Тайна старого сада
Мир взрослых, в котором бесполезно говорить правду, потому что никто в неё не поверит, представлялся мне огромным, неповоротливым, жутким чудовищем, в беззубую пасть которого я, разгоняясь всё больше, качусь с горы моего рождения. Мы вырастем, хотим мы этого или нет, это никак не изменить, разве что спрыгнуть с горки в бок, свернув шею, покинув арену реальности вечно молодыми. Бессмысленное и тупое действие. Нет-нет, вряд ли мы спрыгнем. Вырастем и позабудем как детские кошмары, так и цветные головокружительные сны, и не заметим странное, даже если оно произойдёт на наших глазах. Взрослые всегда найдут скучное и неправдоподобное объяснение, которое всех устроит.
И нас не спасёт то, что сейчас мы, дети, прекрасно видим ложь и цинизм взрослого мира, также как это не спасло наших родителей. Спрятанный на чердаке дневник, в котором большими буквами написано «послание себе взрослому», покроется пылью и превратится в труху. Детские предупреждения самому себе забудутся за чередой важных и неотложных дел. Семья, работа, быт сожрут не только двадцать четыре часа в сутках, но и тайные знания, и прекрасные иллюзии. От этой неумолимой перспективы мне хотелось кричать, биться лбом об ограниченные стены мироздания. И «мир не наш, и правила не наши». И только соображение, что, похоже, такие мысли не приходили в голову никому, кроме меня, давало мне надежду. Не стану ли я и во взрослом возрасте редким исключением? Это бы подарило мне неограниченную свободу действий. У меня был план: каждое утро проговаривать эту нехитрую мысль. Тогда изменения не смогут подкрасться ко мне незаметно.
Но вот конкретно сейчас деваться некуда. Мне не спастись от пышущего недовольством толстого усатого полицейского, от его тупых вопросов, которые он задаёт не для того чтобы найти Илью, а чтобы поймать меня на лжи.
Но неожиданно мои горькие размышления прервала распахнувшаяся дверь кабинета, в который ворвалась моя мать, красная и взволнованная. Она ждала меня за дверью кабинета и, видимо, не только всё прекрасно слышала, но и всё поняла.
– Деточка, подожди меня за дверью, – мама непривычно ласковым движением на миг сжала мои плечи.
– Мы не закончили, – тяжело глядя на нас, брякнул полицейский.
– Закончили! – повысила голос мать.
Я не заставила просить меня дважды и упорхнула в коридор, откуда и правда всё было отлично слышно. Мать на повышенных тонах долго отчитывала полицейского за неуместные вопросы ребёнку. Какой, мол, алкоголь? Какая травка? Они же дети! Да и с девушкой вы перегнули. Никаких пар у детей нет! Полицейский вяло возражал, что дети-де бывают разные. И есть такие, что «принимают» во вполне юные годы. Мать заявила, что я к таким детям точно не отношусь, а потому делать тут нам больше нечего.
Это было что-то новое.
И мы ушли. Мне было всё равно, не верила, что полиция сможет помочь.
Взрослые на селе собрали «тайное» от детей собрание, о котором мы узнали сразу же, как только родители о нём сговорились. Что там обсуждали, не знаю, но после него организовали патрули. Каждый вечер пятеро мужчин с суровым видом ходили по селу, представляя реальную опасность только для ненасытных комаров. Один удар – один труп. С поимкой же каких-либо неблагонадежных личностей всё обстояло куда хуже. Но если никого не поймали, что плохо, то больше никто не пропадал, что несомненно хорошо. Следствие пришло к выводу, что мальчик просто сбежал в город. Разослали ориентировки, тем дело и закончилось. Патрулирование потихоньку сошло на нет, надзор за нами ослабел. Мы снова носились по селу и играли во все мыслимые и немыслимые игры. А как-то решились и снова забрались в запретный сад. Там всё было как прежде, только колодец ещё больше покосился, да тропинка, которую всё это время никто не вытаптывал, заросла сильнее.
Денис вёл себя со мной приветливо и ровно, про поцелуй не вспоминал. Мне даже стало казаться, что он мне привиделся, также как качающиеся кусты, странные тени в заброшенном саду, а может, и загадочные песочные часы. Зато я услышала, как девчонки болтали, что нежную Олечку перестали видеть гуляющей под ручку с Денисом. Кошка чёрная пробежала между сладкой парочкой. И это известие почему-то согрело мне сердце.
