Тайна старого сада
Видимо, при ударе я хорошо приложилась головой, потому что двор наш изменился. Я совершенно не помнила сарайчик, примостившийся на месте, где раньше росла старая раскидистая липа, горячо любимая мамой и так раздражающая папу. Неужели это те самые ложные воспоминания, в которые упорно не верила? Но голова гудела, и я решила отложить все разборки с загадочным человеческим мозгом на потом.
Толкнула дверь, но она не поддалась. Тогда я постучала. Застучали по полу резвые ножки, и дверь распахнулась, открывая моему взору вовсе не Маришку, а девчушку примерно её лет, удивительно на неё похожую. А ещё на меня. На детские фотографии, моментально возникшие перед моим мысленным взором.
– Мама, – звонко закричала девочка, – тут пришла незнакомая тетя.
Малышка отступила на шаг и доверчиво мне улыбнулась. А я стояла молча, словно проглотив язык, пока к двери не подошла усталая девушка примерно моего возраста. В сердце вонзилась тупая игла. Неужели? Нет, этого не может быть. Машинально провела рукой по лицу, и обнаружила, что оно мокрое от слёз. Маришка очень изменилась внешне. Но материнское сердце узнает своё дитя в любом возрасте.
– Мама? – прошептала дочь и медленно осела на пол.
Сама я совсем не изменилась с того вечера в заброшенном саду, а между тем, как оказалось, прошло двадцать лет. Тем удивительнее, что Маришка узнала меня сразу. Но тогда я не придала этому значения.
Меня безуспешно искали. Потом оплакали и даже похоронили пустой гроб. Я сомневалась, что так было можно, но родители как-то это устроили. Видимо, им нужна была определённость. И место, где можно было со мной пообщаться. Хотя бы мысленно.
Зато в день моего исчезновения в семье давно пропавшей Марины появилась девочка, которую якобы взяли из приюта. Конечно же, её назвали в честь исчезнувшей дочери. Мариной.
– Хорошо хоть, родители не зовут её Маришкой, – криво усмехаясь, завершила свой подробный рассказ дочка.
Дочка выросла, её воспитали мои родители. Виталий почти сразу после моего исчезновения уехал в город и лишь изредка навещал Маришку. После школы дочь, как и я в своё время, уехала из села. С переездом помог Виталий. Поступила в машиностроительный техникум, вышла замуж и родила дочку, которую назвала в честь меня – Викторией.
История очень напоминала мою, но с некоторыми отличиями. Маришка уже успела развестись с мужем. Лето она предпочитала проводить в городе, крайне редко навещая вырастивших её бабушку и дедушку. Мне повезло, что застала в доме дочку и внучку – они приехали к старикам только на выходные.
Маришка и родители поверили в мою историю сразу и как-то подозрительно легко. Но тогда мне не показалось странным и это. Я же знала, что говорю чистую правду, а верить близким совершенно нормально! Объявить открыто о моём возвращении мы не могли, а потому меня представили всем в качестве дальней родственницы, которая приехала приглядывать за маленькой Викой. Роль няни меня вполне устраивала.
Дочка предложила немедленно уехать в город. Но я настояла на том, чтобы остаться на селе хотя бы до конца лета. Кстати, снова было начало июля. Видимо, этот месяц имел какое-то сакральное значение. Теперь я знала наверняка – во всех несчастьях были виноваты песочные часы. И у меня появилась понятная цель: найти их и уничтожить.
К тому же, было ясно, что моё возвращение означало ещё одно: в тот странный мир отправился кто-то ещё. Но кто? В селе вроде бы никто не пропал.
Что ж, будет чем заняться!
Глава 5. Дело тёмное
Вернувшись из странного небытия, которое про себя окрестила лимбом, я не сразу смогла адекватно воспринимать реальность. И дело было не только в том, что прошло двадцать лет. Мозг был словно затуманен, я понимала, что мне нужно время на восстановление. А его у меня не было. Я спешила, остервенело вгрызаясь в действительность. Боялась за дочку, внучку. Больше никто и никогда не должен был так пострадать.
Маришка показала новинку – смартфон. Я развлекалась, осваивая новую технику, окончательно ломая себе мозг. Но это было кстати. Мир изменился, с каждой освоенной программой я словно подтверждала своё право в нём находиться.
Село, как ни странно, поменялось незначительно. А вот родители сильно постарели. Мне было больно смотреть на маму, особенно на её потухшие глаза. Но если прошедшие годы, оставившие свой след, сразу бросались в глаза, то только через несколько дней поняла, что вся моя семья совершенно несчастлива. Прежде всего Маришка.
