Музыка сердца

Он взглянул на нее и криво улыбнулся:

– Наверное, да.

– Я понимаю, ? девушке пришлось закрыть лицо руками, потому что его обожгла краска стыда. ? То, что я считала своим достоинством, оказалось недостатком.

С последними словами будто разрушилась та незримая преграда межу ними, что появилась невесть откуда, быть может, не без участия Риккардо. Карло крепко прижал ее к себе и, касаясь губами теплой мокрой щеки, прошептал:

– Нет! Нет! Ты ? самое чудесное создание! Прекрасная, добрая девушка, похожая на цветок! Ты ? единственная, и ты ? чудо любви, которое мне посчастливилось испытать… Прости, прости меня за все и, прошу, прогони меня сейчас, потому что сам я уйти не смогу!

Роксана ощущала, как под ее щекой бьется его сердце, и это чувство было таким острым, что стон заполнил ее целиком:

– Я не хочу, чтобы ты уходил, никогда! А если ты все же уйдешь, знай, что я не переживу этого, Карло! Ты нужен мне! ? воскликнула девушка.

Он отстранился и посмотрел как раньше ? нежно и с любовью, но в его взгляде появилось восторженное удивление, как будто в его глазах она стала другой. Не говоря ни слова, он наклонился, и их губы встретились. Роксане показалось, что в этом поцелуе было что-то чарующе сверхъестественное, как если бы существо, которое она видела перед собой, было не Карло, а придуманное ею видение. Стоит ли говорить, как горячи были его ласки, как сладко пытал он любимую, прикасаясь губами к ее тонким щиколоткам, побелевшим от морской соли…

– Ты ? мое наваждение, я понимаю, что не должен этого делать, но не могу… Ты, твои глаза, волосы, руки, твои маленькие ножки свели меня с ума! Ты сидела на террасе босая, и я уже не мог забыть эту картину, я захотел тебя бесконечно целовать, такая гладкая кожа… нежная… беззащитная, ? и он медленно стал покрывать поцелуями каждую пядь доступной ему обнаженной кожи. Под его поцелуями слезы на ее щеках высохли, Роксана устало опустила свою голову ему на плечо, и лишь тихонько шептала:

– Карло, я тебя люблю, я так тебя люблю… Обещай мне, что ты не покинешь меня, умоляю!

И он обещал ей все, чего она желала и о чем просила. Над морем разливался закат, меж гор клубился туман и над землей опускались сумерки.

– Ты дрожишь, ? он прижал ее дрожащие руки к губам.

– Нет, мне не холодно, Карло.

Но, несмотря на протесты, он встал и заставил подняться Роксану. Видимо, от пережитых волнений и сильных незнакомых эмоций девушка почувствовала головокружение и, чтобы не упасть, прижалась щекой к его плечу. Он вновь поцеловал ее и сказал:

– Cara, пойдем домой, уже поздно и ты замерзла.

Она послушно кивнула и стала неподвижно наблюдать, как он пошел к большому кусту и снял с его ветвей белую шляпу, потом надел ее ей на голову, как собирал разбросанные по пляжу кисточки и холсты. Все это время Роксана находилась, как в гипнозе: не в силах пошевелиться или говорить, она просто смотрела на то, как Карло прикасается к ее кистям, этюднику, и само это зрелище доставляло ей необъяснимое наслаждение. Он по-хозяйски распоряжался ее предметами, которые раньше были только ее и ничьими больше. Заметив ее взгляд, он нежно улыбнулся в ответ. Сделав над собой усилие, Роксана ступила по пляжу, и эти несколько шагов она проделала все в том же состоянии полусна-полуяви.

– Роксана! ? засмеялся Карло: ? Рисунки! Или ты хочешь оставить их здесь?