Жизнь потекла своим чередом. Через год, снова в жарком июле, мы играли в прятки в заброшенном саду. Водила Марина, смешная девочка с большими ступнями. Мы не были близкими подружками, но я цыкала на девчонок, когда те дразнили несуразную девочку то лапотницей, то цаплей. В тот раз спряталась так хорошо, забившись в кусты, сплошь заросшие крапивой, что осталась последней, кого Марина не нашла. Раздражённая моим долгим отсутствием и безуспешным поиском, девочка отходила всё дальше и дальше. Улучив момент, я выскочила из кустов, обжигая об крапиву оголённые руки и ноги, и побежала к заветному колодцу. Торжество победы было близко, как вдруг споткнулась о какой-то предмет и растянулась на земле, больно ободрав коленку.
С досадой повернулась посмотреть, обо что же так неловко споткнулась. Песочные часы! Всё те же. Кажется, они стали ещё более внушительными, огромными. Как заворожённая, потянулась к ним. Мутная колба, неестественно яркий песок внутри. Он лучился, манил, завораживал. В тот момент мне пришло в голову, что с часами связана какая-то тайна. «Раскрыть её не сложно, – шептал чей-то чужой голос внутри, – нужно всего лишь перевернуть часы, присмотреться внимательнее к золотистому песку, послушно перетекающему через узкое горлышко. Заметить в золотых искорках лежащую на поверхности разгадку. Ну же, давай!»
Подчиняясь этому голосу, который я принимала за собственные мысли, собралась перевернуть часы. Но запыхавшаяся Марина с торжеством постучала по практически развалившемуся оголовку колодца с криком: «Туки-туки, Вика!», чем на секунду меня отвлекла. Рассмотрев предмет у меня в руках, девочка бросилась ко мне и невежливо выхватила часы из рук.
– Какие необычные, – возбуждённо воскликнула она.
Я вспомнила, что прошлый раз Марины с нами не было. Как все на селе, она слышала историю Ильи, но песочные часы в ней никак не фигурировали. Даже те, кто был с нами в тот злосчастный вечер, решили, что это просто совпадение. Мало ли кто что нашёл и подобрал. От такого люди не пропадают.
Сердце моё сжалось от нехорошего предчувствия. Горло сдавило, и я едва смогла прошептать:
– Не надо!
Вышло так тихо, что вряд ли увлеченная песочным часами девочка меня услышала. Я попыталась повторить, но не смогла выдавить из себя ни звука. Тогда решила выхватить часы из рук подруги, но моё тело онемело, стало ватным и перестало слушаться. Руки не поднимались. Да что происходит?
Между тем опустившаяся со мной рядом на землю Марина уже перевернула часы.
Тут же резко потемнело. Зашевелилась вокруг трава, закачались ветки деревьев. Странные тени забегали вокруг нас, словно за нами стояли переминающиеся с ноги на ногу чудовища. Больно заложило уши. Вместо того, чтобы подняться и бежать, я с тоской посмотрела на небо, на внезапно набежавшие тучи. А вокруг нас уже поднималась пыль, поднятая налетевшим откуда-то ветром. Поднималась всё выше и выше. Вот уже стало не видно ни неба, ни сидевшую рядом Марину. Загрохотал гром, перекрывая голоса друзей, которые отчаянно звали нас по именам. А через несколько секунд хлынул сильнейший ливень. С чувством того, что произошло что-то непоправимое, я слепо зашарила руками вокруг себя.
– Марина! – позвала негромко, уже зная, что девочки рядом нет.
Яркая молния озарила сад, ветхую калитку, из которой выбегали заторопившиеся домой напуганные друзья. Подруги среди них не было.
– Марина! – заорала я что есть силы, но мой голос утонил в раскате грома.
Вскочила на ноги, кожей ощутив рядом чьё-то присутствие. По ощущениям – что-то громадное, чуждое, нечеловеческой природы.
– Кто здесь? Марина, это ты?
Слёзы градом катились по моему лицу. Мне было страшно, холодно, я вся промокла и ничего не видела из-за пелены дождя. Но настырно не уходила. Если бы тогда, год назад, я взяла Илью за руку и проводила бы до дома, сдав на руки матери, может, он бы не пропал? Друг исчез в тот момент, когда я перестала его видеть. Зашёл за калитку, но до двери дома так и не дошёл. Что за зло его похитило? Мне почему-то казалось, что это зло творило свои дела только тогда, когда все покинули жертву. Именно эта уверенность (нас же двое, а значит, ничего не случится) позволяла мне остаться в саду, а не завопить от ужаса и припустить куда подальше вместе со всеми. А потому продолжала отчаянно звать Марину. Снова ударила молния, но я не сдавалась.
