ИНО
«Платья не подошли. Ни одно. Вот как я сегодня выгляжу. Можно оставить как есть или перенести нашу встречу.»
«Ладно», – пришел ответ.
«Ладно?» Что «ладно»? Оставить так или «ладно», переносим? Я разозлилась! Вот не мог просто написать: «Сегодня планы, извини, давай встретимся в другой раз»? Нет! Надо было сначала подсунуть мне самое идиотское из платьев, чтобы я сама уже никуда идти не захотела! Гад!
Когда я, темнее тучи, вышла из склада, на меня накинулись наши девчонки с расспросами:
– У тебя что, кавалер завелся?
– На свидание собралась?
– А ну, давай, колись!
И все в таком роде.
А мужская часть коллектива посматривала на меня как-то иначе, с интересом, а ведь до этих ужасных коробок вообще меня не замечали!
Мне же стало так обидно, что захотелось остаться одной и нареветься вволю. Отшутившись, что просто на свадьбу к троюродной сестре собралась, растолкала любопытных и вернула вещи терпеливо ждущему курьеру. Все. Туфли тоже. Хотя, если честно, туфли бы я оставила. Сама на такую обувь я не скоро разорюсь.
Аппетит у меня пропал, жизнь снова повернулась самой черной полосой, хотя в моем случае белых почти и не бывает. В лучшем случае светло серые.
Я решила, что его «ладно» означало, что «сегодня мы никуда не идем», и уныло тыкала в клавиатуру до самого вечера. Но Олег все же приехал.
Я увидела его, едва вышла на улицу. Он подмигнул мне, кивнул, показывая направление, развернулся и пошел вперед. Умничка какой, догадался, что перед сослуживцами светиться не хочу.
Стараясь не выдавать своего радостного волнения, я неспешно поплелась следом. За углом здания, в самом неосвещенном месте стоял уже знакомый мне белый автомобиль, а рядом с ним Олег. В этот раз я удостоилась поцелуя в щеку и слегка смутилась от неожиданности.
– Это тебе, – улыбнувшись, сказал мой кавалер, протягивая мне небольшую бархатную коробочку. – Извинение за неудачный выбор платья. В следующий раз просто отвезу тебя в магазин.
Слова «в следующий раз» вызвали у меня даже больший восторг, чем содержимое коробочки. В полумраке сложно было разглядеть детали, но мне показалось, что брошь просто великолепна! Птичка, похожая на колибри. На животике птахи – мелкие камешки, я решила, бриллианты. Но даже если просто стекло – все равно, птичка восхитительна!
– Олег, спасибо огромное. Мне очень нравится подарок. И он прекрасно подходит к моему костюму.
– Я на это и надеялся, – усмехнулся он, открывая мне заднюю дверь.
Хоть сегодня он, кажется, был трезв, за рулем все равно сидел водитель.
– Куда едем? – спросила я.
– Едем в клуб. Необычный. Это что-то вроде арт-хауса. Сегодня один мой знакомый режиссер ставит спектакль для ограниченного круга лиц. Закрытый показ. Только близкие знакомые. Ему важно увидеть реакцию публики, в том числе, твою.
– А почему мою, может, лучше специалиста спросить, опытного критика? – удивилась я, решив не упоминать, что вообще в театре лет сто не была.
– Вот именно поэтому. Ты – светлый, чистый разум, не испорченный шаблонами, – улыбнулся он.
– Ну, шаблонов в моей голове точно нет, – рассеянно ответила я. – А как называется спектакль?
– Ахондроплазиофобия, – без запинки ответил Олег.
– К-кааак? – не смогла я сдержать удивления.
Олег рассмеялся. Искренне.
– Маша, ты все узнаешь из программки, не хочу портить первое впечатление, – все еще посмеиваясь, ответил он.
Я заметила, что еще днем он обращался ко мне «вы, Мария», а теперь я уже «ты, Маша»! И как мне быть? Странно будет, если я ему выкать, а он мне тыкать. Ладно, раз ты так хочешь, я шагну навстречу. И с едва заметной дерзостью в голосе сказала:
– Ну хорошо, раз так, доверюсь твоему вкусу.
Сработало! Что-то в его лице переменилось, кажется, снова в сторону уважения. Приятно.
А потом ему позвонили, он развел руками, деловой, мол, звонок, и о чем-то тихо разговаривал не то на английском, не то на еще каком-то, а я впервые набралась смелости и рассмотрела его лицо.