Мама плакала, рассказывая, что произошло после моего исчезновения. Дочь просто сообщила мне важные вехи, не особенно вдаваясь в подробности. Её рассказ звучал легко и обыденно. И даже царапнувшая мне душу новость, что Виталий уехал в город, доверив воспитание дочери моим родителям, не сильно меня расстроила. Нужно было работать, чтобы всех содержать, а Маришка была слишком мала, её нельзя было оставлять без присмотра. Наверняка муж и помогал, и навещал, а устами дочери говорила детская обида. Но мамин рассказ ужаснул меня до глубины души: всё было совершенно иначе, чем я представляла.
– Мы были так потрясены, так напуганы, – причитала мама, – боялись потерять Маришку. Запретили ей гулять на улице, только во дворе. Твой отец запил. Я сумела его вытащить, ты ведь знаешь, до этого он был совершенно равнодушен к спиртному. Лечение потребовало всех моих сил, денег и времени. Пока вытаскивала отца из трясины, Маришка окончательно замкнулась в себе. Не могла её разговорить. Она очень хотела жить в городе, постоянно просила меня о переезде, но ты ведь понимаешь, мы не могли бросить дом! Училась внучка из рук вон плохо, закончила девять классов и всё-таки уехала в город. А там… связалась с одной компанией. Вышла замуж за бандита, – в сердцах бросила мама, – да развелись сразу после рождения Викуси.
Потрясённая, я погружалась в ужас, который пережили мои родные. Но…
– Мама, а как же Виталий, мой муж? Если Маришка так хотела жить в городе, почему вы не позволили ему забрать её? – тихо спросила я.
Обожание и заботу мужа я помнила очень хорошо. А дочь он любил куда сильнее меня. Редко мужчины воспринимают ребёнка частью себя, продолжением своего тела и души. Но Виталий любил Маришку именно так. Они были неразлучны. Он постоянно возился с ней, играл, опекал, воспитывал. Маришка не засыпала без папиной сказки на ночь. Если бы в тот несчастный день он не работал в городе, я уверена, всё сложилось бы иначе. Поэтому не могла допустить мысли, что он не захотел забрать её к себе. Тем более в такой трудный момент, когда дочка лишилась матери? Сразу не мог повесить всё на себя, это понятно, но дочка росла и уже года через два могла оставаться одна дома, могла разогреть, а то и приготовить еду.
Мама по старой привычке вытерла слёзы подолом, хотя я и многозначительно подталкивала к ней носовой платок, смущённо забарабанила пальцами по столу.
– Понимаешь, Виталий…
Она шумно высморкалась, на этот раз в платок. Протяжно вздохнула и отвела от меня глаза.
– Что? Что Виталий, мама? – нетерпеливо поторопила я.
–Он… тронулся умом.
– Что? – я ожидала чего угодно, но не этого, – Маришка сказала, он навещал её, хоть и не часто. Подумала, что ему нужно было работать.
Мама скорбно потеребила подол и подняла на меня заплаканные глаза.
– Мы не сразу это поняли. Ведь в тот страшный день именно Виталий нашёл и привёл домой зарёванную Маришку.
– Но ведь он был в городе!
– Он приехал. Девочку трясло от рыданий. Вместо того, чтобы просто уложить её спать, он заперся с ней в комнате и полночи о чём-то расспрашивал. Что мог рассказать ребёнок?
Онемев, я слушала маму и не могла поверить. А она продолжала:
– Утром, едва рассвело, Виталий ушёл из дома. Вернулся только к вечеру. Он не мог не понимать, что нужен дочери. Маришка неделю потом молчала, ни с кем не говорила. Я-то, старая, не сразу поняла, что твой муж уже не в себе. Сначала с упрёками кинулась: «Посмотри, говорю, что с твоей дочерью. А ты где шляешься?» А он только зыркнул на меня безумными глазами: «Занят. Дело важное у меня». Что может быть важнее ребёнка, что без матери остался? Увещевала, убеждала, уговаривала, пыталась по-хорошему поговорить с ним. В ответ только одно твердил, что я, мол, жену ищу. Не успокоюсь, пока не найду. А глаза пустые. Ушла из них душа, пропал человек. Так любил тебя, дочка, что в ту же ночь умом и двинулся.
