Искусственный отбор Часть 1

Также философ должен развить в себе ощущение полноты целостности (арете) высшей добродетели в готовности осуществить то, что следует, и силу личности с могучим характером, чтобы поток энергий не мог увлечь его, и он не был бы гоним природными и историческими процессами. Он должен состояться в полном смысле независимости своего суждения от конечной природы мира. Служение Идеи Блага предполагает свободу проникновения и постижения напряженности бытия. Свобода отрицания как чистый нигилизм не содержит в себе возможности становления. Требование не избегать ответственности за организацию бытия. Свобода воли заключается в служении верностью высшему принципу. Атараксия – душевное спокойствие, невозмутимость освобождающая воображение от чувственного фона. Воображение должно быть чистым и безмятежным как телескоп, приготовленный для наблюдения, чтобы улавливать энергетические токи динамичной картины мира. Тот самый момент в его наивысшей точке звучания бытия (мажор!) заявляющей о себе Вечности пока все еще не вступили в права тенденции рассеивания и отрицания меняющихся образов. Это волевой акт силящийся схватить все сразу и понять, почему оно именно так устроено по принципам красоты и гармонии. Грациозности энергетических пространств содержащих собою идею блага.

«Свобода восходит не к природе, а к Божьей идее и к бездне, предшествующей бытию. Свобода коренится в «ничто» (Н. Бердяев).

В границах формальной логики первый закон тождества настаивает на том, что вещь может быть только сама собой. Если это не так мы утрачиваем отношение к рациональному восприятию. Но это совершенно не означает, что мы покидаем рациональные пределы, хотя и фиксируем реальность другой природы. Вот вам и планковская размерность величины, нарушающей физическую нормальность формальной логики, при которой вступает в силу принципы вероятности и неопределенности. Просто человек открывает для объективации достоверности две реальности, не отвечающие условиям единой перспективы. Конечная природа явления порождена поточными процессами действия. Получается каждая вещь волшебная и при определенных условиях через нее заявляет о себе вечность. Когда древние греки видели присутствие божества в куске неотесанной древесины, мы над ними потешались, а, оказалось, осмеивали собственную безграмотность. Смеется тот, кто смеется последний. В метафизике символ обозначает глубину значения присутствующего отсылающий к потенциальной неопределенности Истока. Точно также, когда мы смотрим на картину назначенного свидания с произведением искусства, то игнорируем законы формальной логики, проникая в мир образов, отвлекаясь от техники передачи, куска холста и палитры. Картина становится границей, дверью между физической и воображаемой реальностью. На этой границе встречаются в объятьях мотивация действия и реакция ее отождествления. Можно сказать контакт переживания событий в столкновении с иной достижимостью, пейзажное и сюжетное погружение сознания. Флирт с легким бризом вдохновения в искусстве движения передачи эмоционального фона, состояний внутреннего мира. Трехмерный объем профессионального сочетания тени и мазка пробуждая эмоции настроение в ощущении обыкновенного чуда. Действие напрягающего воображение, посвящает в контекст обстоятельств сюжетной ситуации, создает глубину горизонта погружения во временную обремененность жизнью.

Корпускулярно-волновой дуализм ежедневно нарушает в онтологии мира законы формальной логики, как шулер, вытаскивая из рукава нужную карту: волну движущейся энергии или корпускулу – частицу квантовой энергетической целостности. При этом сами события проваливаются в зону неопределенности, в границах которой невозможно сказать, как себя поведет энергия как волна или как частица?

Сознательная активность восприятия несет в себе поточную природу потенциального действия ведь сознание это процесс. Именно поэтому наше воображение нарушает закон тождества в формальной логике, создавая реальность реального силой воображаемого. Но черпает оно эти силы из той самой неопределенности. Именно так наряду с разумом раскрывается новая способность организации отношений бытия, что несет чувственный диапазон энергий впечатлительности. Если мы говорим, что философия начинается с удивления открывающего нам силу веры и страсть сомнения, это и есть то самое открытие каналов радостной впечатлительности чувственного фона наряду с обыденной повседневностью привычного. Видеть мир не так как все – говорить с Вечностью. Сознание несет в себе природу вечности и когда эта природа оживает, она творит, повторяет онтологию танца чувственного и разумного, выплескивая формы в образ глубокого чувства. Именно так поток времени создает все существующее в организованном пространстве напряженности, соединяя стихии с алгоритмами действительности.