Вообще-то, лицо как лицо. Как по мне, все мужчины почти одинаковые. Глаза, нос, лоб. Я не художник и ни в жизни не составила бы даже свой фоторобот. Для меня главное не геометрия, а выражение лица, эмоциональный посыл. Так вот, у Олега он был. Не важно, какой лоб и какой формы брови. Этот человек выглядел как явный лидер – сильный и уверенный в себе, даже самоуверенный. Единственное, что я бы отметила в его внешности – это красивая мощная нижняя челюсть, как у одного актера, забыла как его там…
Еще пара минут ушла на вспоминание фамилии актера… Арнольда Шварцнегера! Точно! Да, Олег в целом чем-то на него похож, только не качок, но и не хилый, а в меру спортивный, всегда с прямой спиной. И тут настроение покатилось вниз. Резко!
А все потому, что я представила, как мы будем рядом смотреться. Он, такой весь стильный, красивый, уверенный в себе, и я, в своем брючном костюме с подаренной им брошью. Невысокая, едва до плеча ему достаю, не красавица, не модная и вообще…
Почему я такая дура! Зачем ввязалась в эти с ним отношения! Ни-че-го же мне не светит! Совсем! Ну ладно я, а он? Ему вся эта возня со мной для чего?
За своими мрачными мыслями я не сразу заметила, что Олег уже убрал телефон и напряженно смотрит на меня. С минуту мы смотрели друг другу в глаза. Я с безнадежностью, а он с любопытством. Неизвестно, чем бы наши гляделки закончились, но в этот момент мы как раз приехали к черному входу нужного нам клуба. Как объяснил Олег – потому что официально сегодня заведение закрыто.
Помещение, где нам планировали показать спектакль с невыговариваемым названием, выглядело нарочито небрежно. Все потертое, потрескавшееся, с потеками на стенах. В целом, конечно, красиво, мне даже понравилось. По крайней мере, я в таком интерьере ощущала себя куда более комфортно, чем в Олеговом ресторане.
Режиссер встречал нас у входа, и, когда он представился, я поняла, что все нормально! Его имя я не смогу повторить, даже под гипнозом.
Зрителей собралось не больше сорока человек. Кажется, все они друг друга знали, и я среди них выглядела белой вороной. И не только из-за костюма. Я даже в кошмарном сне не могла бы себя представить в образе одной из этих разодетых в блестки гламурных дамочек с надутыми губами и силиконовой грудью. Сливки общества, в свою очередь, оценивающе посматривали на меня. Олег не стал меня ни с кем знакомить, и это я тоже восприняла как знак – ну не пара мы! Зачем тогда? Меня так и подмывало спросить напрямую. И я уже набрала воздуха, чтобы спросить, но помешал официант, который принес программку, напитки и тарелку с пятью видами канапе и тарталетками.
Ахондроплазиофобия* – заголовок напечатанный на простенькой бумажной программке. А под звездочкой расшифровка – боязнь карликов.
И вот тут я поперхнулась. По-настоящему. Закашлялась так, что все, даже незапоминаемый режиссер уставились на меня. Словами не передать, как мне было стыдно! Я умоляла вселенную позволить мне немедленно провалиться сквозь землю, а вот кусочек канапе проваливаться, как назло, никуда не спешил! Олег невозмутимо похлопал меня по спине и улыбнулся так, словно я только что мир спасла. Да, странный он.
Как только мой кашель перестал нарушать тишину, свет приглушили, и на площадке перед столиками появился первый актер. Он надрывно и жеманно вещал, что ему плохо, потому что на всей планете только он и еще пять человек боятся карликов.
– А разве вы не боитесь их? Они же ужасны! – вскинув руки по направлению к зрителям воскликнул герой.
Дальше начался кошмарнейший сумбур. Первые двадцать минут действа все, кто только мог – жена героя, его родители, друзья, коллеги по работе и пафосный психиатр – пытались убедить героя, что карлики прекрасны и совсем не опасны. Но ничего не помогало. Страх и ужас героя не поддавались лечению и увещеваниям. Складывалось впечатление, что он кайфует от такого внимания к своей уникальной персоне.
И тут раздался гром. Такой реалистичный, что я вздрогнула. С пола поднялся белый дым и, когда он рассеялся, я увидела… Херши!