– Марина! Ма-ри-на!
Пока чей-то голос рядом со мной отчётливо не произнёс мне в ухо:
– Марины здесь нет!
И вот тогда я заорала так, что почти перекричала гром. Пулей вылетев из сада, побежала по направлению к дому, не разбирая дороги. Пролетев метров десять, поскользнулась и шлёпнулась в грязную лужу, попутно ободрав обо что-то ногу. Не мешкая, поднялась и снова припустила, уже немного подволакивая ушибленную правую ногу. Мне казалось, что кто-то громадный бежал рядом, тяжело дыша, видела боковым зрением смутную тень сквозь плотную пелену дождя, но боялась повернуть голову. Это точно не Марина, а кто, я не горела желанием знать.
Дорогу развезло не на шутку. Кто-то тихонечко прикоснулся к моей спине, от неожиданности я снова не удержалась и упала, на это раз в самую гущу грязи. Зарыдала от отчаянья и снова закричала. Дико, страшно, не от надежды, что кто-то придёт на помощь, а от того, что больше ничего сделать не могла. Попутно хотела отпугнуть неведомую тень своим криком. Я устала бояться и шарила вокруг себя глазами, выискивая мерзкую тварь, посмевшую тронуть меня своей противной конечностью. Никого не было видно. Слышала только шум ливня и своё стучавшее в ушах сердце. И точно знала, что отвратительное существо рядом.
С трудом встала, понимая, что на этот раз у меня разбиты обе коленки. Подняла руки, чтобы набрать дождевой воды и смыть грязь с лица. Но дождь закончился также внезапно, как и начался. Ощущение чужого присутствия тоже пропало. Улица была пустынна.
Я обнаружила себя у собственной калитки. Облокотилась на неё всем телом в изнеможении и услышала знакомый голос, от которого подпрыгнула на метр:
– Нет, ну скажи, классно я тебя уделал? Ты просто черепаха по сравнению со мной!
Резко обернувшись, увидела Илью, который выглядывал из-за своей калитки и корчил мне рожи. Он выглядел также, как год назад. Был в той же одежде. Мокрый, но не такой грязный и исцарапанный, как я. Всё верно, в прошлый раз мы просто промокли. Молча смотрела на него, капли от вновь зарядившего, но уже небольшого дождя стекали по моему лицу, перемешиваясь со слезами. И не могла вымолвить ни слова.
Мне казалось, что прошла целая вечность, а на самом деле, минут пять, когда друг понял, что происходит что-то не то, выбежал за калитку и бросился ко мне с вопросом:
– Что произошло? Ты вся в крови. Когда ты упала?
Он вытирал мне слёзы, обнимал, а я всё стояла каменным истуканом. Наконец он начал меня трясти:
– Вика! Что случилось?
И тут я наконец-то повисла на нём, обнимая, и затряслась от рыданий. Илья гладил мои грязные, спутанные волосы и что-то успокаивающе бормотал мне в ухо. Дождь колотил по нам всё сильнее.
– Пойдём, я провожу тебя к твоей маме, – наконец предложил вконец растерявшийся Илья.
Я уже поняла, что он ничего не помнит. Что это для меня с того времени прошёл год, а он всего лишь захлопнул калитку, сделал пару шагов, а потом решил вернуться и ещё немного меня подразнить.
– Ты сейчас очень нужен своей, – мягко сказала я, – давай я с тобой пойду.
– Хорошо, – удивился Илья.
Мы постучали в дверь, и открывшая нам тётя Тася немедленно упала в обморок. Подоспел отец друга, я сбегала за своими родителями. Совместными усилиями привели маму Ильи в чувство. Мы с родителями откланялись, понимая, что семье нужно многое обсудить.
Позже нам рассказали, что родители Ильи и спешно приглашенный из города врач сошлись на том, что мальчик придумал историю с потерей памяти, чтобы избежать наказания. Сплетники ликовали – история с побегом подтвердилась. Радость от того, что блудный сын нашёлся, была так велика, что остальным решили пренебречь. Илья остался без наказания.
Стоит ли говорить, что Марина в тот день бесследно пропала.