Действительно, на камнях лежали этюды, которые художница успела сделать еще до обеда. И его веселый смех разбудил ее, но Роксана не успела предупредить, как руки Карло уже были в свежей краске: «Глупый, они еще пачкаются!». А он испугался, что невольно мог испортить этюд. Девушка сложила картины, Карло повесил себе на плечо ее этюдник и сумку, и, оглушенные любовью, они побрели по длинной полоске берега домой. Потом вспомнили, что точно так же, как этюды, они забыли про лошадь, которая все время стояла привязанная к тощему деревцу у дороги, и рассмеялись внезапно свалившейся на них обоих забывчивости.

У самого домика, когда Роксана выудила откуда-то из-за зарослей ломоноса железный ключ и отворила дверь, Карло в нерешительности замер. Девушка, будто прочитав его мысли, тихонько подтолкнула его внутрь. И уже там, стоя в полной темноте так близко, она сказала срывающимся голосом:

– Ну, вот, мы и дома, ? ей казалось, что они действительно вернулись сюда, чтобы закончить не этот день, а отрезок своих таких разных жизней, слив их в одну.

– Ты не прогонишь меня? ? прошептал он, уронив этюдник на пол.

– Нет, нет, ? шептала она в ответ, прижимаясь к нему. ? Я не хочу, чтобы ты уходил, никогда!

Карло без усилий поднял ее, и Роксана позволила нести себя на руках, спрятав лицо у него на плече. Он остановился в маленькой спальне, освещенной лишь светом луны, и с нежностью прижался щекой к ее волосам.

– Ты такая маленькая, ? сказал он, ? легкая и теплая, как котенок.

Затем он вздохнул и осторожно положил ее на кровать. Роксана была настолько переполнена любовью, что, казалось, ничего не понимала. В первый раз в жизни она почувствовала, как к ее телу прижимается целиком и полностью кто-то другой. И сделать что-нибудь было невозможно, как только отдаться этому чувству, теплому, незнакомому и живому. И сейчас она по-новому ощущала Карло, его шелковую кожу. Он был для нее единственным под солнцем, жизнь подарила ей только одно ощущение ? Карло в ее объятиях и то, как он прижимал ее к себе. Роксана почувствовала, как он дрожит…

Она была совсем не похожа на тех девушек, что встречались в салонах или на улицах Венеции: смуглые, упитанные, грудастые и сильные. Карло восхищала невыносимая хрупкость ее тела, ее рук, которые были тоньше, чем можно себе представить, такие же узкие щиколотки, и эта бледная кожа, сквозь которую было видно, как на шее бьется синяя жилка ? просто принцесса голубых кровей! И странно было видеть ее в этом убогом жилище, окруженную красками, кисточками и холстами. Щеки Роксаны пылали, вся она восхитительно пахла ванилью и красками.

Карло с немалым усилием заставил себя оторваться от ее гладкой кожи, чтобы заглянуть ей в глаза, но она, казалось, ничего не видела.

– Я люблю тебя, ? прошептал он, сжимая ладонями ее лицо.

Роксана ответила тихим стоном и встретила его поцелуй страстно, откликаясь на малейшее движение его жадных губ. Она была прекрасна, прекраснее, чем сама земля, породившая ее как чудо. Безумный восторг, наполнявший его, был дан ею. И только она могла дать ему такое чистое, находящееся вне рассудка счастье, которому он мог отдаться, свободный от сковывающих его цепей. Это была бессонная ночь, наполненная до краев тем, что намного выше страсти – любовью. Потом Карло любовался ею спящей, наслаждался шелком волос, рассыпанных по подушке, вдыхал ее запах, поражаясь дивной красоте, тончайшей лепке этого драгоценного сосуда.

– Ангел мой, моя голубка, моя Коломбина…

Когда ночь была на исходе, и далеко на восходе разгорелось солнце, Роксана вздохнула и открыла глаза, с улыбкой пробормотав:

– Карло, ты здесь… или это просто сон?

Он был рядом и смотрел на нее. Лицо его было печальным и немного суровым, в нем появилось новое выражение, которого она никогда раньше не замечала. Наконец его глаза вернулись из бесконечности и обратились на ее лицо. Он посмотрел на ее чистый лоб, персиковые щеки, на которых появился румянец, на ее маленький рот с распухшими от его поцелуев губами. Потом поднял руку и провел пальцами по ее длинной атласной шее.