Не представляю, как я не вскочила и не заорала. Я даже не вздрогнула и вообще не подала вида. Мне казалось, что прямо сейчас на меня смотрят все! Олег точно смотрел на меня. А я, не отрываясь, смотрела на карлика. Спустя долгие мгновения стало доходить – нет, это не Херши, это настоящий карлик, только его загримировали, сделали толстым и нарисовали большие глаза.
Дальнейшее действие я смотрела рассеянно. Актеры что-то говорили, куда-то бегали. В конце концов карлик убил главного героя. Остальные персонажи разделились во мнениях – одни считали, что убиенный сам виноват, довел бедного человека с ограниченным ростом до рукоприкладства, другие – что ахондроплазиофобия была едва ли не перстом божьим, призванным оградить и обезопасить безвременно почившего героя. Но он не внял предупреждению и… ну, собственно, тоже сам виноват.
Спектакль закончился, зрители дружно вскочили и самозабвенно захлопали в ладоши. Я, конечно, тоже для приличия похлопала, но в глубине души была просто счастлива. Не знаю, наверное, я совершенно бескультурная, прагматичная и недалекая, но ценности этого произведения понять не смогла. Не исключено, что, если бы не голодный Херши дома, я, может быть, и посочувствовала бы убитому, но сейчас его трагедия меня совершенно не затронула. Нет во мне человеколюбия. Ахондроплазиофобии тоже, к счастью. И вообще у меня с фобиями почти все нормально, если не считать мании преследования и периодических подозрений Олега в… непонятно пока в чем. Просто как-то не вяжется наша с ним дружба (так пока это назовем) и здравый смысл.
Еще минут тридцать народ богемно развлекался, общаясь на глубоко художественные темы. Я внутри себя хихикала над гламурными девицами, которые что-то говорили на полурусском языке, щедро разбавленным вычурными англицизмами, значения которых я не понимала. Но вместо того, чтобы целомудренно скучать в сторонке, моя голова выдала мне целый набор бредовых фраз, которыми мы с подружками баловались в школе, чтобы казаться всем умными, и я пошла в наступление!
Когда одна молодящаяся барышня с силиконовыми губами восьмого размера спросила:
– Считаете ли вы взаимную трансформацию вербальности (тут прозвучала фамилия одного из актеров) в пластику несомненной вершиной трансцендентного образа демонстрации?
Я выдала тираду:
– Если актер позиционирует себя как экзистенциалист-новатор, то его игра способна спровоцировать катарсис среди всех, кто еще не ощутил пределов своего номоса. Хотя, для усиления эффекта, чтобы передать всю палитру перехода невербального экспириенса, я посоветовала бы ему обратиться к опыту импрессионистов-эксцентриков.
А когда ошалевшая дамочка отправилась переваривать сказанное мной, я ответила богемному пареньку сомнительной ориентации на следующий дурацкий вопрос: вызвал ли у меня спектакль глубинное чувство раскрытия эмоциональной сферы с переходом на новый уровень ментального возвышения, процитировав прочитанную где-то фразу (надо же, умудрилась вспомнить!):
– Лаконичный индивидуум не должен игнорировать критерии утопающего субъективизма.
Эффект, произведенный моими заумными высказываниями, мне понравился, и я начала входить в раж. Меня потянуло срочно пообщаться с кем-то еще! Но тут Олег не выдержал и, торжественно попрощавшись с местной публикой, быстренько увел меня из среды культурных людей от греха подальше.
На улице уже давно стемнело, моросил мелкий дождь. Олег остановился под козырьком, рассеянно посмотрел сначала куда-то вдаль, потом на меня.
– Что? – с задорной улыбкой спросила я.
– Даже не знаю. Хотел спросить, понравился ли тебе спектакль, но боюсь услышать в ответ что-то холистически парадоксальное, – усмехнулся он.
Я резко посерьезнела.
– Олег, я хочу тебе кое в чем признаться.
Его взгляд вдруг превратился во взгляд хищника, готового напасть на зазевавшуюся жертву.
Я приподнялась на цыпочки и тихо прошептала:
– Современное артхаусное искусство – не самое мое любимое времяпровождение.
Я отступила на шаг назад и с победной ухмылкой посмотрела Олегу прямо в глаза.
Только я забыла, что он не из тех, кто признает поражение. Поэтому даже слегка вздрогнула, когда он приблизил ко мне свое лицо и в миллиметре от моих губ тихо спросил:
– Это все, что ты хотела мне рассказать?
