Слова беспомощной девочки

– Почему Фродо?

– Меня так в школе называли. Это из-за Кольца Всевластия21, вот оно, – она слегка отодвинула ворот рубашки и показала кольцо на цепочке.

– А почему не Саурон22? – логичный вопрос человеку в длинном чёрном кардигане.

– Сказали, ростом не вышел. Да и глазок многовато. Хотя, учитывая, что я маленький и толстенький, надо сказать спасибо, что не Гимли23.

Они посмеялись.

Потом оказалось, что для того, чтобы быть Гимли, у Фродо слишком мало самомнения. Но достаточно для того, чтобы обладать Кольцом Всевластия. Стоит ли говорить, что Фродо стала старостой их группы и часто договаривалась с преподавателями или старостами других групп за всех. Хоть и всего на два года. Дальше старостой пришлось стать Я. Часто она простаивала у деканата по нескольку часов, пытаясь заставить себя зайти и попросить ту или иную бумажку. А за год до окончания учёбы Я. осталась в группе одна.

Непонятно, нравится мне это или нет.

Декламация № 4

Точка невозврата

возвращается

ломанной линией

когда я к своей плоскости

прилагаю наклонную

и по ней перехожу

в другую такую же плоскость

с такой же точкой

сомнения мнений

сосуществуют

со мнением основным

безусловным

со слов словарей

беспрекословным

(условно)

допустим что мы поголовно

распущены

любую упущенную возможность

попустительски

сплющиваем

плющом окутываем

путами

путаем

по пути

в попутчики

выбираем людей

колючих

ключами вспученными

уключинами

и весло выпадает

включает

клочки

закоулочки

крючки

нот

звуков

криков истомы

брошенных в топку

утопленников

втоптанных

в списков топы —

красота

да и только

в общем я хотела сказать

(возвращаясь к невозврату)

что врата / ворота / вращения / повороты

(сворачиваюсь)

рады

оставаться на одной точке

рождать ассоциации / созвучия поточные

исписывать собой клетчатые листочки

лишь бы не давать мне добраться до следующей точки.

Запись № 4

Я. пожалела о решении переехать в Томск через неделю. Причины были таковы:

Ей не понравился город. Вернее, та часть города, которая мелькала перед глазами в окне автобуса по пути в университет и обратно. Томск, конечно, очень красивый. Но не такой волшебный, как в рассказах папы или брата. Он не был дружелюбным, открытым или ярко-молодёжным. Точно такой же город с точно такими же людьми. «Синдром завышенных ожиданий», как говорит Юля;

Часть жизни между маршрутками была дружелюбной, открытой и ярко-молодёжной, но в больших филологических группах. Я. всегда чувствовала себя так, будто не покидала ту детскую вечеринку у Лиды. Когда к ней обращались, Я. улыбалась и отвечала, но в остальное время она наблюдала со стороны. Как была «белой вороной», так и осталась. Смена города не дала толчок изменению стратегии поведения;

Принцип «чем меньше группа, тем она сплочённее», не сработал. В пределах их маленькой компании умудрились собраться настолько разные люди, что предполагать командный дух было бы глупо. Школа жизни – как на последнем этапе какого-нибудь состязания, когда каждый член группы начинает выступать уже сам за себя в борьбе за кубок победителя. Стая «белых ворон». Этого Я. и хотела, наверное, но страх брать на себя ответственность и обращать на своё мнение и свои нужды внимание других сковывал по рукам и ногам. Чтобы получить пластиковую карту для начисления стипендии, Я. два дня слонялась у дверей университетского отделения банка и не могла себя заставить туда зайти. Другие ходили группами или отдавали паспорта старосте, чтобы тот оформил за всех. А в её группе стипендию получала только Я.;

Самостоятельная жизнь в другом городе – дело довольно затратное. Я. не могла прекратить вспоминать, как жили они с мамой, когда брат уехал учиться. А теперь все силы родителей брошены на то, чтобы сделать жизнь Я. лучше. А Я. даже не могла ничего сделать в ответ, не могла принять это, как должное, потому что не привыкла к такому. Все всегда было для брата. Поэтому сейчас она могла только уверять по телефону, что хорошо кушает, интересно проводит время на парах и не ссорится с Юлей. Главное – делать «весёлый» голос, а в случае неудачи на вопрос «чего такая грустная?» отвечать «да нет, просто задумалась» и добавлять недостающую каплю энтузиазма в дальнейший разговор. Вообще Я. честный человек и ненавидит говорить неправду, но это своё поведение она враньём не считала – чем меньше мама за неё переживает, тем лучше;