Глава 4. История повторяется
После окончания школы я покинула родное село, уехала учиться в город. Планировала поступить в театральный, но с мечтой пришлось распрощаться. В ближайшем к нам городе такого ВУЗа не было, а я не чувствовала в себе столько сил, чтобы бороться за место под Солнцем со столичными умниками. Пришлось удовольствоваться педагогическим институтом. Получила диплом, нашла работу учителя в городской школе, а через пару лет вышла замуж. Счастливо, по любви.
Мужа звали Виталий. Он работал инженером-строителем. Мы случайно оказались на Новый год в одной компании. С тех пор я была безумного благодарна как знакомым ребятам, невольно устроившим наше знакомство, так и волшебному Новому году. С дорогим супругом мы смотрели на жизнь одинаково, а разве не это самое важное?
Но самое главное событие в моей жизни случилось через год после замужества. Я родила прекрасную, здоровую малышку. Оказалось, что до этого я жила, не зная, что можно любить так. Безоглядно и всепрощающе. Когда первый раз взяла дочку на руки, мгла, упорно атакующая меня с разной степенью успеха, наконец-то позорно отступила. Навсегда, как я тогда подумала.
Муж был на седьмом небе от счастья.
– Как мы назовём наше чудо? – спросил Виталий, обнимая меня.
Мы так и не придумали имя, и пять дней в роддоме малышка была просто «деткой».
– Мариной, – неожиданно слетело с моих губ.
Странно, я хотела назвать дочь в честь бабушки. Ефросиньей. Но девочка совершенно не походила на Фросю. Нежный овал лица, голубые глаза, точёный носик. Удивляло меня другое. Откуда взялось это имя – Марина? Никого из родственников так не звали, да и имя мне особенно никогда не нравилось. Но оно сорвалось с моих губ так естественно, так убедительно, словно я с детства планировала назвать дочь именно так. Хотела тут же возразить, что, мол, ляпнула просто так, но мне неожиданно сильно сдавило горло, закружилась голова. Вместо того, чтобы засмеяться и взять слова назад, смогла только нервно раскашляться.
– Марина, – с удовольствием повторил муж, – Знаешь, я думал, мы назовём дочку в честь одной из наших бабушек. Но сейчас ни в чём не могу тебе отказать, – нежно добавил он.
Вымученно улыбнувшись Виталию, подумала, что, если он доволен, привыкну и я. Это была странная мысль. Но мне не хотелось ничем омрачать наше счастье. А ещё не хотелось допускать и тени сомнения в том, что в моей голове могут бродить чужие, кем-то нашептанные мысли. И только ночью, засыпая, вспомнила, что у меня была знакомая по имени Марина. Подруга детства. Девочка с большими ступнями. Несмотря на титанические усилия как полиции, так и односельчан, её так и не смогли найти.
Ночью ко мне нагрянули давно забытые кошмары. С большим облегчением вставала к пищащей крошке, кормила её, укачивала и снова проваливалась в беспокойное марево сновидений. Но утром от ночных переживаний не осталось и следа. И снова, как в далёком детстве, не помнила, что мне снилось.
Неприятный осадок от имени, неосмотрительно данного дочке, выветрился очень быстро. Помогло этому и то, что с моей лёгкой руки все стали называть малышку Маришкой, а не Мариной.
Жизнь шла своим чередом. Маришке исполнилось восемь лет.
Лето мы обычно проводили в селе у моих родителей, сполна наслаждаясь чистым воздухом, нетронутой природой и овощами с грядки. Маришка целыми днями носилась с ватагой местных ребятишек. Мы с мужем только улыбались, любуясь её загорелой довольной мордашкой. В городе было страшно отпускать дочку одну, здесь же я нисколько за неё не волновалась. Тем более, ребята всегда на виду, в основном играли либо на самой улице, либо у кого-то в саду. Даже если девочка забывала забежать домой пообедать, я знала, что голодной не останется. Ребята нагрянут к кому-то во двор, и там их покормят. Изредка ватага заглядывала и к нам. Мне было в радость угостить весёлых ребятишек. Старалась подгадать момент и испечь для детворы сладкий пирог.
Как-то раз после обеда возилась на кухне, помогая маме делать заготовки на зиму. Точнее, делала их я, но под чётким маминым присмотром, против чего нисколько не возражала. Строгость, с которой мать относилась ко мне в детстве, с возрастом сменилась заботой и вниманием. Когда мы приезжали в гости, наскучавшаяся за долгую зиму мама была вне себя от счастья и не знала, куда нас посадить, чем порадовать. Только и старалась дать кусок послаще, приготовить любимое. А уж как она обожала маленькую Маришку.
