Америка – разлучница

– Да нет, почему же. Поеду. Давай может в одну смену запишемся? – ответил Давид.

– Хорошо бы, а то скучно будет без тебя. Слушай, я по радио слышала про новую песню. «Жёлтые тюльпаны» называется. На прошлой неделе. Поёт Наташа Королёва. Мне так хочется её послушать. Может к Светке зайдём, у неё папа по загранкам мотается, магнитофон привёз недавно. На кассете наверняка есть.

– Делать всё равно нечего, пойдём.

Они прошли квартал пешком, и сев на трамвай, через четыре остановки вышли к Светкиному дому. Детвора, ещё вчера так круто бегающая по футбольному полю и гоняя мяч до победы команды, уже сегодня сидела во дворе на лавках, держа на коленях магнитофон. Светка была главенствующим звеном компании, и гордо держала голову приподнятой. Из магнитофона, на весь двор пела неизвестная песня. Наташа и Давид как-то немного сжались, как будто стало холодно. Немного не уютно, от такой странной свободы, которая рисовала картина отдыха подростков в этом районе.

– Привет, ребята! – сказала Света, подходя к ним, – как дела? Давид, с днём рождения! Пошли к нам, у нас пиво есть, отметим.

– Спасибо Света, но извини, мне исполнилось 14 лет и мне нельзя пиво, и Наташа его тоже пробовать не будет. Мы только очень хотели послушать новую песню про какие – то там тюльпаны – сказал Давид.

– А…Сейчас, – ответила Света, – Серёга, перемотай на Королёву, они приехали послушать тюльпаны. Некий подросток Серёга, сделал какое-то волшебство с красным магнитофоном, с помощью кнопок, которые торчали на передней панели, чем неимоверно заинтересовал Давида. Он подошёл вплотную к нему, и аккуратно потрогал магнитофон. Такой чудо – аппарат наблюдал впервые. Внутри прозрачной кассетчицы, он увидел коричневую плёнку, которая крутилась благодаря вращающемуся механизму внутри магнитофона. Было интересно, и ново. Он аккуратно присел на лавку рядом с этим мальчиком, и провёл пальцем по аппарату.

– Папа тебе привёз это из заграницы, да Света? – спросил Давид.

– Да, – ответила Света, вытягивая жвачку изо рта на метр длинной, – мой папа мне много что теперь привозит. Раньше нельзя было об этом говорить, а теперь у нас перестройка, и говорить об этом можно. Так что, если нужно что, говори. Привезёт. Только дорого, у тебя предки медики, не потянут они таких деньжищ.

– Откуда ты знаешь, что они потянут, а что нет? – спросил обиженный Давид.

– Сейчас выживают только крутые торговцы, которые ездят по загранкам, и покупают дефицитный товар. Родина не может пока продавать то, что не производит, и никогда не производила. Так мне папа говорит. Сама я в этом ничего не понимаю. Без обид, Давид, но это правда жизни. Моего папу и маму раньше недолюбливали, потому что работниками торговли были, а это считалось не почётной профессией. А теперь почти боготворят. А твои папа и мама медиками работают. Профессия очень почётная, но кому она теперь нужна. Отпиленную ногу на ужин семье не принесёшь – сказала Света, и все подхватили её фальшивый смех, дружно «хохоча» над шуткой.

– Дура ты, и твои родители, спекулянты. Как были, так и остаются. Родить тебя родили, а воспитать забыли. Жвачку в рот засунула, и мозги вместе с ней зубами своими себе же и размолола – прокричала Наташа, и схватив Давида за руку, развернулась от них, и они пошли к остановке, показывая свои спины «улюлюкающей» толпе подростков, которые ничего не поняли из диалога, но хотели поддержать подружку, которая угощала их пивом из Чехии.

До остановки шли молча, и обиженно. Наташа пыталась осознать то, что она увидела и услышала в этот вечер. Для неё Давид значил очень много, и то, что его обидели в чужой для него компании, означало то, что Наташа выбрала неправильный маршрут их прогулки. И теперь, она думала, как оправдаться, или просто поднять ему настроение.

– Давид, может мороженое купим? – спросила Наташа.

– Нет, не хочу. Пойдём лучше домой, там нас остатки торта ждут. А то мама обидеться, и решит, что нам не понравился он, раз не пришли доедать. Да и папу пора проведать, он после третьей рюмки, всегда очень разговорчивый, и начинает нервничать. Сейчас всем не сладко, поэтому давай держаться вместе.

– Я очень надеюсь, что мы будем вместе. Всегда – ответила Наташа.

Давид улыбнулся, взял её за руку, и они зашагали дальше.

Глава №3 «Лагерь»

1.

– Наташа, посмотри внимательно, – сказала Екатерина Александровна, открывая старенький чемоданчик, – вот в этом отсеке будет лежать нижнее бельё, а вот здесь, за резиночкой, положу маечки и шортики. Хорошо?

– Хорошо мамуль, – ответила Наташа, – чего ты сама то, я уже большая, что, сумку не смогу собрать?

Вскочив с кресла, она начала помогать маме собирать её в лагерь. Времени оставалось мало, нужно ещё успеть сбегать в хозяйственный, и докупить стиральный и зубной порошок. И чешки новые посмотреть, а то старые с дыркой уже. Правда, этого всего в хозяйственном может и не оказаться. Всё чаще стали появляться на улицах Астрахани странные постройки, которые в простонародии назывались «Ларёк». Вот там можно всё найти, вплоть до французских колготок. Наташе было проще «впитывать» в себя всё, что происходило, а вот мама и папа, очень страдали. Им трудно было понять, что собственно произошло. Вдруг начали появляться дефицитные товары в этих ларьках, а денег, чтобы купить их, попросту не было. Наташа встряхнула пшеничной копной волос, и думая об этом, невольно залюбовалась собой в зеркале открытого шкафа.