Я. не чувствовала, что выбрала правильный путь. Казалось, она выбирала как будто бы назло всем. Или себе. Мама, когда Я. была на третьем курсе, сказала, что была категорически против выбора профессии Я. На удивлённое «что ж ты мне три года назад об этом не сказала?!», мама призналась, что боялась сказать. «Это должен быть твой выбор». Брат в шестнадцать лет выбрал стать программистом, папа долго его отговаривал, а потом всё же помогал всем – но его отчислили. Так что следующий университет и следующую профессию ему выбирал папа. «Ты должен быть мужчиной и суметь содержать будущую семью», – так брат стал юристом, довольно успешным, кстати, и не пожалевшим о выборе отца. Когда через неделю после выпускного Я. пришла к родителям с вопросом, что ей делать дальше, папа сказал, что девочка может выбрать всё, что ей захочется, но когда Я. выразила желание стать геологом, как он, тот рассмеялся. «Нужно выбирать то, что сможешь осилить. Вряд ли тебе придутся по душе полевые работы. К тому же – потом у тебя появится семья и будет уже не до профессии».

И теперь бросить всё Я. не могла. Не было альтернатив, чего-то, что она хотела бы делать всю жизнь. Она уже выбрала себе занятие жизни. Я. не могла никого разочаровать.

Думая об этом, она всё время путалась. Даже составление списков уже не помогало. Приходилось выписывать всё подряд, не пытаясь привести противоречивые мысли к одному основанию:

«Я не хочу разочаровать семью, потому что они в меня верят / потому что они считают, что, сделав выбор, нельзя поворачивать назад / потому что они не принимают провалов / потому что они уверены, что поиски себя, метания – это пустая трата времени / потому что они думают, что человек, бросивший университет, упускает возможность найти потом хорошую работу… (поставим пока многоточие)

ИЛИ

Я не хочу разочаровывать себя, потому что хочу быть лучше брата и не повторять его судьбу / потому что хочу в принципе быть лучше тех, кто, поступив в университет, не заканчивает его / потому что боюсь неопределённости, которая будет мешать комфортной жизни / потому что чувствую, что, бросив, буду об этом жалеть / потому что чем я вообще занимаюсь ХВАТИТ НЫТЬ СУКА ВСЁ У ТЕБЯ В ЖИЗНИ ХОРОШО».

Декламация № 5

Я буду шептать

шептать твоё имя

(курсив)

максимально тихо

в такси

после «спрайта» с «хаски»

уже без сил

напрягая связки

сквозь сон

надавив на клаксон

излучая ксенон

из таксичных фар-

фор. мак-

сим-сим – отворяется дверца

я хлопаю

сердцем

по инерции

с интервалом

в терцию

я буду мечтать твоё

и моё

имена

максимально глупо

табак сигарет «максим»

изучая

(в такси?)

под лупой

оксанасмаксимом

смеётся

жмурится

токсичен

ортотоксичен

оксид

сигарет «максим»

я буду кричать

кричать твоё имя

макси… (резкий вдох)

…мально долго

опять

буду употре

блять!

аксиому любви

не забыв съязвить

я буду (не буду) скучать

не кричать

мыслить имя

невозмутимо

и не сильный финал

а так… было и стало

я не то чтоб устала

я слишком мала

или чувствую слишком мало

на неровной дороге

выпав из губ

сигарета «максим»

сломалась

мы приехали, шеф

мы собрали все кочки

останавливай счётчик

и сдачу оставь себе.

Запись № 5

Как вообще люди общаются? Я. задавала себе этот вопрос почти каждую ночь. Тогда, когда обычно, пытаясь уснуть, прокручиваешь в голове события сегодняшнего дня, своё прошлое, своё желаемое будущее. Людей невозможно понять. Никаких причинно-следственных связей в их поступках. И свои-то поступки порой абсолютно беспочвенны.