Индуктивное заключение в интеграционной тождественности предоставляет выводы со степенью вероятности. Однако оно не точное! Это силовое пространство зависимости части и целого фиксирующее процесс. Потому что содержит возможность полноты бытия, а аналитическая привилегия выводов в завершенности упокоенного действия в действительности. Мы обедняем жизненный фон бытия конечной природой знания. Однако такое знание тождественно ничто. Зачем тратить на него ценность жизни, чтобы постичь ничто в завершенности всех процессов действительности, стать свидетелями смерти глагола? Достоверность, отрицающая жизнь в ее самобытности и самоценности провозглашает новый период декаданса.

Шопенгауэр считал, что воля к бытию дает форму людям и качествам всего естественного мира. Воля, орошаемая ливнем времени позволяет всему сущему расти, прямо из пространства производя писк вылезающих наружу грибниц проснувшихся после дождя. Такая воля относится к ноуменальной природе, а все состоявшееся в явлении это феномены передающие выразительность действительности воли. Феноменология это сам принцип, соединяющий ноуменальную и феноменальную природы. Идеалисты подсмотрели, что поточная природа явления и поточная природа сознания организованы на одних и тех же принципах, на которых основана и организация пространства напряжения бытия. Напряженность явления создает поточная природа времени. Сознание и явление различаются только качеством поляризации целостности, актуализирующей модальности мышления или протяжения. Другими словами сознание ориентировано на север, а протяженность явления – на юг. В поляризованном пространстве они по-разному пристрастно ангажированы. Если говорить компьютерным языком то в сознании стоит большая плата субъектной обусловленности, погружающая бытие в мир высокий потенциалов, что позволяет воспроизводить поточную природу времени и сохранять его напряжение. А в объективации качества малые мощности субъекта, способные обрабатывать транзитные потоки, пропускающие и рассеивающие через себя время и транслируя его действие в протяженности явления. Субъект становления присущ и мыслящей и протяженной вещи! Субъективность есть принцип частной организации бытия и пуп преткновения глагола действия. Субъект это базовая основа модальности, поэтому они и «вещи» – место состояния и преткновения глагола действия, отражающие динамику этой платформы, но по-разному. Поэтому когда рассуждают о невозможности объединить субъективное мышление и объективное существование, стоит заметить, что они прекрасно объединяются, в совмещении онтологически осмысленного и гносеологически воспроизведенного, но только внутри субъекта: «И гений парадоксов друг!». Например, в восточных практиках это основной метод познания мира. Но всегда остается желанным метнуть впереди себя и подчинить предметную реальность своей целесообразности. Гносеология извращенного вкуса желала бы, вывернув субъект наизнанку, чтобы познать его объективную сущность. Но это уже другой энергетический контекст в значении владеть ограничивающий возможности быть. Так возникает идея гносеологического объединения объекта и субъекта в эпистемологии знания. И это проблема, потому что в субъект становления начинают тыкать инородными «вещами в себе» и кричать, что надо совсем избавиться от вывернутого наизнанку субъекта, для того чтобы добиться чистоты экспериментального знания. Чтобы открыть для себя субъективную обязательность объекта необходимо обратиться к нему через собственное субъективное тождество. Вещи могут разговаривать, если с ними общаться на языке бытия и не торкать в них объективностью конечной природы. В противном случае нас ждет славный путь разума создающего непреодолимые трудности и героически преодолевающего их с фатальным успехом, настаивая на собственной концепции сконструированного мира. В отношении жизни то всегда ложь с той или иной степенью вероятности лишенной функциональной опоры и реагирующей на течения меняющейся природы в неопределенности будущего. Но мы-то помним, то, что отвечает критериям строгой логики, оказывается нежизнеспособным. И вот в этот самый момент на сцену выходит госпожа Вера! Даже и не знаю, просто ее так назвали или женский организм отзывается «тошнотой» на реальность загнанную в устои формальной логики. Беременность верой это особый случай, но здесь уже необходимо искусство майевтики, чтобы обагрить эманациями вечности ограниченность реальности мира. Так важно ослепнуть для мира, чтобы прозреть и открыть для себя энергетику временности теней уходящего бытия в зеркале, охраняющем обрез вечности. Веру невозможно затушить, если она основана на истоках света, а не миражах будущего, но всегда можно раздеть и замазать черной краской скрыв светоносный характер ее сущности.

Примечания