Если бы сейчас любимой внучке снились кошмары, она бы не отправила её к себе в комнату со строгой отповедью, как когда-то поступала со мной. Да и обнаружив, что Маришка сбежала от страха к мальчику и провела ночь в невинных разговорах, не стала бы пороть и даже орать. Я невольно вздохнула. И тут же устыдилась, погнала прочь недостойные мысли. Можно только радоваться, что у моей дочери детство более счастливое, чем было у меня. Во всяком случае, я смела на это надеяться. Так и должно быть. Дети должны жить лучше родителей. Закон жизни. Иначе… зачем это всё?
А мама… Что мама? Не думаю, что она что-то поняла и раскаялась. Во всяком случае ни разу не заговорила со мной об этом. Не попросила прощения. Просто потихонечку старела, всё чаще ощущая одиночество. Её характер становился мягче. Вспоминала ли она прошлое долгими зимними вечерами? Я не знала. Но старалась ценить каждую минуту из тех, что мы сейчас проводили вместе. Жизнь бежит слишком быстро. Непоправимое обязательно случится, и тогда… Усилием воли я отгоняла от себя мрачные размышления и искренне улыбалась матери.
Вынырнув из своих мыслей, увидела, что небо потемнело. Откуда-то набежали хмурые тучи, с явным намерением излить своё содержимое на наше село. С беспокойством выглянула в окно. Ребятишек нигде не было видно. В летнем дожде, даже самом сильном, нет ничего страшного. Детвора носилась босиком, купалась в ледяной речке, и редкий ребёнок чихнул хоть раз за лето. Теплый ливень только на пользу, как дополнительный элемент закаливания. Одежду всё равно придётся стирать. Маришка заявлялась вечером домой грязная, как чушка. Даже если никакого дождя и в помине не было.
Но меня охватила тревога, не имеющая никакого рационального объяснения. Я поспешно сняла фартук, бросила на стол и, сказав несколько слов матери, выбежала из дома.
Ноги сами понесли меня к краю села. К заброшенному саду, забытому Богом и взрослыми. Туда, где до сих пор стоял накренившийся заброшенный колодец. Редкие, но тяжёлые капли начали падать с неба. Ветер противно дул в лицо, трепал волосы и словно бы старался меня затормозить. Мне даже послышалось, что он воет на одной ноте одну только фразу: «Не ходи». Вокруг меня поднялась пыль, запорошила глаза, скрыла дорогу. На секунду мне показалось, что я попала в один из своих детских кошмаров. Глубоко вздохнула и припустила вперёд уже всерьёз.
Калитка выглядела точно также, как много лет назад. Толкнула, она со скипом поддалась. Как только я ступила в сад, ветер немедленно стих. Место, столь любимое нами в детстве, встретило меня тишиной. Дождь так и не начался, редкие капли перестали падать мне на лицо. Облегчённо вздохнув, поняла, что ребятишек здесь нет, но на всякий случай решила точно удостовериться. Пробралась в заросший крапивой и бурьяном сад… и сразу увидела непослушных детей.
Вся притихшая ватага сидела на корточках кружочком прямо у колодца, так низко склонив головы, что ребята почти соприкасались лбами. Была там и Маришка.
Хотела окликнуть её, но от страха слова застыли у меня в горле. Насколько же беспечны и доверчивы родители. Почему мы считали, что ребятня не нарушает наши запреты, являясь более послушными детьми, чем были мы сами? Ругая себя за недальновидность на все лады, я по возможности осторожно и тихо подкрадывалась к ребятне. За что и поплатилась.
Один из мальчишек обернулся, увидел меня и испустил истошный вопль, который тут же подхватила остальная детвора, резво вскочившая на ноги. Сидеть осталась только Маришка, в руках у которой я увидела те самые злополучные песочные часы. Огромные. С мутной колбой и ещё более ярким, чем раньше, золотым светящимся песком.