Я. поняла дружбу благодаря Юле и Але. Взрослые дружеские отношения. Ты уже не подстраиваешь другого человека под себя, или наоборот, не пытаешься измениться ему в угоду. Ты просто хорошо проводишь с ним время, делишься чувствами и мыслями, но не влияешь на его свободу. Аля увлекалась оккультизмом и тренировала интерпретацию раскладов карт Таро24 на Я. Юля, поступив на второе высшее, тренировалась на Я. проводить психологическое консультирование по разным методикам, взахлёб рассказывая про окна Овертона25 и НЛП26. И Я. поддерживала их во всём. Они в свою очередь поддерживали Я. в её занятиях танцами. Жёстко регламентированная импровизация – если бы можно было общаться на языке ATS27 в жизни. Чувство общности без единого слова – Я. не задерживалась в раздевалке поболтать после тренировок, но была частью группы, наверное, как никогда в жизни. С женщинами, чьих имён она не помнила, но чьи малейшие движения в танце улавливала сразу же. Хоть и чувствовала себя в этой группе совсем ребёнком – почти все были её старше, поэтому считали необходимым указывать Я. на её ошибки после станцовок и объяснять, как выполняется движение, хотя Я. прекрасно знала это и без них. Правда, некоторые, наоборот, подходили с улыбкой:

– Классно сегодня было. С тобой танцуешь, будто с метрономом.

Я. было приятно это слышать. И она всё чаще и чаще находила в себе силы выходить в лидеры.

Я. выбрала ATS ещё и потому, что видела в нём настоящую женственность. Тело – это средство не соблазнения, а самовыражения. Уверенные в себе женщины танцуют вместе для самих себя. Я. чувствовала свою женскую суть как нечто ценное и не зазорное только там.

Не-дружеские отношения сложнее. Начать просто общаться можно из-за общих интересов. В отношениях же с мужчинами нужно вести себя как женщина, флиртовать и не бояться физической близости.

Я. никогда не любила физических контактов. Затронув кого-нибудь случайно, она всегда извинялась, будто ударила. Мужчины в знак приветствия жмут руки, девушки целуются или обнимаются. Обнимать Я. могла только мама. Остальные люди вызывают неловкость или недоверие. Для комфортного общения, считала Я., необходимо личное пространство. Если люди во время разговора подходили к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки, она не могла собраться с мыслями и отвечала невпопад. У этого двоякое обоснование, и полярность причин всегда вызывала у Я. недоумение:

Нелюбовь к своему телу. Как и большинство девочек, Я. видела в себе только недостатки и полагала, что люди, подходя ближе или прикасаясь, будут чувствовать отвращение или презрение;

Отношение к своему нелюбимому телу как к храму. Никто в семье Я. не мыл руки чаще, чем она. Никто так внимательно не относился к своему физическому состоянию, хоть и не с точки зрения идеального здоровья для как можно более долгой жизни, а, скорее, для комфортного существования здесь и сейчас. Она не выносила врачей и пила таблетки только в самом крайнем случае – если организму плохо, нужно терпеть, а таблетки вполне могут и навредить. Считая алкоголь и сигареты замечательными источниками лёгкого общения и социализации, Я., тем не менее, не могла ни пить, ни курить, как ни пыталась (хотя смогла курить с перерывами целый год, считаю это достижением). Подобные вещества ослабляют контроль, меняют ощущения, а это очень неприятно. Всё, что меняет привычное состояние организма, неприятно.

Для Я. привычно быть закрытой. Мама рассказывала, что, когда Я. было четыре и к ним домой приходили гости, Я. пряталась за кресло. Хотя никто, из гостей или из семьи, не мучил её. Она пряталась, потому что так было удобней, наверное. Она не подбегала, как сумасшедшая, к тёте Марине или дяде Гене триста раз за вечер, каждый раз с новой игрушкой, для их одобрения или восхищения. Она как играла, так продолжала играть, в своём тихом уголке, куда ни тётя Марина, ни дядя Гена со своими одобрениями и восхищениями проникнуть не могли. Да и игрушек у неё было не так много, но была магнитная азбука, поэтому составление слов было её любимой игрой. К-А-К-Т-У-С. Р-О-З-А. К-Р-А-П-И-В-А. Сплошная ботаника.

