За горизонтами разума

Ну, в общем-то, все не так плохо. Дали комнату. Заноза, наша директриса, даже выделила деньги на ремонт. Не ахти какие, но на новые обои хватило. Иногда звонит, интересуется, как я? А я – ничего. Живу. Мне нравится. И чего она волнуется? Заноза она и есть заноза.

Помню, как я мечтала выйти из этих зеленых, крашенных толстым слоем краски стен нашего Дома. Своего родного дома я не помню. Был, правда, еще один… Мне было около шести лет. Помню их до сих пор. Она – красивая, мне казалось, как фея. Наманикюренные пальчики, красная помада… Запах духов. Ах, как она пахла! Чем-то волшебным. Мне вообще все тогда казалось сказкой. Я ведь так ждала их. Я всегда верила, что за мной придут. Он – в темном пальто, высокий. Поразительно, что я не помню их имен, только лица…

Зачем я сейчас об этом? Я не упоминала их в своем дневнике ни разу. Так… Сейчас. Сейчас я работаю. Собираюсь попробовать поступить на заочный. А ведь больше года прошло с тех пор, как я живу самостоятельно. С нашими созваниваюсь иногда. У кого-то все хорошо. У кого-то не очень…

Моя подруга Инка тоже звонила недавно, в детском доме я только с ней и дружила. Ну, как дружила… Может, это и не дружба была вовсе, а так… Жались друг к другу. Шептались по вечерам под одеялом. Вместе ходили. По одному было страшно. А как в туалет пойдешь по одному-то, старшие зажимали девчонок… Занозе, конечно, никто не жаловался, а воспитатели сами старались ничего не замечать. Сами нас боялись! Спасало лезвие за щекой. Куда без него. Да что я все в воспоминания ударилась, раздраженно одергиваю себя. Так… О новой жизни.

Месяц назад появился он! И я его люблю. Да, я это точно знаю. Он пока не до конца все понимает… А может, умело скрывает свои чувства под маской? Я не очень хорошо разбираюсь в мужчинах. Меня еще никто не любил. Но я точно знаю, это Он. И мы будем вместе. Я его так ждала! Он замечательный. Ласковый, нежный. И мне с ним так хорошо!

Даже не знаю, что еще добавить… Правда, иногда мне бывает немного одиноко, когда я одна. Когда он не звонит… Но я не буду его торопить. Постараюсь. Должен же он сам это понять. Не может быть, чтобы он не чувствовал того же, что и я! Ведь вокруг все полыхает, когда мы вместе. Все приходит в движение: стены, воздух, мебель. Все кружится и летит в какой-то водоворот…

А я, смешно сказать, стихи начала писать. Ему, конечно. Когда-нибудь ему покажу. Пока не решаюсь.

Когда смотрю я на часы,

То думаю о том,

Что в это время мы могли

Побыть с тобой вдвоем.

Потом смотрю я на пальто

И думаю опять,

Как славно было бы сейчас

По городу гулять.

На телефон я не смотрю,

Мы с ним давно враги,

И хлопает в подъезде дверь,

Но не твои шаги.

Когда смотрю в твои глаза,

Я вижу в них тетрадь,

В которой очень трудно мне

Что-либо прочитать…

Туман я вижу из окна,

Он на тебя похож,

Блуждая в нем, не знаю я,

Где правда, а где ложь…

Я убираю прочь часы,

Иду тебе звонить;

И прячу в шкаф свое пальто,

Не буду я грустить!

* * *

Мой рыжий оказался очень игривым и сообразительным котом. Быстро подрастал и ел все без разбора, что меня безгранично радовало. Его неприхотливость и независимость ставила в тупик даже мою добрую соседку. Мария Федоровна, пока я был на работе, потчевала его булочками и соленьями. Василий не отказывался ни от чего, но, верно, ждал вечера, чтобы перекусить и вместе со мной. Дверь я не закрывал, а в комнате старушки ему всегда были рады. Так что он стал полноправным хозяином целой квартиры и ходил по длинному коридору коммуналки с гордым видом, распушив хвост.

Анжелке он ужасно понравился, но это было не взаимно. Ее природные прелести и обаяние, служившие наживкой для двуногих самцов, ничуть не тронули сердце Василия. Он покорно позволял себя гладить, но, улучив минутку, старался улизнуть куда-нибудь, где она не могла его достать. Мы понимающе смотрели друг на друга, и мой рыжий терпеливо ждал утра, чтобы снова стать главным хозяином жилища. Анжелка обиженно поджимала свои красные пухлые губки и говорила, что мы два сапога пара.

Лето пролетело незаметно. Еще тепло, но листья рыжеют и осыпаются. Выносил своего кота на улицу, он опустил уши, прижался ко мне. Не понравилось ему на свободе. Ни деревья, ни птицы не вызвали в нем ни интереса, ни доверия. По крайней мере, моя совесть чиста. Никто не сможет меня упрекнуть, что я держу его в четырех стенах.

Недавно Марию Федоровну увезли в больницу. Ей стало плохо с сердцем. Мой Васька почувствовал это первым и мяукал у двери. Я вызвал скорую, она приехала быстро. Пока старушка поправляется, мы с Васькой остались вдвоем. Кот мой первое время скучал, потом привык. Я его даже пару раз брал с собой на работу. Ведет себя хорошо. Устраивается на верхней полке в шкафу для бумаг и спит там весь день, не мешая мне. Вечером мы возвращаемся домой, смотрим телевизор. Пиво Васе не понравилось, он предпочитает молоко, но согласен и на кефир. Тихая добродушная старушка положительно повлияла на Василия. Он научился громко мурлыкать и благодарно мять лапами объекты своей симпатии.

* * *

Забот он мне, конечно, тоже подкинул. Пришлось сделать ему прививки. Сгрыз все мои цветы – кактус и герань. Они были неприхотливы – я поливал крайне редко – но после такой экзекуции от них остались только рожки да ножки, то есть, одни корешки. Но зато кот изловил всех тараканов в квартире. И еще оказалось, он храпит по ночам… Черт, никогда бы не подумал, что кошки храпят! Да еще очень громко, заливисто – этакое сопение с присвистом. А так как обитает этот шерстяной наглец на моей подушке и категорически не соглашается выбрать другое место для сна, то мне пришлось привыкать. Правда, и я тоже не подарок. Часто забываю купить ему что-нибудь поесть, когда иду домой после работы. Иногда он остается и без молока. И ничего, не ропщет. Смотрит на меня зелеными глазами и, кажется, совсем не сердится.

Соседку Марию Федоровну после выписки из больницы забрали куда-то внезапно объявившиеся внуки, а комнату сдали семейству узбеков из шести человек. Отец, глава семьи, – невысокий хилый мужичок с морщинистым лицом и узкими глазками. Кажется, его зовут Ашот. Его жена, высокая и крупная женщина с черной лохматой косой ниже пояса, сразу же оккупировала всю кухню. Теперь оттуда постоянно чадило и дымило. Она и ее незамужняя сестра хронически заседают там на двух табуретках. Целыми днями пьют чай, пекут чебуреки и варят плов. Трое мальчишек четырех, шести и восьми лет носятся по коридору на одном велосипеде.

Мой Вася внимательно разглядывал их из приоткрытой двери моей комнаты, недовольно жмурился и презрительно зевал. Мы оба заскучали по нашей тихой и доброй старушке, ее мятному чаю и сухим булочкам.

Я решил попробовать дрессировать Василия. Пусть, например, мне тапочки приносит или пульт от телевизора. А что ему стоит? Вон какой толстый стал! А если танцевать научится, тоже неплохо. Видел я по телику, кошки в цирке и не такое вытворяют. Вася долго не мог понять, что от него требуется, а когда понял, обиделся. Ушел под диван и спал там весь день, оставив меня в одиночестве. Я тоже решил отомстить: купил банку пива и курил в комнате, чего раньше себе не позволял, потому что Васе не нравится запах дыма. Кот молча сопел под кроватью, потом чихал от пыли, но все-таки вылез. Не глядя на меня, прошествовал мимо, сел на подоконник и углубился в созерцание падающих листьев. Ну и ладно. Завтра все равно молока захочешь.

* * *

В воскресенье утром позвонил мой старый школьный друг Колька Матвеев. Еще с тех пор к нему прикрепилось прозвище Карась. Потому что, он был заядлым рыбаком и просиживал за удочкой все выходные. Только теперь снасти у него крутые – английские, а озеро находится на закрытой охраняемой территории. Там его загородная дача. Карась и вправду похож на карася: невысокий, коренастый, с круглым приятным лицом и слегка навыкате глазами – карими и умными. Сразу после школы мы оба поступили в университет. Я на факультет истории, он на экономический. И вот теперь я – неудавшийся преподаватель истории, честно отпахавший в школе два года и сбежавший оттуда в салон связи. А Карась пришел работать в банк обычным клерком и медленно, но, верно, стал подниматься по карьерной лестнице. Он всегда умел считать деньги и был везучим, этого не отнимешь. Теперь Николай Сергеевич Матвеев – первый заместитель директора крупного коммерческого банка. Он и меня пытался к себе пристроить после того, как я уволился из школы. Я отказался. Нет, не в гордости дело. До гордости ли, когда твоя жена с тобой разводится, поливает грязью и делит твою квартиру. Я не стал ломаться и даже пожил у него немного. Знаю, что не имею такой хватки и таланта делать деньги. А если по чесноку, самая главная причина – мне это все неинтересно. Не смог себя заставить или не захотел. И не жалею. Даже почти не завидую. Не знаю, почему мы до сих пор поддерживаем отношения, вернее, он их поддерживает? Вывозит меня на свою дачу, вручает удочку, и мы сидим часами на берегу зеркального озера. Еще одна причина – он холост, как и я теперь. Почему наша дружба еще продолжается? Пожалуй, нет причин. Кроме того, что он классный парень и деньги его почти не испортили.

Карась позвонил с утра, без предисловий заявил: «Бери своего кота и будь на Коломенской в два часа. Я тебя там подберу».

– Василий не любит улицу… – начал было я, но в трубке уже слышались гудки.

Я собрал рюкзак. Вася беспокойно наблюдал.

– Не переживай! Я тебя не оставлю. Тебе там понравится, вот увидишь. Лес, речка… Рыба, опять же.

Пытаясь посадить его в сумку, я столкнулся с ожесточенным сопротивлением – Василий был не в духе. Пришлось просто взять его на руки.

Мы вышли из метро, и к нам подъехал блестящий Сааб. Карась был в веселом расположении духа и болтал всю дорогу без умолку. Он щелкал пальцами по старой привычке и травил анекдоты. Я, сидя в удобном кресле и обдуваемый кондиционером, наслаждался видом из окна. А Вася, хмурый и насупившийся, смотрел прямо на дорогу. Карась даже о нем позаботился -показал мне на заднем сиденье упаковку дорогих кошачьих консервов.

– Избалуешь ты его! Потом он с меня их требовать будет.