Мама горестно вздохнула и продолжала, всё больше понижая голос:
– Дальше больше. Соседи-то девочку тогда удочерили, Марину. Он видать совсем того, детей перепутал. Дочь родную забросил, давай всё к соседям бегать, с Мариной той гулять, разговаривать. Много времени они вместе проводили, пока родители её не хватились, да взашей его не выгнали. Тогда дома он засел, исхудал весь, глаза дикие. В город, говорит, поеду. А что там делать? С работы-то его в то время уже уволили. Илью, говорит, искать буду. Помнишь Илюшу, что напротив нас жил? И чего, спрашивается, его искать? Виталий и не знал-то его никогда. Как я ни просила его, ни уговаривала, разве что в ногах не валялась. Собрался да уехал. На прощание обнял дочь, всё что-то шептал ей на ухо. Что говорил, так и не призналась. Только отворачивалась и слёзы вытирала, когда я допытывалась. На том и отстала. Что сумасшедший сказать может? Расстройство одно.
Значит, муж говорил с теми, кто, как и я, пропал по вине злосчастных песочных часов.
– Мама, а когда ты последний раз видела Виталия?
Мать устало махнула платком.
– Да вот за день буквально до твоего появления баба Маня говорила, что видела его на селе. К нам даже не зашёл, окаянный. Хотя, что грех на душу беру. Может и не помнит уже, болезный, что родня мы, что дочь у него здесь. И внучка.
Меня охватило страшное подозрение. Хотя я и далека от медицины, но поверить в то, что Виталий помнил про родное село, приезжал в него погостить, а вот о дочери и внучке ни разу не вспомнил, не могла. Не укладывалось такое у меня в голове. Да и с Маришкиным рассказом мамин бился плохо. Дочка говорила, что отец её навещал, пусть и не часто. И даже помог при переезде в город. А по маминому рассказу выходило, что Виталий вскоре исчез окончательно. Может, Маришка не хотела меня расстраивать? Вряд ли. Дочка к рассказу не готовилась, я свалилась на её голову совершенно неожиданно. Да и события все были такие, одно другого страшнее, тут что-то скрывать и не договаривать странно и нелогично.
Я успокоила маму, как сумела, и бросилась искать Маришку. Дотошно расспросила её, но дочка толком не сказала ничего нового. Она не помнила уже, ни о чём шепталась с отцом в ночь моего исчезновения, ни что сказал отец, перед тем как уехать в город. Я никак не могла привыкнуть, что дочь теперь выглядит так по-взрослому, а главное, стала почти ровесницей мне. Казалось, что это она так внезапно выросла, да ещё внучку откуда-то взяла, а не я всё пропустила.
Мы ещё немного поболтали, уже об отвлеченных вещах. Затем я решила немного прогуляться в одиночестве, чтобы проветрить голову и спокойно подумать о том, что сегодня узнала. Шагала по селу, кивая и улыбаясь всем встречным, но становилось всё тревожнее и тревожнее.
С одной стороны, абсолютно нормально, что ребёнок не помнит события, которые произошли в то время, когда ему было восемь лет. Только вот если они не такие яркие и судьбоносные. Воспоминания, подобные тем, что пережила Маришка, врезаются в память, даже если произошли в глубоком детстве. А дочка тогда была не так уж мала.
Ясно одно: дело тёмное, свидетелей не осталось. Но отступать я не собиралась. Попыталась найти тех, кто до меня побывал в лимбе. Марину и Илью. Но они покинули село, а родственники сообщить их местонахождение не пожелали. Добившись своей настойчивостью только того, что половина села стали провожать меня подозрительными взглядами, вернулась домой. Оставалось только одно место, где можно было попробовать поискать ответ: заброшенный колодец на краю села.
Решила не мешкать и отправиться в заброшенный сад немедленно. Смеркалось, неприятный сухой ветер дул в лицо, словно призывая одуматься, но я упрямо шла к колодцу. Особенных надежд не питала. Песочные часы являлись лишь тогда, когда хотели. И лишь тем, кого выбрали сами.
Дорогой вспоминала слухи о древней ведьме. Детская страшилка в свете последних событий перестала казаться мне надуманной. Так задумалась, что почти не заметила, как пришла к месту назначения и едва не налетела на сгорбившийся у колодца силуэт. Фигура пошевелилась. Очень-очень медленно подняла голову.