– Что дочка, начала расцветать и радоваться этому? – увидев её отражение в зеркале, сказала Екатерина Александровна, – радуйся моя хорошая. Хороша ты необыкновенно. Всё то в тебе статно, вся в меня. Только совета моего послушай.

– Мама, какой странный разговор, – напряглась Наташа, – Ты хочешь мне что- то сказать?

– Мама дочке всегда хочет, что – то сказать. Любит потому что. Я вот что хотела… Ты к Давиду не присматривайся пожалуйста, как к мальчику. В последнее время я вижу в тебе перемены в отношении него. Глаза начали гореть у тебя. Пожалуйста, сохрани любовь к нему, как к другу. Ничего хорошего у тебя с ним не получится.

– Мама, да что ты. Мы никогда с тобой не разговаривали об этом.

– А пора, пятнадцатый год уже, в следующем году поступать в училище. Ты взрослеешь.

– Почему ты решила, что он мне не подходит, как мальчик?

– Потому что он видит в тебе только друга. Когда отношения начинаются с пелёнок, нельзя требовать потом каких-то других отношений. Это первое. А вот второе, главнее…

– Мама, не надо уже. Мне за первое стыдно.

– Нечего здесь стыдиться. Это нормально, когда взрослеешь. Я не из тех клушек, которые про любовь своим дочерям за пять минут до их свадьбы рассказывают. Жизнь по-другому сложиться, если советы матери послушаешь.

– Давай, слушаю тебе, родная мама.

– Он еврей, вот что хочу тебе сказать. И он будет искать себе спутницу жизни «своей крови». С большими глазами, и носом с горбинкой. Ну или без горбинки, но обязательно чёрненькую. Ну или не чёрненькую, но с фамилией еврейской. Они не с другими нациями детишек деталь не будут. И не потому что они плохие, нет конечно. Это просто нужно принять. Может он однажды рукой по твоим пшеничным волосам и проведёт, и даже приголубит. Но никогда, слышишь, никогда не жениться.

– Я поняла мама, поняла.

Проводив маму из комнаты, она тихонько села на кровать, и глубоко задумалась. О том, что ей нравился Дава, друг детства, и свой парень в «доску», она про себя поняла уже давно. Каждый раз, когда они встречались, в животе у неё начинало что-то происходить, и название этому чувству, она пока не знала. Но подружки уже кое о чём ей потихоньку поведали, и слабое, но всё-таки представление, она уже имела о том, как это называется у людей. Мама «больно» стукнула по надежде, что между ними может произойти что-то, о чём не принято говорить, а только мечтать, очень глубокой ночью, под одеялом. Наташа помотала головой: «Нет, я не буду слушать совет мамы. У меня своя дорога». С этими мыслями, она продолжала собираться в лагерь.

2.

Автобус провожали целой толпой родственников. Наташа и Давид, положив чемоданы в специальный отсек автобуса, обнялись с родителями, и пошли занимать места. Сели сзади, чтобы можно было поболтать дорогой, и им бы никто не мешал. Давид сразу достал книгу, и углубился в чтение. Автобус тронулся, и Наташе стало скучно.

– Давид, что ты там читаешь, – спросила она, – Мне очень скучно, поговори со мной.

– Давай поговорим, если ты так хочешь, – ответил он, – Но мне кажется, что тебе лучше было бы не болтать попусту, а тоже что ни будь почитать. Дорога очень длинная, успеешь целую книгу осилить.

– Я не взяла с собой книг, мне не интересно, ты же знаешь.

– Ох как жаль, а я думал, что дружу с умной девочкой.

– Так и есть, я умная, зачем мне читать?

– Читать нужно всем – сказал он, и вытащив из сумки книгу, протянул ей.

Наташа взяла томик. Это была специализированная литература, для студентов медицинского института: «Гигиена гнойных ран». Удивлённо посмотрев на друга, она углубилась в литературу. Через десять минут, мирно покачиваясь в автобусе, Наташа крепко спала.

Когда автобус начал поворачивать на просёлочную дорогу, которая вела к долгожданной базе отдыха для детей, Давид разбудил свою подругу:

– Наташа, подъём. И держи книгу, почитаешь на досуге.

Она подняла мутные от сна глаза, и откровенно посмотрела в глаза Давиду. Потом вздохнула, прижала к груди книгу, и пошла продвигаться к выходу, на ходу разминая ноги. Что можно взять с мальчика, который понятия не имеет, что твориться у неё внутри. Если решил, что ей нужно прочесть эту гадость, она будет читать.

Лагерь встретил детей шумной и задорной песней из динамиков: «Взвейтесь с кострами синие ночи, мы пионеры, дети рабочих…». Ребята стройными рядами, уже скорее по привычке, чем по каким-либо другим причинам, построились на плацу. Тяжёлая тётенька, директор лагеря, пообещала им «счастливый» месяц, который они проведут в активном отдыхе, среди природы, и «качественной» еды из столовой. Так и сказала: «Качественной». Наверное, были прецеденты.

Потом вожатые, которые раньше были «пионервожатые», забрали детей по корпусам, и Наташа с Давидом ненадолго попрощались.

Дойдя до своего корпуса, Наташа плюхнула свой чемодан на кровать, и выслушав целую лекцию о гигиене кровати и корпуса, который на целый летний месяц заменит всем детям дом. Лекция звучала от девочки – пигалицы, которая по мнению Наташи, сама была не слишком «чистоплотна». Потому что давно не мытые волосы, и пятна на блузке, не шли ни в какое сравнение с её лекцией о чистоте.