Адреналин, и без того беснующийся в моей крови, зашкаливал. Все, что происходило со мной в последние дни, НЕ НАСТОЯЩЕЕ! Это не может быть настоящим. Херши не может быть настоящим! Сознание вдруг стало таким ясным, словно я получила откровение с неба. И совершенно некстати я подумала, что спектакль-то был классным! Он что-то перевернул во мне. Я больше не боюсь маньяка, не боюсь потерять опостылевшую работу, и мне совершенно все равно, почему и зачем Олег остановил на мне свое внимание.
Я словно освободилась от всего лишнего и, кажется, даже стала выше ростом.
– Пойдемте, Олег Владимирович, – почти приказала я, – вам пора отвезти меня домой.
Не оглядываясь, я направилась к машине.
Всю дорогу мы привычно молчали. Не знаю, о чем думал Олег, а я за это время переосмыслила всю свою жизнь. За окном мелькали дома, витрины, рекламы, люди, другие машины, на все это я смотрела иначе, не так, как раньше. Вселенная в моей голове раскололась, как планета Херши, превратилась в мозаику и теперь стремительно складывалась во что-то новое. А я даже пока сама себе не могла объяснить, что стало иначе, и как, и почему, и даже зачем, но все внутри меня упивалось этим странным чувством – метаморфозой.
Автомобиль остановился напротив моего подъезда. Олег открыл мне дверь, галантно подставил локоть, я не отказала. Мы поднялись на крыльцо.
– Предлагаю завтра тебе самой выбрать, куда мы пойдем, – любезно предложил мой ухажер.
– Олег, завтра мы не сможем встретиться. У меня накопилось много домашних дел, и я хочу провести вечер, занимаясь тем, что мне нравится. Одна.
Мамочки! Какое это удовольствие, видеть как опускается его сногсшибательно красивая челюсть! Кажется, ему до этой минуты никто и ни в чем не отказывал.
– Мария, мне будет невыносимо одиноко… – начал он.
Мне вдруг захотелось высказать ему все, что я думаю о нас с ним как о паре (а тут и думать нечего!), но вспомнилась здравая мысль, что молчание – золото, поэтому я мило улыбнулась и, прижав ключ к домофону, вошла в подъезд.
Снова проигнорировав лифт, я поднялась на четвертый этаж и замерла у окна. Теперь уже не так робко, как после спектакля, а с железобетонной уверенностью я чувствовала, что больше не боялась маньяка, не боялась потерять работу и даже не боялась, что Олег больше меня никуда не позовет.
А еще через минуту поняла, что даже если и позовет – не пойду. Зачем мне мужчина, с которым мы не имеем ничего общего? Это бесперспективно.
Бес-пер-спек-тив- но!
Это слово вызвало во мне просто бурю эмоций!
Да вся моя жизнь такая!
Глубоко погруженная в свои мысли, я медленно поднялась на свой шестой этаж, машинально вставила ключ в скважину, повернула, услышала щелчок, толкнула дверь и…
Глава 5. Финансовые махинации
В коридор собственной квартиры мне пришлось протискиватся бочком.
Первая мысль, мелькнувшая в моей голове – я ошиблась квартирой и попала в чью-то чужую, куда кто-то переезжает. Упаковал свои вещички в коробки и рядами расставил их вдоль стен. Но ключ-то подошел к двери, и обои, и ламинат на полу – один в один как у меня! Потом вспомнился фильм фантастический, как один парень домой вернулся, а это уже не его дом, и у нового хозяина даже документ имеется. Правда, там еще и ремонт умудрились сделать. И вообще – все это подстава была. О! Подстава. Тут я как-то сразу успокоилась. Наверное, нормальный человек бы наоборот запаниковал, но я уже почти неделю как ненормальная, так что мне можно побыть неадекватной.
Присмотревшись к коробкам я отметила про себя, что все они новые и аккуратные, и на каждой нарисовано что-то съедобное. Если съедобное – значит Херши. Только вот КАК?
Виновник захламленного коридора почему-то не появлялся. Но по запаху (ах, будь он неладен!) я знала, что мой найденыш дома.
– Херши, быстро объясни мне, что это тут такое! – крикнула я.
Вместо ответа в комнате раздался шорох.
«Мамочки! Только бы там коробок не было», – в панике подумала я и прямо в обуви кинулась на звук.
Комната с признаками легкого беспорядка выглядела такой же, какой я ее оставила утром. Ну как, оказывается, мало надо человеку для счастья!
