Перестроечные страдания

«Мы не можем без критики и самокритики»

И. Сталин

Главное дело состоит здесь в том, чтобы проявить мужество признать свои ошибки и найти в себе силы ликвидировать их в кратчайший срок.

    И. Сталин. Соч. Т. 12, изд. 1949 г. с.213

В «Таганрогском вестнике» появилась примечательная статья народного депутата горсовета А. Николаенко под названием «Об ошибках Ленина или уроки Октября». У меня нет ни малейших сомнений в самых лучших побуждениях автора, продиктованных необходимостью восстановить мировоззренческое равновесие окончательно сбитым с толку своим соотечественникам. Однако, если, следуя универсальному совету незабвенного Козьмы Пруткова «Зри в корень», попытаться прояснить глубинные причины «откапывания» якобы новых «шедевров» ленинского эпистолярного наследия, то оценка полезности этой, исторически несомненно ценной, публикации может оказаться несколько иной. Вообще сам факт новых открытий в этой области мало вероятен, поскольку упрекнуть в отсутствии служебного рвения (в лучшем понимании этого слова) сотрудников ИМЛ АН СССР мы не можем, чего, и это особенно достойно сожаления, нельзя сказать о большинстве других академических институтов.

Существенным пробелом нашего общества, для этого достаточно воспользоваться знакомым каждому повседневным, бытовым психологическим наблюдением, является то обстоятельство, что обнаружение своих ошибок для людей с ограничено развитой функцией серого вещества есть вещь архи-противоестественная. Напротив, признание, пусть только «про себя», собственных ошибок – удел немногих обладающих логикой порядочных исследователей.

Встав на такие здравые житейские позиции, гораздо целесообразнее будет воспользоваться природой данным компьютером и без всяких пристрастий прочитать заново всем известные, доступные и вполне достоверные, – в смысле авторства, – творения (напр., изданная отдельной брошюрой всем известная работа: В. И. Ленин «Государство и революция», Москва, политиздат 1979 г., тираж 150 тыс. экз.). После их вдумчивого прочтения станут совершенно явственными ошибки и в принятых посылках (постулатах), и в выводах из них.

Порочность положений В. И. Ленина о социалистическом государстве, как о государстве вооружённых рабочих, в печати уже проскальзывала. Поэтому выберем более фундаментальное по последствиям ошибочное представление, пока ещё не попавшее в поле зрения думающей общественности. При этом будем исходить из того, что всякий аналитик, мало-мальски владеющий научной методологией, стремится в рассматриваемом явлении выделить как можно больше сторон или действующих начал свойственных этому явлению. `

Вообразив капиталиста объектом нашего научного исследования, мы увидим, что капиталист – это, во-первых, собственник средств производства, во-вторых, владелец произведенного на них продукта, в третьих, наниматель рабочей силы, приводящей в действие эти средства производства, в четвёртых, участник благотворительной деятельности, в пятых, активный жертвователь на храмы и т. д., и т. д.. К огромному несчастью, последствия которого мы продолжаем испытывать, В. И. Ленин смог выделить в этом наборе всего лишь одну сторону этого далеко не самого простого явления. Сосредоточить своё внимание хотя бы ещё на второй, третьей стороне рассматриваемого объекта уж не хватило сил. Такое узкое понимание сущности капиталиста, а по сути зацикливание на одной черте – на частной собственности на средства производства – и привело к порождению панацеи* от всех «империалистических» бед, вошедшей во все учебники, как «экспроприация экспроприаторов».