Марина. Я сразу её узнала. У неё был тот же самый странный отблеск в глазах, который я видела после возвращения, разглядывая себя в зеркале. Песочные часы метили свои жертвы. И всё те же большие ступни, невольно отметила я про себя, некстати вспомнив детское прозвище девушки.
– Что ты тут делаешь? – спросила я. Вышло хрипло и грубовато.
Девушка выпрямилась и насмешливо подняла брови, подчёркивая как неуместность вопроса, как и то, что отвечать на него не собирается.
–Была сегодня у твоих, сказали, что ты в городе, – пояснила я чуть более мягко.
Мы неотрывно смотрели друг на друга. У нас много общего. Обе выглядели моложе своих лет, снова ровесницами. Обе потеряли свои личности. Нам придётся жить под чужими личинами. Обе пропустили часть своей жизни. А главное, заглянули в глаза жуткой бездне. И выжили. Вернулись. Казалось, мы могли бы стать лучшими подругами. Но только в глазах Марины плескалась вполне осознанная ненависть. С чего бы? Вообще-то могла бы и поблагодарить. Именно я освободила её, перевернув песочные часы. Отправилась на её место. Да, сделала это неосознанно, но тем не менее.
Но Марина продолжала молчать, скользя по мне оценивающим взглядом.
– Значит, он всё-таки это сделал, – наконец процедила сквозь зубы подруга по детским играм.
Я не стала спрашивать, о ком она говорит, и что именно «он сделал». Это было очевидно. И очень больно. Мой дорогой муж. Искал меня, не нашёл способа вернуть, но сумел обменять свою жизнь на моё возвращение. Я начала подозревать это ещё при разговоре с мамой, а теперь Марина подтверждала мои догадки.
– Но как? Он всё время искал часы?
– Нет, – Марина посмотрела на меня странным взглядом, словно прикидывая, достойна ли я её доверия, – он искал ответы.
Я вопросительно подняла брови. Наверно, ненавидящий взгляд мне померещился в наступающей темноте.
– Ладно, – неохотно сдалась Марина, – слушай. Перебравшись в город, Виталька (меня сильно резануло столь панибратски названное имя мужа) обошёл всё библиотеки, собирая нужные сведенья. Когда этого оказалось недостаточно, с помощью всех своих накоплений («Наших! – про себя возмутилась я, – наших накоплений, Марина!») получил самые секретные допуски. Он выяснил, что песочные часы – не просто известный масонский символ, который демонстрирует конечность жизненного пути, а магический артефакт. Он может перенести человека сквозь время, заморозив его в неком таинственном пространстве («В Лимбе! Значит, угадала», – невесть чему обрадовалась я).
Масоны использовали это свойство артефакта для упрочнения своей власти, влияния и богатства. Адепты вполне осознанно перемещались во времени, следуя своим планам. Иногда песочные часы использовали как средство устрашения и демонстрации возможностей. Как только их переворачивали, человек исчезал, а его предшественник возвращался. Как выяснилось, случались и накладки, когда масон «терялся» и не мог вернуться. Почему такое происходило, понять так и не удалось. Но адепты всё равно сознательно шли на такие страшные риски. Более того, чтобы быть допущенным к таинству перемещения во времени, нужно было быть посвященным самых высоких ступеней. Но сто лет назад артефакт был утрачен. Подробностей про его исчезновение в архивах нет.
Виталька считал (я снова поморщилась), что сейчас часы приносят только несчастье и представляют для людей угрозу, ломая их жизни. Он решил уничтожить злонамеренный песок (я вздрогнула, удивившись единству наших мыслей с мужем). Но как не приманивал мужчина артефакт, часы не показывались. Тогда твой муж (тут почему-то поморщилась Марина) стал собирать сведения об этом месте. Оказалось, в саду действительно раньше жила ведьма. И избушка у неё была, не врут легенды. Но так всех достала старуха, что в какой-то момент её изгнали из села, а может и убили, избу уничтожили до основания, землю под избой перекопали. Кстати, нашли много странных закопанных предметов, о назначении некоторых из них можно было только догадываться. Сейчас то место поросло травой, никаких следов не осталось.
А вот колодец – остался. Ми… Виталий предположил, что колодец и песочные часы связаны.
Я во все глаза смотрела на Марину. Не знаю, что поразило меня больше. То, что слышала от неё, или то, что смотрела на любовницу своего мужа.
Глава 6. Признание
Самый главный вопрос, который меня сейчас мучал, я уже задала Марине при встрече, и она его проигнорировала. Что бывшая подруга тут делает? Пытается благородно разгадать загадку и спасти мир от песочных часов? Повредилась рассудком и не может устоять перед местом, стоившим ей нормальной жизни? Ищет своего возлюбленного, то есть моего мужа?