Увидев мою довольную физиономию, Херши тоже расплылся в чем-то, смутно напоминающем улыбку. Он протянул мне листочек и (на всякий случай, вдруг я на радостях не пойму, что это он там мне нарисовал) пояснил, указывая на коробки своей толстой ручонкой:
– Шсэпррр. Этээ, пыэээщэ.
На двух языках, своем и корявом моем, давая мне понять то, о чем я и так уже догадалась – в коробках еда.
Я пожала плечами и взглянула на листочек. Херши очень старательно изобразил кораблик, себя в нем и кучу коробок. Ну, молодец, вполне разумно взять с собой запасы. Только…
– Херши. Мы сами пока не знаем, как доехать до твоего корабля, а уж про коробки я вообще молчу.
Тут мой маленький постоялец сделал совсем уж невообразимую физиономию и протянул еще один листочек.
На рисунке я восседала за рулем здоровенного джипа, пожалуй, даже побольше, чем у Олеженьки, рядом сидел мой неподражаемый инопланетный гость, остальное пространство автомобиля было завалено этими самыми коробками. Не успела я хоть что-то возразить, как этот несносный ребенок протянул мне брелок с ключом.
И тут мне стало страшно. По-настоящему! Даже страшней, чем в машине маньяка.
– Херши! Откуда. Ты. Это. Взял?! – спросила я, с ужасом ожидая ответа.
Куча жирных складок резво метнулась к столу, на котором стоял мой ноутбук. Потыкав толстым пальцем в клавиатуру, Херши показал мне несколько вкладок интернет-магазинов и одного автосалона в браузере.
– А деньги откуда? – срывающимся на фальцет голосом, выдавила из себя я.
Тут мое инопланетное недоразумение прищурилось, видимо, хотел придать себе значимости, и показал сайт банка, выглядевший как-то странно. Красивые и аккуратные блоки, которые я привыкла видеть в личном кабинете разъехались и кое-где появились строчки компьютерного кода.
– Ты, зараза такая, что, банк хакнул?! – закричала я, уже собирая в уме пакетик с вещами, которые возьму с собой в тюрьму.
Этому-то гаду что, свалит на свой Церхак, а я тут разбирайся!
В этот момент раздался звонок домофона. Сердце мое упало в пятки. Я заметалась по квартире, думая, куда спрятать этого хакера внеземного. Уж лучше пусть меня за финансовые махинации загребут. Может, получится еще убедить следователя, что я такая тупая, что ни в жизни не додумаюсь ничего подобного провернуть. А уж если меня с этим уродом застукают – все! Не видать мне света белого.
Херши же тем временем успел доковылять к двери и нажать кнопочку домофона. Ну, а я схватила злополучный ноутбук и истерично пыталась пристроить его за ванной. В надежде, что при обыске там его не найдут.
Тут открылась дверь и приятный мужской голос позвал:
– Здравствуйте, хозяева? Доставка.
Я выглянула в коридор, успев заметить в зеркале свое лицо – бледное и с сумасшедшим блеском в глазах. Паренек в фирменной куртке держал в руках длинную коробку.
– Здравствуйте, – невозмутимо повторил он, – распишитесь, пожалуйста.
Дрожащей рукой я расписалась, даже не читая. Да какой там, и без того на меня уже столько материалов уголовного дела собрано, что какая-то подпись или ее отсутствие никак уже не поможет и не навредит.
Курьер благодарно кивнул, пожелал хорошего вечера и ушел.
Я осталась стоять в коридоре с коробкой в руках, погрузившись в беспросветную обреченность. Если бы какой-то скульптор или известный художник сейчас увидел меня в этом образе, то бросив все, кинулся бы ваять, творить, созидать…
Херши проявлял нетерпение. Раньше такого поведения я за ним не замечала. Он дергал меня за пальто, которое я так и не успела снять, и подталкивал к двери. Но ко мне же успела вернуться нирвана, пойманная после странного спектакля, и теперь, со всем оставшимся у меня здравомыслием я хладнокровно рассуждала:
В коробке, которую принес курьер, лежало что-то тяжелое и, как мне показалось, металлическое. А если учесть еще и воодушевление моего гостя, то, скорее всего, это была деталь для ремонта его кораблика. Чем быстрее я сплавлю его восвояси, тем выше шанс, что моя жизнь вернется в норму, и я снова стану совсем обычной Машей, такой же, как и все другие люди. Но утром за мной точно кто-то следил. Может, и не следил, а только показалось, все же лучше перестраховаться. Хм… Как странно, вечером, когда мы встретились с Олегом, слежки не было! Хорошо. Пусть все-таки за мной следят. Как мне и Херши незаметно можно покинуть квартиру? И, кстати, если ключи от машины дома, то, наверное, и сама машина поблизости? А вообще это неправильно как-то. Кто за покупку расписывался? Не могли же они такую дорогущую вещь под окнами бросить, даже не удостоверившись, что покупатель доволен и счастлив?