– Детка, – как можно более ровным голосом постаралась сказать я, в то время как внутри всё сжималось от страха, – солнышко, просто поставь часы на место…
Маришка, явно напуганная тем, что её застали там, куда ходить строго запрещено, ещё больше сжалась в комок, мой ласковый голос её нисколько не успокоил. Песочные часы в руках дрогнули и завалились на бок. На уговоры и увещевания не было времени. Быстрее молнии бросилась к дочери, перехватила злосчастный предмет. На секунду показалось, что тело онемело и больше мне не принадлежит. Снова, это повторилось снова. Меня подчиняла чья-то чужая воля – неожиданно дошло до меня. Но если прошлый раз я не смогла предупредить подругу Марину, девочку с большими ступнями, подать ей знак, то в этот произошло ещё нечто более ужасное. Словно со стороны увидела, что я сама переворачиваю часы, хотя совершенно не намеревалась делать такую глупость. Последнее, что успела подумать: «Что ж, зато не Маришка».
Но и эта мысль вырвалась, ускользнула. Голову заволокло туманом. Невозможность сосредоточиться, вспомнить важное, пугала меня больше, чем потеря управления телом. Я пыталась сконцентрироваться, но стало происходить что-то совсем невероятное. Мир замелькал вокруг меня мириадами сменяющихся оттенков. Стало тепло, потом жарко. Внезапно жар сменился холодом, со всех сторон одновременно налетели ледяные ветры. Окончательно перестала чувствовать своё тело, меня несло куда-то во тьму. «Сейчас наткнусь на что-нибудь и разобьюсь на тысячи осколков», – всё же удалось подумать мне. И снова туман в голове, обрывки вопросов и ответов. «Кто я? Откуда? Что происходит?» Кажется, всё-таки падала-летела вниз, всё ускоряясь и ускоряясь. Неожиданно повисла в воздухе, меня опутала невидимая паутина. Стала сжиматься, давить всё сильнее. Совсем скоро я забилась в твердом металлическом коконе. Стало не хватать воздуха, и вскоре потеряла сознание.
Когда снова осознала себя, меня кружило и швыряло в беспросветном мареве тумана. Временам было трудно дышать, временами лёгкие наполнял чистый воздух, и я с облечением вздыхала полной грудью. До меня попеременно доносилось пение соловья, рёв неведомых хищников, шелест листвы, чьи-то слёзы и рыдания. В какой-то момент рядом со мной раздался строгий голос, диктующий пациенту медицинские назначения: «Три раза в день, строго натощак». Попробовала окликнуть бестелесный голос, но не смогла. Тело по-прежнему мне не подчинялось, вокруг ничего не было видно. Попыталась вспомнить своё имя, но не преуспела.
Но изменилось и это. Теперь я парила словно в невесомости, наблюдая цвета, которые, как мне казалось, никогда не существовали в реальности. Яркая палитра ослепляла, завораживала, давала надежду и одновременно ввергала в пучину отчаянья. Если бы могла, упала бы на колени, молясь странному видению. Но существовало ли это чудо в реальности? А я сама? Были ли ещё у меня колени, на которые хотелось упасть? Не была уверена.
Всё циклично повторялось: цветовая гамма, чередование тепла и холода, насыщенность воздуха, странные звуки. Наконец тело окончательно перестало существовать, осталось только осознание своего я. Но у него не было ни имени, ни прошлого, ни будущего. Но цеплялась изо всех сил и за это. Я существую! Просто надо вспомнить. Не раствориться, не уйти, не провалиться в эту гадкую вязкую вату. Меня тошнило от бесконечного полёта. Исчезли ощущения, звуки, цвета, температура. Я сжималась в точку. Поразительным образом она становилась всё меньше и меньше, я уже вполне могла просочиться в самое узкое игольное ушко. Ещё немного и меня не станет.
Но я боролась. Случались и проблески сознания, и тогда я твердила, не переставая: «Маришка». Пыталась воскресить в памяти облик дочери, улыбку любимого мужа. Пока получалось, но каждый раз это требовало всё большего сосредоточения всей моей воли, выходило всё хуже. Но своё имя вспомнить так и не могла.
Сколько времени прошло, я тоже не понимала. Его просто не существовало. Но за столь желанную для человека шкалу, вдоль которой движется наше сознание, цеплялась изо всех сил. «Ещё ничего не закончилось!» – говорила себе.
Наконец меня вышвырнуло из странного пространства. Я почувствовала, что лежу на сырой земле. Открыв глаза, обнаружила себя в заброшенном саду у старого колодца, который с виду покосился ещё больше. Вокруг не было ни души.
Встала и побрела к дому. Наверное, ребятишки разбежались от страха. Дорогой обдумывала, что сказать дочке, чтобы не напугать, не нанести травму, но предостеречь на будущее. И так увлеклась своими мыслями, что не заметила, как оказалась у своей калитки.