Не имея за душой конструктивной идеи, – что соответствует другому не менее известному тезису: «Сначала надо ввязаться в драку, а там видно будет», – всё было подчинено претворению экспроприации в жизнь. Эта панацея была облачена в популистские (как мы сейчас говорим) лозунги, благодаря чему экспроприация прошла на редкость быстро и успешно. Экспроприированные экспроприаторы оказались в эмиграции. Новые экспроприаторы завладели средствами производства. Рабочие же оказались также далеки от средств производства и от произведенного ими на них продукта, как и при своих бывших фабрикантах и заводчиках и даже дальше. Большая удалённость участников производства от результатов своего труда обусловлена лженаучной теорией государства. В ней подлинный социализм, как новая общественная формация, подменяется государством вооружённых рабочих, в котором всё – средства производства, земля, её недра, воздух – принадлежит государству вооружённых рабочих и все работают по найму на государство вооружённых рабочих под присмотром вооружённых рабочих. Вот как это звучит у самого автора: «При таких экономических предпосылках вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их – в деле контроля за производством и распределением, в деле учёта труда и продуктов – вооружёнными рабочими, поголовно вооружённым народом. (Не надо смешивать вопрос о контроле и учёте с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.: эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать ещё лучше завтра, подчиняясь вооружённым рабочим.)». (Цитата из указанной работы, стр. 102). Вполне понятно, что реализовать столь абсурдную доктрину не было никакой возможности. Поэтому за модель псевдосоциалистического предприятия была взята модель казённых заводов, заведенных на Руси со времён Петра. Глупость вождя (ведущего) провоцирует глупость ведомых. Эта обманная подмена не была замечена никем, не замечена она и сейчас.

Правда, у дальнейших толкователей «теоретического наследия» слова «вооружённые рабочие» всё же были заменены и постепенно превратились в «партийно-хозяйственный актив», «партийно-государственный аппарат» под абстрактными наименованиями: «передовой отряд вооружённых рабочих», «авангард пролетариата», «ум, честь… эпохи» и т. д.. Конечно дело не в словах, не будем на них акцентировать внимание, а сосредоточим его на содержании. Содержание же таково, что производитель полностью изолирован от производимого им продукта, от конечного результата (чем так огорчался в своё время М. С. Горбачёв); функции контроля за производством и распределением у государства, следовательно, и владеет всем продуктом государство, рабочие же, как и прежде при капитализме, в роли рабочей силы и только. Практика последних десятилетий полностью подтвердила несостоятельность ленинской версии пролетарского государства, возникшей как следствие одностороннего подхода.

Ослабив внимание на частной собственности на средства производства, вспомним, что капиталист ещё является и собственником произведенного рабочими продукта.

Включив на короткий момент логику и самые начальные представления о справедливости, можно составить такую логическую фразу: если какой-то продукт сделан чьими-то руками, то этот продукт принадлежит тому, чьими руками он сделан. Так, например, если портной сшил штаны, а ткань не украл, а швейную машинку взял на прокат, и нитки купил в лавке за углом, то он вправе обменять эти штаны на булку, на кружку пива в соседней пивнушке или на билет Аэрофлота на пляжи в Майами.

Вопросы повышения производительности труда у наёмных рабочих (лишённых чувства хозяина), так взволновавшие в 70-е годы наш уважаемый Госплан, постоянно волнуют и капиталистов, вынужденных под общественно-политическим давлением снижать уровень непопулярных методов стимулирования трудящихся, т. е. Безработицу и повышение цен, и искать иные, естественные нравственно-психологические способы воздействия; среди последних есть и такие, в которых рабочие приближаются к продукту их труда, а подчас и к средствам производства. Мне думается, что наибольшее приближение рабочих к производимому продукту произошло в Швеции, в которой с 1932 года у власти находятся социалисты, выведшие эту страну с не самыми лучшими природными условиями на первое место в мире по уровню качества жизни.

Таким образом, при грамотном, научном подходе первым этапом перехода от капиталистического общества к обществу свободных производителей могло бы быть отнятие у капиталиста не средств производства, а права на произведенный продукт и передача этого права самому непосредственному производителю. Такой вывод вытекает, как мы установили, из второй черты капиталиста.

Эту вторую сторону не увидали ни В. И. Ленин, ни продолжатели его дела от Н. С. Хрущёва до М. С. Горбачёва; также на ней серьёзно не остановился ни один из наших ведущих, так называемых, экономистов. Но именно в ней и содержатся те конструктивные начала, которые позволят нам наконец-то подступиться к грамотным, действенным экономическим реформам, в которых, разумеется, нет места пресловутой либерализации цен и чубайсовской приватизации или денационализации, как назвал этот грабительский процесс так никем и не понятый профессор Г. Х. Попов.

    Опубликована в «Таганрогской Правде» 23 марта 1992 года.

От застоя к… регресу

Чацкий в разгар Перестройки на фоне бешеных цен при пустых прилавках: – Как будем жить дальше? – Молча, – ответил Молчалин. – Собрать все «измы» бы да сжечь! – рявкнул Скалозуб.

Самое плачевное в состоянии нашего общества – это пронизывающий его снизу доверху догматизм и связанное с этим отсутствие конструктивного начала, которое содержится в философии скептицизма. Античные философы, которых марксистская философия надменно классифицировала как наивных материалистов, делили философов на тех, кто уже нашёл – догматиков, тех, кто утверждает, что нельзя найти – академиков и тех, кто говорит: «А я ищу» – скептиков. (См. «Книгу Пирроновых положений). Именно исповедующие скептицизм способны к конструктивному мышлению, к созиданию нового.

Среди наших политэкономов, которых мы, видимо, из боязни этого опорочившего себя слова называем либо экономистами, либо общественными публицистами, к сторонникам скептического направления можно было бы отнести только Г. Х. Попова, когда он вскрывал пороки административно-командной системы своими чрезмерно публицистическими статьями в журнале «Наука и Жизнь». Сейчас он скатился на родные ему, как представителю застывшей московской науки, позиции догматизма и усиленно под лозунгами демократии возрождает капитализм, опять-таки стыдливо именуемый у нас «рыночными отношениями». Справедливости ради, мы не можем не отметить его вполне порядочную, действительно демократическую концепцию денационализации, в известной мере, соответствовавшую бы интересам трудящихся. Опубликованная в виде газетного издания под модным названием «Что делать?» эта концепция не была замечена ни самими рабочими, что не удивительно, ни их вождями, что достойно и удивления, и сожаления.

С другой стороны, увлекшись в своё время критикой агностицизма, мы сделали весьма популярным в нашей стране и академическое мышление: нечего изобретать, надо жить, как все люди живут, ничего лучшего, кроме капитализма, в мире нет и не может быть и т. д.. В результате умственная деградация общества, происшедшая под господством догматизма КПСС, открыла простор его противоположности – академизму, совершенно не оставляя места конструктивному скептицизму.

Отрицание науки, примат опыта, главным образом международного, т. е. зарубежного, неверие в собственные силы, упование на помощь богатых и умные советы сытых – всё это признаки уже социально-нравственного кризиса, последовавшего за кризисом экономическим. Наглядным подтверждением пренебрежительного отношения к науке и боязни её служат слова Б. Н. Ельцина, сказанные им в послепутчевом заявлении о том, что Россия освободила все республики от социализма, коммунизма и прочих “-измов». При этом лицемерно забывается, что капитализм, к которому нас планомерно и под тщательным покровом надуманных терминов ведут как уже вышедшие из КПСС горе-теоретики от политэкономии, так и не успевшие это сделать, – это ведь, тоже “-изм», но это, по их «глубокому убеждению», самый правильный, самый лучший “-изм».

Сговор демократов и бывшей КПСС, баснословные доходы КПСС, дачные махинации, роскошное медицинское обслуживание номенклатуры, – продолжающееся и сейчас, – причины затягивания перехода к набившим оскомину «рыночным отношениям» становятся в последнее время достоянием гласности. Особенно ценно в этом плане интервью корреспондента «Радио России», взятое им у Эллы Александровны Памфиловой (передано по «радио России» 22.10.1991 г.), в котором, в частности, нам откровенно было рассказано, что для членов ЦК КПСС пачка «Marllboro» стоит не 25 р., как в уличной лавке неонэпманов, а только 3 р.. Но политэконома должны интересовать не эти пикантные подробности, его должны интересовать источники экономического могущества КПСС и хозяйственной номенклатуры. Таким очевидным и единственным источником является нещадная, неслыханная в цивилизованном мире эксплуатация трудящихся или, как будем их впредь называть, непосредственных производителей продукта.