Когда все её сверстницы в возрасте где-то двенадцати лет стали обращать внимание на мальчиков, Я. не спешила повторять за ними. Они шептались по углам, хихикали, стреляли глазками, а Я., чтобы никто ничего у неё не спрашивал, выдумала свою симпатию к Паше. Он вёл все школьные праздники, был на два года старше, как подобает, и был недоступен, так что девочки не стали приставать к Я., понимая, что её «любовь» может быть только безответной. Когда Я. было тринадцать, они с Юлей познакомились на дискотеке с мальчиками из соседней деревни и встречались с ними пару раз. Юля очень серьёзно подошла к делу – сразу стала воспитывать своего насчёт курения. Я. от своего шарахалась – и да, его звали Серёжа. Ужасное имя. Когда он брал Я. за руку, та терпела. Когда он обнимал Я., та терпела. Но быстро поняла, что терпение – это не то чувство, которое девушка должна испытывать в подобной ситуации.

Я. стала готом28. Самая удобная позиция – ты всем своим видом показываешь окружающим, что тебя лучше не трогать. Закутываешься в длинный чёрный шарф, опускаешь голову и идёшь. Теперь ты невидимка. На этот же период пришёлся пик подростковых проблем с кожей. Ни у кого из её знакомых сверстников ничего подобного не было, и Я. часто чувствовала себя прокажённой. Захочешь тут обращать на себя внимание. А когда проблемы ушли, Я. продолжала оставаться в тени по инерции. Или просто потому, что начала уже получать некоторое удовольствие от жалости к себе и от своего особенного положения среди других, таких весёлых и таких одинаковых.

Идти, уткнув взгляд в землю, можно бесконечно. Я. было девятнадцать, когда ей пришлось поднять голову и оглянуться вокруг. Последнюю пару в универе отменили, и Я. отправилась домой раньше. Открыла дверь своим ключом и обнаружила Юлю с каким-то парнем, на том самом диване, на котором Юля и Я. спали. Это было очень унизительно, причём не для Юли (что её застали в самый разгар веселья), а для Я. (что Юля ничего не рассказывала, мол, рано тебе ещё знать – хотя была младше Я. на год). Всё это казалось противным и неправильным. Юля с парнем смеялись, а Я. пулей вылетела из квартиры и часа два гуляла вокруг дома, игнорируя непрерывно звонящий телефон. Действительно, хоть Юля и скрывала свои любовные похождения, они у неё были, – и это нормально. Большинство девочек с учёбы встречали парни. У многих подруг по социальным сетям в графе «семейное положение» было указано «влюблена». А некоторые бывшие одноклассницы Я. даже уже обзавелись детьми.

Я. привыкла додумывать за других. Сама не понимая, она помогала им считать её ровно такой, какой они «должны» её считать, а именно:

неинтересной

безобразной

смешной

неумелой

испуганной

глупой

в конечном счёте, не стоящей никакого внимания

И, может, Я. считала прикосновения неприятными, потому что думала, что они неприятны другим.

Ей – двадцать один.

Их группу совместили с группой историков на философии. Среди них был Максим – парень, который всегда сидел, поджав под себя левую ногу. Он был старостой, и Я. обменялась с ним контактами, чтобы держать друг друга в курсе по домашним заданиям. Оказалось, у них много общего – хорошая база для общения – вкусы в музыке, сериалах. Они переписывались, делились интересными постами в интернете. В виртуальном дружеском общении гораздо легче забыть, что разговариваешь с парнем. Ты сидишь в одиночестве перед экраном и можешь сказать что угодно, не задумываясь, как отреагирует другой (ты ведь не видишь его, и кажется, что его и нет вовсе), или наоборот, у тебя есть время хорошенько обдумать свою реплику. Встретиться впервые вдвоём они решили в кино, выяснив, что им обоим интересен «Дракула»29. Максим посчитал фильм довольно правдоподобным («насколько правдоподобным может быть фильм про вампиров»), Я. же нашла его слишком сентиментальным («Дракула должен вселять ужас, а не сюсюкаться с любовью всей своей жизни»). Когда дело дошло до физических контактов, Я. подумала – почему бы и нет, мне пора начать. Она больше не терпела прикосновения – ей было интересно, каково это. Она, как могла, старалась не думать за Максима. Ощущение неправильности прошло, ну а неловкость – классическая составляющая отношений на начальном этапе, здесь Я. была абсолютно нормальной. Им постоянно мешали её очки, например, пока Я. не поняла, что без них ей гораздо комфортнее. В обычной жизни ей необходимо было видеть всё чётко, а здесь плохое зрение помогает не опираться на визуальный ряд, отдаваясь ощущениям.