И тут у меня родился план!
Раз в неделю, иногда чаще, иногда реже, я покупаю своей соседке по площадке кое-какие продукты в магазине. Она инвалид и почти никогда не покидает свою квартиру. На такой случай у нее есть кресло-каталка. Я объяснила Херши, что просто выйти на улицу, сесть в машину и демонстративно поехать ремонтировать корабль мы не можем – нас может увидеть маньяк. И в двух словах рассказала ему свой план.
– Но, радость моя, сначала ты мне расскажешь, как умудрился обмануть автосалон. Коробки с едой еще полбеды, а вот машина! Колись! – потребовала я.
Этот межгалактический уголовник обреченно вздохнул и полез под ванну, извлекать ноутбук. Толстое тельце и короткие ручки не оставили пришельцу никаких шансов добраться до гаджета.
– Ладно, вылезай, – скомандовала я, – сама достану.
Через минуту мы уже сидели на полу, и я читала переписку с менеджером.
Ловкости моему бандиту было не занимать! Когда только он успел так быстро освоиться у нас? Херши представился состоятельным бизнесменом из Лос-Анджелеса. Сказал, что хочет сделать подарок сестре. Выбрал Ford Expedition (теперь я знаю, как это называется). А дальше – просто ужас! Менеджер объяснял, как непросто все это осуществить, но Херши обещал чуть ли не двойную оплату и жирный бонус самому менеджеру, если доставят машину в соответствии с инструкцией. Дальше шел откровенный бред – документы и ключи менеджеру предлагалось оставить на столе в квартире, которая почему-то окажется открытой! Ключи нужно было обязательно положить в коробочку и бантиком перевязать (об этом-то он откуда узнал?!). А так как оплата уже произведена, то у него как у клиента не будет никаких претензий, если продавцы вышлют ему видеофиксацию.
Короче, не знаю, как там, в этом салоне, повелись на такое. Видимо, по-неземному щедрые чаевые сделали свое дело. Ну, а я, хоть и не поверила до конца в весь этот бред, слегка успокоилась. Если уж прокатило с машиной, то доставить коробки с едой – совсем уж плевое дело.
Как я и ожидала, соседка поделилась со мной своим креслом и даже одеждой, которая, очень кстати, была на пару десятков размеров больше моей. Я примотала к себе подушки, нарядилась в старомодное пальто, нацепила платок на голову и превратилась в необъятного размера престарелую женщину. Затем усадила моего инопланетянина в кресло-каталку, поставила пару коробок с едой ему на колени, накрыла все это одеялом и мы, ни от кого не прячась, выкатились на улицу. Мой монстроподобный автомобиль, к счастью, не белый, а темно-серого цвета, почти невидимый в темноте, бодро отозвался на сигнализацию. Мы погрузились, и я в полевых условиях начала вспоминать навыки вождения.
Машина оказалась невероятной! И первые несколько секунд пахла чем-то мужским, напоминающим одеколон Олега, смешанный с ароматом кожи. Ну а потом, увы, все перебил Хершин запашок.
До нужного места мы добрались минут через сорок. Первые двадцать минут я дергалась за рулем, умудрилась заглохнуть, забыла пристегнуться и вообще, кажется, от страха забыла даже права взять! Но постепенно навыки всплывали в памяти. Я даже зеркало заднего вида настроила. А потом осмелела, придвинула сиденье ближе к рулю и похоже, начала влюбляться в своего «железного коня».
Наконец мы свернули с дороги. Мой внедорожник умудрился проехать часть пути по пролеску, но потом нам пришлось оставить машину и пойти пешком, петляя в темноте между деревьями еще минут десять. Листья шумели, накрапывал дождик, меня потряхивало от воспоминаний. Наверное, после бегства от маньяка я в лес больше не сунусь никогда! Вот отправлю Херши домой и все, больше ни ногой! Нервную систему надо беречь.