Слишком ласково называла девушка его имя. Слишком много ненависти ко мне (с чего бы?) было в её взгляде. Или это у меня повредился рассудок? Может это я вижу страсть там, где общая тайна, которой ни с кем больше нельзя поделиться, сплотила несчастных и переросла в настоящую дружбу? Ведь если Марина и Виталий любили друг друга, зачем мужу жертвовать своей жизнью, чтобы вернуть меня?
Мне не верилось, что именно она, смешная девочка из прошлого, несуразная дурочка с большими ступнями, стала моей соперницей. Как там её обзывали? Лапотницей? Гусыней? Больше-ножкой? Та дурнушка, которую я неизменно брала под своё покровительство, издевательства над которой пресекала, делила постель с моим мужем? Мямля, которая не могла за себя постоять? Нет, нет и ещё раз нет. У моего мужа слишком хороший вкус.
Прийти к правильному ответу чрезвычайно важно. Марина могла быть союзницей, а могла – опасной соперницей.
– Так что ты тут делаешь? – снова спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее.
Собеседница задумчиво обошла вокруг колодца и устало уставилась на меня:
– Ты вообще слышала, что я говорила?
– Слышала. Но это не объясняет, что здесь делаешь ты. И что произошло дальше?
Вместо ответа Марина опустилась на землю, снова сгорбилась, приняв явно неудобную позу, и не торопилась поднимать на меня глаза. Я терпеливо ждала, переминаясь с ноги на ногу. Бесполезно подгонять вопросами. Захочет – расскажет. К тому же, судя по оговоркам, Марине и самой не терпелось расставить точки над «и» и посвятить меня в тайные отношения с моим мужем.
– Я поражаюсь эгоизму людей, – начала Марина, не обманув моих ожиданий.
Она внезапно резко выпрямилась, вновь расправила плечи. Странная какая-то. Может, у неё биполярное расстройство? В глазах девушки блеснули слёзы ярости. Она посмотрела на меня с такой открытой неприязнью, что на секунду показалось: сейчас ударит. Но вместо этого Марина просто продолжила:
– Таких, как ты. Тебя не интересует ни мой рассказ, ни твой муж. А только то, почему здесь я. И почему он для меня «милый Виталий».
Соперница (теперь в этом сомнений не было) резко запрокинула голову и захохотала. Даже в темноте было видно, как надулись вены на её шее. Казалось, что сейчас девушка упадёт на землю, и у неё начнётся припадок. Правильно было бы брызнуть на неё водой, но я не догадалась её прихватить. Или влепить пощечину, чтобы привести в чувство. Но, учитывая обстоятельства, «спасение» могло перерасти в драку. Марина и так была не прочь выяснить, кому же принадлежит «милый Виталий». И не по записи в паспорте, а в «честном бою». Впрочем, никакого паспорта у меня не было, вспомнила я с тоской. Кажется, муж официально стал вдовцом. Или всё-таки нет? Надо в ближайшее время выяснить все подробности, без документов как-то некомфортно. Хотя о чём я? Прежними документами я воспользоваться не смогу. Ещё одна проблема.
И вместо того, чтобы узнать, как эту проблему в своё время решила Марина (или её родители), я смотрела на истерику девушки, беспомощно озираясь по сторонам. У нас общие, очень похожие проблемы в реальной жизни. Мы посвящены в то, что нашему селу угрожает со стороны жизни «тайной». Нам бы объединиться. Но нет, эта большелапая дурочка зачем-то полезла в постель к моему мужу и всё испортила.
Между тем в колодце что-то тихо поскрипывало, на этом фоне всё продолжающийся смех Марины звучал особенно дико. Я всерьёз начала подозревать, что у девушки повредился рассудок. Впрочем, не была уверена и в здравости своего. После посещения лимба называть себя нормальной весьма опрометчиво.
Но хохот оборвался также внезапно, как и начался. Подруга детства уронила голову, обхватила её руками и горячо зашептала, так тихо, что мне тоже пришлось опуститься на землю рядом и придвинуться вплотную, чтобы расслышать.