Привычное состояние её организма и жизни круто поменялось. Но это не было неприятно. Она перестала контролировать себя, это пугало её, но в конце насыщенного дня, когда трижды успеваешь поссориться и помириться, Я. чувствовала, что такое полноценная жизнь. Что она не отличается от других, не лишает себя добровольно такой большой части жизни. Ей тоже было, что рассказать во время девчачьих посиделок с Юлей и Алей. Я. нарисовала себе в голове образ Максима, а всё то, что не совпадало с ним, вызывало ссоры – у него, Я. была уверена, всё обстояло так же. Когда Максим узнал, что он у Я. – первый, в нём как будто что-то щёлкнуло, и он начал ухаживать в три раза сильнее. Может, хотел впечатлить Я., выступая в роли «гуру» отношений, может, действительно считал, что если девушка – девственница в двадцать один, значит, она бережёт свой «цветок» для кого-то особенного. Хоть в других ситуациях Я. ненавидела конфликты и предпочитала стерпеть, здесь казалось, что всё, что ниже отметки «полное взаимопонимание», не является отношениями. Ну или применим пресловутое слово: «любовью». Ссоры, как потом Я. поняла, все были об одном: на каждый комплимент Я. отшучивалась, после первого букета цветов выдала теорию о том, что подобные знаки внимания всё только усложняют, на любые попытки построить общие планы на будущее говорила «зачем, вдруг мы завтра расстанемся». Любые проявления нежности Я. считала издевательством. А Максим считал, что встречается с кем угодно, но не с девушкой.

Последний их разговор произошёл где-то через три месяца после первого:

– Я просто хочу сделать тебя счастливой.

– С какого ты вообще должен делать меня счастливой? Ты мне ничего не должен. И я тебе ничего не должна.

С Максимом Я. не научилась общаться с людьми – она как была слушателем и наблюдателем, так и осталась, она даже не была знакома с его друзьями. С Максимом Я. не научилась чувствовать себя уверенно – ей постоянно казалось, что она недостаточно хороша для него, а своим поведением он пытается убедить себя в обратном. С Максимом Я. не научилась любить своё тело – наоборот, чем больше он проявлял желания, тем более недоверчиво к этому относилась Я., часто язвя по этому поводу, из чего он делал вывод, что это он как-то не так прикасается к ней. Максим говорил какие-то клишированные фразы про её холодное сердце. Я. не могла не согласиться.

А Макс женился через полгода после расставания с Я.

Декламация № 6

Вместо неба мир кончился

потолком

потолкуем

о будущем:

«трое внуков сейчас не потом»

не объяснив толком

кем могу быть (и буду!) ещё

не маткой же только

«женой верной мужу опорой

да тяжело порой

мы с мамой боролись за лучшую жизнь

и мы за семью горой»

а мама наедине

мне

шепчет:

«не посвящай свою жизнь мужчине

не верь ни одной его громкой причине

зачем он выпил

почему опоздал

ударит хоть раз —

уходи сразу

слушай не сердце

слушай разум

учись работай

будь независима

не становись

такой

как мама»

а я

я совсем не хочу выбирать

мама и папа

что между вами?

тридцатилетнее повествование

от страсти к любви

к недопониманию

ячейки общества образованию

и вновь – к разочарованию

не знаю

что́ между вами

но знаю

что между вами – я

не стану как мама

не буду, как говорит отец

и кто сказал, что небо – это конец?

Запись № 6

Все мамины знакомые – коллеги по работе ли, подруги молодости – при виде Я. восклицали, что она – копия мамы. Но, увидев папу Я., резко меняли своё мнение – у неё были его прямой нос и маленький подбородок. Мама периодически причитала, что никто из её детей на неё не похож, только глаза у Я. были мамины. И больше ничего общего.

