головой.

– Ткаченко! Как же вы солдат воспитывать будете? Вас же самого ещё нужно воспитывать!

Взводный берёт тетрадь у Кольки, пересматривает листы и кидает на стол. Все страницы пестрят квадратиками морских боёв. Берёт тетрадь у Иванова и швыряет ею в Иванова. Такая же картина.

Он проходит на командирское место. И дает команду выходить строиться.

– После экзамена все трое ко мне!

На экзамен заходим с Колей Ткаченко в первой пятёрке. Мы всегда идём первые, потому, как, и выйдем раньше всех, типа «раньше сядешь – раньше выйдешь!», и пока продолжается экзамен, у нас будет время половину дня провести на Сунже.

Пятеро курсантов, беря по очереди билеты и оставляя на столе тетрадки с конспектами, рассаживаются в классе. За столом экзаменатор. Взводный, спросив разрешения, выходит. Он испугался. Ведь если полковник раскроет одну из тетрадок с конспектами трёх друзей, то он кроме морских боёв и жирной свиньи в них ничего не найдет.

Экзамены сдаём в летнем лагере. Военная история предмет не тяжелый. Мы не волнуемся. В дипломе у нас с Николаем уже есть пара троек, которые получили ещё на первом курсе. Поэтому медалистами мы уже не будем, а на выпуске все получим лейтенантов и разъедемся по стране. Как говорится, «дальше Кушки не сошлют, меньше взвода не дадут». А вот Ванечка тянет на красный диплом. Ему, если что, с тетрадкой в морских баталиях нужно повертеться.

Серёга Иванов садится на самое дальнее место – подальше от друзей. Но Ткаченко, увидав, что преподаватель отвлёкся, кидает ему шпаргалку. Ванечка раскрывает свёрнутый в трубочку листок, читает и отбрасывает в сторону. В записке три рожицы. Выполнены любовно. Две красными чернилами, одна синими. Под красными надпись «Барсуков. Ткаченко». Под синей «Иванов». Далее, ниже, печатными буквами написан девиз: «Лучше красная рожа и синий диплом, чем красный диплом и синяя морда!»

Дружим давно, вместе везде. Только вот в разных отделениях. Но на четвертом году обучения это уже не значимо. Мы без пяти минут лейтенанты. Колёк – непоседа, он вечно ищет на свою курсантскую задницу приключения. Ванечка – буквоед, служит без нарушений. Но и не выслуживается. Поэтому он в нашей компании.

Когда зимой наше военное училище готовилось к смотру художественной самодеятельности, кто-то из местных курсантов притащил осетинскую одежду.

1984 год. Зимние квартиры.

Казарма. Ночь. Часы над постом показывают три часа ночи. Дневальный, периодически засыпая, осаживается к полу, но, просыпаясь, встрепенувшись, опять принимает вертикальную стойку.

Проход. Кровати слева и справа. Первый ряд одноярусный, второй двухярусный. Ткаченко в белых кальсонах и рубашке пробирается между кроватей и толкает мирно спящего на втором ярусе Барсукова.

– Вставай! Пошли! – шепчет Микола.

– Куда?

– Куда! Куда! Доить верблюда, пока лежит, а то убежит!

– Колян, дай поспать!

– Фотик взял у Юрки Тухтачева. Пошли.

– Ты что? Какой фотоаппарат? Отвали, моя черешня! – Олег поворачивается к другу спиной.

Но Колян уже тащит с Олега одеяло.

Делать нечего, Барсуков встаёт и бредёт за ним по казарме. Идут по коридору родного училища. В белом нижнем белье и чёрных сапогах – как привидения.

Бредут, тихо и осторожно ступая, чтобы не разбудить старшину Лёву Оганесяна, который спит у выхода. Прикрывают за собой бесшумно двухстворчатые двери в казарму.

Заходят в класс боевой подготовки. Ткаченко, забыв закрыть дверь на ключ, суёт в руки Барсукова черкеску.

– На. Надевай!