– Сначала бедняга был одержим навязчивой идеей найти песочные часы и спасти тебя. Пусть даже и ценой собственной жизни. – Марина подняла голову, в глазах снова блеснула ненависть, но тут же снова бессильно уронила голову на руки и продолжила, – Но чем больше Виталька раскапывал сведений, тем больше ему хотелось не просто найти тебя, но и навсегда уничтожить опасный артефакт. Всё всегда происходило тут, в заброшенном саду, – девушка шептала всё быстрее, торопилась, проглатывала слова, словно боялась не уложиться в кем-то отведенное время, – мужчина понял, что ведьмины «следы», чары, проклятия – называй как хочешь, сохранились только в покосившемся колодце. Масоны хранили песочные часы в специальном тайнике, возможно, как-то экранированным к чарам. Иначе артефакт стал бы влиять на реальность. Теперь появлением магического артефакта управлял сам колодец. Гиблое место!
Сколько времени провёл Виталька в заброшенном саду, не счесть. Я умоляла его остановиться, быть аккуратнее. Он был единственным близким мне человеком, тем, с кем я могла откровенно говорить о произошедшем. Но Вит выбрал тебя.
Марина надолго замолчала. Я тихо сидела рядом, боясь пошевелиться, прервать молчание, спровоцировав новую вспышку ярости. Когда я отчаялась, решив, что она уже больше ничего не скажет, бывшая подруга неожиданно продолжила:
– Он испытывал колодец. Приходил сюда в разное время суток. Кидал внутрь разные предметы. Кричал, зажигал свечи, рисовал пентаграммы, играл на музыкальных инструментах. Всё было тщетно. Однажды милый (я постаралась сохранить лицо невозмутимым, хотя Марина так и не поднимала головы) приехал ко мне в город глубокой ночью. Я обрадовалась, думала, что он одумался, наконец-то соскучился по мне. Но Виталька только смотрел на меня безумными глазами и твердил, что всё понял. Сказал, что колодцу нужны зрители. Песочные часы только инициировали переход, нужно было где-то брать энергию для переноса. Масоны использовали для этого специальные ритуалы. Когда энергии было недостаточно, люди не могли вернуться.
Колодец подкидывал часы только в тот момент, когда рядом было много людей, а лучше детей. Их эмоции – удивление, испуг – и были той энергией, которая позволяла открыть ворота в лимб, другой мир. Виталий просил меня поехать с ним и взять с собой кого-то из подруг. Я слишком дорожила им, чтобы отказать.
Марина снова замолчала. Я решила, что всё основное сказано, а потому продолжила за неё:
– Ты послушно собрала подруг, и в этот раз всё получилось. Моему мужу (Я выделила голосом эти слова. Панибратски коверкать имя Виталия могли мы обе, называть его мужем – только я.) наконец-то явились часы, он перевернул их и исчез. Но почему ты сказала, увидев меня: «Он всё-таки это сделал?» Ты же была при этом?
Соперница бросила на меня уничтожающий взгляд и снова тяжело уставилась в землю.
– Виталька не переворачивал часы.
– Что же тогда произошло?!
– Он их разбил.
Почему-то я была уверена, что уничтожить магический артефакт не так-то просто. И разбить песочные часы как обычный предмет не удастся. Марина же жадно установилась на меня, и, как видно, я её не разочаровала. Увидев мою реакцию на свои слова, девушка дико расхохоталась.
– Мы тоже не ожидали. Но Вит прокричал какие-то страшные слова, видимо, заклинание. Масонские штучки, полагаю. Вот после этого песочные часы разбились. На нас навалился густой туман, уши заложило, стало трудно дышать. Я думала, что снова попала в то страшное место, но вскоре всё рассеялось. Только ни Виталия, ни разбитых песочных часов на месте не было. А сегодня сюда пришла ты. Ты! Ты спрашивала, что я делаю здесь. Пытаюсь понять, как так вышло, что мы поменяли его на тебя. И как обратить это вспять.
Глава 7. Ведьма
Срывать злость на несчастной женщине, безнадежно влюблённой в моего мужа, я не стала. Развернулась и молча ушла. Некоторые оговорки Марины («Я обрадовалась, думала, что он одумался, наконец-то соскучился по мне».) подтверждали мои догадки, что если между Виталием и Мариной и было что-то, то мимолётное и ничего не значащее. Трудно всерьёз сердиться на мужа, который положил жизнь на то, чтобы вернуть любимую жену. И даже не пожалел ради этого своей. А может, Марина приняла за страсть всего лишь настойчивую попытку Виталия любой ценой накопать сведенья? Кто, как ни она, побывавшая в лимбе, могла ему их дать?