Роксана сказала:

– Карло, почему ты молчишь?

В его глазах вновь показалась тень печали, но губы тронула нежная, любящая улыбка, и его рука крепко сжала ее пальцы.

– Я не смогу жениться на тебе, и ты никогда не станешь моей женой, а я твоим мужем.

Роксана рассмеялась:

– Caro, но я не хочу замуж! В том смысле, чтобы идти в церковь или туда, где какие-то люди объявляют, что вы муж и жена… Может, я скажу глупость, но по какому праву они берут на себя эту роль? Священник или другой человек… это всего лишь люди, а брак ? это божья воля, так кто может говорить от имени Господа? И потом, на свете столько разных религий, я уверена, что в католической церкви не могут венчать христиан или иудеев… Ты понимаешь меня? ? Роксана переживала, что ее слова могут невольно обидеть любимого.

– Не знаю, может быть, ты права, ? Карло не мог и представить, что творилось у нее в голове. ? Ангел мой, ты не похожа ни на одну женщину из тех, кого я когда-либо знал! ? сказал он с восхищением. ? Ты маленький мудрый философ!

– И слово «никогда» я не знаю, и тебе не советую.

Роксана загадочно улыбнулась, нежно провела кончиками пальцев по его щеке и предложила:

– Хочешь, мы станем супругами? Сейчас… ? и, вскочив, убежала в мастерскую, откуда вернулась с холщовой ниткой, выдернутой из канвы картины. Точно такую же нитку носила на запястье она сама:

– Синьор Карло Броски, берешь ли ты меня в жены? ? Спросила она, завязывая ниточку на руке Карло.

– Беру! ? Он не переставал удивляться и влюбляться в нее с каждой минутой все больше.

– Ну вот, теперь мы муж и жена. Разве после того, что случилось, мы не супруги перед богом?

Карло уложил ее и сам повернулся так, чтобы смотреть на девушку сверху. Очарованный, он долго любовался ею, как бы вбирая в себя ее красоту. Ее тело ошеломляло его, он не мог оторвать от нее глаз, и сама мысль о нем вызывала волнение, а что он чувствовал, когда прижимал ее к себе, невозможно описать. Она была художница, Роксана, девушка, принадлежащая ему абсолютно, и только он один мог держать ее так, что весь ужас и страх одиночества отступали. Его преданность маленькой художнице была непостижима, казалось, она шла откуда-то извне и состояла из благодарности, любви и глубокого, успокаивающего чувства безопасности.

«Как она красива», ? думал он, глядя через призму огромной, безграничной любви. Мир вокруг изменился так, будто в каждом лепестке каждого цветка звучала красивейшая музыка. Он ощущал окружающее смутно и неразборчиво с момента их первого поцелуя, оставившего в нем ненасытное стремление к ней. А ее присутствие рядом и ее нежные руки на его плечах наполняли болью и сознанием того, что и она стремится к нему. Карло не нашел в себе силы сдержать этот порыв и растворился в сладком, пронизывающем тепле ее тела, чувствуя невыразимое блаженство и зная, что она с ним каждой своей частицей.

Печаль пришла утром, когда он увидел ее спящую рядом с собой. Это было большее откровение, нежели то, что он испытал ночью. Еще ни разу Карло не просыпался в одной постели с женщиной, тем более любимой женщиной. И снова его стала терзать мысль о том, что они должны будут расстаться. Он прижимался к ней и страдал при мысли, что его жизнь, наполненная одиночеством, вновь станет такой, как прежде. Но она тоже любила его…

Влюбленные нежились на террасе под лучами солнца, кормили друг друга виноградом и апельсинами. Мир замкнулся на этом домике в горах, остального не существовало, но вечно так продолжаться, увы, не могло. Роксана, сидя на коленях у Карло, обняла его покрепче и прошептала: