Остров. Обезьяна и сущность. Гений и богиня (сборник)

– Здесь и сейчас, парни, – снова повторила птица, а потом вспорхнула с сухого сучка и перелетела ей на плечо.

Ребенок очистил еще один банан. Две трети достались Уиллу, а остаток – майне.

– Это твоя птица? – спросил Уилл.

Она помотала головой.

– Майны как электричество, – сказала она. – Они не принадлежат никому.

– Почему она говорит все эти слова?

– Потому что кто-то ее научил, – терпеливо растолковала она; какой же ты тупица, подразумевалось в ее тоне.

– Но почему ее научили говорить именно это? Почему «Внимание»? Почему «Здесь и сейчас»?

– Понимаете… – Она искала верные слова, чтобы объяснить самоочевидные вещи этому странному недоумку. – Это ведь то, о чем ты все время забываешь, верно? То есть не обращаешь внимания на то, что происходит. А получается то же самое, как если бы тебя не было здесь и сейчас.

– И майны летают вокруг, напоминая вам об этом, так, что ли?

Она кивнула. Наконец-то дошло. Наступило молчание.

– Как вас зовут? – спросила она.

Уилл представился.

– А меня зовут Мэри Сароджини Макфэйл.

– Макфэйл? – Это казалось совершенно невероятным.

– Макфэйл, – специально для него повторила она.

– А твоего маленького братишку зовут Том Кришна? – Она кивнула. – Ну ни черта себе!

– Вы прилетели на Палу самолетом?

– Нет, добрался морем.

– Морем? Значит, у вас есть лодка?

– Была.

Уиллу припомнились тяжелые волны, перекатывавшиеся через заваленную набок палубу, звук при ударе носом яхты о землю. Она расспрашивала, и пришлось рассказать, как все произошло. О шторме, о том, как лодку выбросило на берег, о долгом кошмаре подъема по скале, о змеях, об ужасном падении… И он начал снова дрожать. Еще более крупно и неудержимо, чем прежде.

Мэри Сароджини слушала внимательно и не перебивая. Когда же его голос начал срываться и окончательно изменил ему, она сделала шаг вперед и, по-прежнему держа птицу на плече, встала рядом с ним на колени.

– Послушайте, Уилл, – сказала она, положив ладонь ему на лоб. – Нам надо от этого избавиться. – Она говорила с видом знатока, почти профессионала, привыкшего, чтобы к нему прислушивались.

– Знать бы, как это сделать, – отозвался он, стуча зубами.

– Как? – переспросила она. – Самым обычным способом, конечно. Расскажите мне еще раз о тех змеях и своем падении.

Он помотал головой:

– Не хочу.

– Разумеется, не хотите, – сказала он. – Но вам необходимо это сделать. Прислушайтесь к словам майны.

– Здесь и сейчас, парни, – послушно выдала птица. – Здесь и сейчас, парни.

– А вы не можете оказаться здесь и сейчас, – продолжала девочка, – пока не отделаетесь от тех змей. Расскажите мне о них.

– Но я не хочу, не хочу!.. – Он почти плакал.

– Тогда вам никогда от них не избавиться. Они будут вечно ползать внутри вашей головы. Впрочем, так вам и надо, – добавила Мэри Сароджини сурово.

Он попытался унять тремор, но его тело как будто уже не принадлежало ему. Им распоряжался кто-то другой, некто, решивший глубоко его унизить и заставить страдать.

– Вспомните, как вы были маленьким мальчиком, – говорила между тем Мэри Сароджини. – Что делала ваша мама, когда у вас что-то болело?

Мать обнимала его и причитала: «Мой бедный малыш, мой бедный сыночек…»

– Она делала с вами такое? – В голосе ребенка прозвучало неподдельное изумление. – Но ведь это ужасно! Так можно только усилить боль. «Мой бедный малыш», – повторила она презрительно. – Наверняка у вас боль продолжалась потом часами. И вы уже никогда не забывали о ней.

Уилл Фарнаби ничего не сказал, а лежал молча, содрогаясь в не подконтрольных ему судорогах.

– Что ж, если не желаете сделать это сами, мне придется сделать все за вас. Слушайте меня, Уилл: была змея, огромная змея, и вы чуть не наступили на нее. Вы почти наступили на нее и так испугались, что потеряли равновесие и упали. А теперь скажите то же самое сами. Ну же!

– Я чуть не наступил на нее, – послушно прошептал он, – а потом я…

Слова не шли с языка.

– А потом я упал, – выдавил он из себя почти беззвучно.

Весь ужас того момента вернулся к нему – тошнотворный страх, паническое конвульсивное движение, из-за которого он потерял равновесие, а потом еще более ужасающий страх и уверенность, что пришел конец.

– Скажите это еще раз.

– Я чуть не наступил на нее. А затем…

И он услышал словно со стороны, что хнычет.

– Так и надо, Уилл. Плачьте, плачьте!

Хныканье перешло в стоны. Устыдившись, он стиснул зубы, и стоны прекратились.

– Нет, не делайте этого! – крикнула она. – Дайте всему вырваться наружу, если оно этого хочет. Вспомните ту змею, Уилл. Вспомните свое падение.

Стоны послышались опять, и его затрясло так сильно, как никогда прежде.