Мама была третьим ребёнком в семье, самой младшей, и единственной дочерью. Она родилась и выросла в деревне, среди болот. Её мама почти круглые сутки работала поваром, а папы не стало довольно рано (мама никогда не рассказывала Я., как он умер). Поэтому домашнее хозяйство было на ней. И воспитывала она себя сама. А с двумя старшими братьями не забалуешь, и она росла «пацанкой», подруг у неё было немного, всё больше друзья.

Мама рассказывала Я., как несколько раз в год ей приходилось почти вслепую идти от больницы домой – у неё стало падать зрение, и приходилось ходить к окулисту и закапывать в глаза специальные капли. Из-за них на некоторое время она переставала видеть вообще и наощупь шла через полдеревни. Никто её никуда не водил.

Это мама говорила, когда Я. в детстве отказывалась ходить к окулисту одна. А к нему нужно было ходить довольно часто. Глаза действительно были мамины.

Мама была счастлива, когда, закончив школу, уехала из деревни в Томск, учиться. Она узнавала большой мир, была очень общительной, душой компании. Но Томск для неё был не таким, как для папы Я., – то есть местом лучшей жизни. Она не привязывалась к месту, ей было хорошо везде, где было, куда пойти повеселиться. Закончив учёбу, мама уехала работать в Омск («невелика разница, всего-то буква»), на швейную фабрику «Лидер», жила с тётей, копила деньги и каждый год ездила в отпуск «на моря», «дикарём» с подругами. И, как правило, оставляла недельку в конце на то, чтобы навестить маму.

И это, по её словам, было самое счастливое время её жизни. Она была предоставлена самой себе. Сама шила себе наряды (которые потом носила тётя Оля, дочь маминого брата, и была самой модной среди одноклассниц, как потом говорила). Сама себя обеспечивала и ни перед кем не отчитывалась. Она была гордой. И знала себе цену.

Маме – двадцать три.

Во время одного из отпусков она приехала домой в деревню и со школьными друзьями пошла на дискотеку. Там на медленный танец её пригласил парень, явно не местный – всех местных мама знала. Высокий, с красивыми руками. Когда музыка закончилась, он подарил ей конфету «Мишка косолапый» – это были самые вкусные конфеты в стране, соответственно, достать их было непросто. Мама поделилась конфетой с друзьями (надкусывали по чуть-чуть) – и на все остальные медленные танцы они отдавали маму только этому парню. Каждый раз она возвращалась с конфетой. Так мама с папой и познакомились.

После танцев он вызвался проводить её домой, а на улице, как назло, хлестал дождь. Мама была в босоножках на очень высоких каблуках, ей было жалко топить их в огромной луже, на которую они наткнулись по пути, и она попросила понести её. Он, замявшись, отказал.

– Тогда пока, – бросила мама и показательно направилась через самую середину «водоёма».

В следующий раз папа встретился с мамой только через год.

Папе – двадцать три.

Он закончил обучение в Томском политехническом с отличием. Его позвали на работу в крупную томскую компанию, но он только развелся из-за измен жены и хотел уехать. И уехал – попробовать себя «в поле». Работал помощником бригадира на нефтеразработке. Недалеко от маминой деревни. Он был верховым на скважине: когда нужно было вытаскивать или затаскивать трубу, два человека тащили её снизу, а он стоял у верхнего края трубы, на вышке, и один толкал её в нишу. Он рассказывал, как баюкал руки по ночам и не мог уснуть от боли. А потом признавался, что рассказывал об этом только Я. И никто больше не знает.

Между вахтами папа жил в общежитии именно в маминой деревне, и там часто ходил на дискотеки. Однажды он обратил внимание на красивую и очень загорелую девушку (как будто только с пляжа) – на фоне остальных она выделялась, к тому же, он её ещё здесь не видел. После танца он подарил ей конфету – из запасов, которые прислала его мама (она работала врачом, и ей часто в благодарность приносили что-то подобное). «Шоколадке – шоколадная конфетка». По пути к её дому, когда она попросила перенести её через лужу, он побоялся, что уронит, – руки в тот день болели не меньше обычного. И она ушла.