Большая игра

– КМБ – это курс молодого бойца. Ты всё-таки Дракон, и не просто, а Чёрный, даже не просто Чёрный, а одна из Первых, по сути.

– Да ну тебя! Скажешь тоже. Я до сих пор толком ни стрелять, ни драться не умею. А с ежами что? – вот она вся в этом, стоит почувствовать новую информацию, как вцепится клещами и не выпустит.

– Во время выбросов… нет, не так. Ежи. Они очень чувствительны к колебаниям атмосферы. Собственно, ветер – это основной движитель ежа. Во время выброса. Нет, опять не так. Раньше Первые использовали специальные боеприпасы, расчищая места высадки десанта. При этом атмосфера нагревалась, и потоки воздуха тащили ежей и медуз вверх.

– Фу, гадость какая! Они же так помрут все.

– Вот и Первые так решили. И очень быстро начали использовать газовые взрывы, которые просто разбрасывали живность по сторонам. Кстати, гранаты, которые обязательно каждый берет с собой на выход из города, тоже газовые и вреда ёжикам не причиняют. Ну, разве что несколько шипов оторвут, если прямо в ежа кинешь, но поверь, ему это не опасно. Короче, именно поэтому и говорят – пугать ежей. И вот что интересно, уже давно замечено, что в зонах учебных выбросов их всё меньше и меньше бывает.

– Чувствуют?

– Ну. Вообще-то зоны десантирования специально подбирают, по ряду параметров, в том числе учитывая миграции ежей и розу ветров.

– Я прямо-таки слышу «но», – Инге скатилась с меня и завозилась, устраиваясь поудобнее. Вроде как просигналила: сворачиваем разговор, устала и хочу подремать.

– Есть на Марсе такой доктор Рихтер, если правильно помню, Франк Игоревич. Так вот, он всерьёз считает, что у ежей коллективный разум. Чем больше стая, тем разумнее поведение. Правда, у него целая куча совершенно диких теорий. Например, он уверен, что драконы на Марсе на самом деле существовали.

– Ух ты! – Инге наконец перестала шебуршиться. – А можно будет с этим доктором поговорить, или это сложно?

– Это Марс, дорогая, тут всё просто. Нашла контакт по комм-связи и договорилась. Хочешь, поговори, конечно, у него много забавных теорий.

– Угу… – сказала она куда-то мне в плечо и засопела. А я лежал и думал.

Вот на самом деле интересно. По легендам, у каждого ребёнка Первого был дракон. Говорят, они приходили, когда малыш вставал на ноги, вернее, начинал самостоятельно передвигаться. А Инге? К ней придёт дракон? И если да, как это будет?..

Стоп. Что только не придёт в голову, когда лежишь между сном и бодрствованием, в покое и тёплом опустошении. Всё это красивая легенда, не более. Я засмеялся, причём сам не понял поначалу, почему. С одной стороны, правда же смешно – драконы. Кто в это поверит? А потом. Потом я вдруг понял, что смеюсь не над легендой, а над теми, кто считает рассказы про драконов сказкой. Они же и вправду существовали, я же их видел.

Заболела голова, как всегда, когда пытаюсь что-то вспомнить. Ну да и хрен с ним. Упрёмся – разберёмся. А пока спать, а то завтра будет уже не до того.

Когда входили в Солнечную, Терра, вернее, её патрульные корабли, которые «держат» основные точки магистральных выходов, всем своим воинственным видом демонстрировали, что о нашем беспределе уже наслышаны и всячески его не одобряют. Но при этом дорогу не преграждали, мы даже поболтали немного с одним из капитанов. Никаких горящих новостей не было, так что рванули домой. Естественно, прошли мимо Мемориалов, и Оберону ответили. Не то чтобы это было обязательным, просто Чёрные всегда так делали.

И вот интересно, насколько я знаю, Инге никто о такой традиции не рассказывал, но провела она нас, как по ниточке. Вот и думай: это генетическая память Чёрных или просто ей интересно? Спрашивать не стал, это личное. У меня тоже есть свои традиции, о которых я просто так рассказывать не буду. Нет, если Инге спросит, я расскажу, но… но она не спросит.

Наверное, со стороны это смотрелось пафосно, но чужих на борту не было, так что оба Мемориала мы прошли, стоя у главных экранов на мостике всем экипажем. Обзорной-то палубы на Аладе не предусмотрено. Вот он, сигнал с Оберона: «Готов умереть!». Я не Чёрный и даже не Дракон, но тоже чисто на автопилоте вытянулся в струнку, а рука сама взлетела к голове в салюте. Все разом выдыхаем одно слово: «Всегда!». И тихонько вроде, не в полный голос, но аж мороз продрал по коже. Ведь если мы все правы в своих подозрениях, и я – Оберонец, то где-то здесь. Мир вокруг словно поплыл, но тут же встал на место, засосало под ложечкой, на губах возник металлический привкус. О-ох. Вроде бы давно уже живу новой жизнью, а нет-нет, да накроет в такие вот моменты.

– Видели бы вы, как они шли! – Ганс, похоже, решил разрядить обстановку и ткнул меня кулаком в плечо. – Я уже тогда подозревал, что наши на борту, и за штурвалом, и за канониркой.

– Прям-таки тогда? – хмыкнул Адлер. За то время, которое я его знал, парень менялся несколько раз. И кажется – по крайней мере, так сказал Ганс – наконец-то вернулся в нормальное состояние, став прежним ехидным и одновременно занудным умником. Хорошо, коли так.

– Ганс прав – это видно было. Одного захода на тот рейдер хватило, чтобы понять, – Марта хищно и довольно улыбнулась. – А как стреляли, как стреляли! Мы только немного подсобили. Мы потом разборы смотрели, мой «Шутник» как раз в дырочку пронырнул, которую Тим в поле проковырял. Вот это был переход! Через взрыв. По-моему, они прямо там, в плазме, и ушли в прыжок. А рейдер как сдуло, наверное, так и растворился в гипере.

Пока Марта всё это излагала, глаза у Инге становились всё больше и больше, а рот медленно открывался. Я, признаться, тоже слегка ошалел. Нет, я догадывался, что абы кого с нами не пошлют, но…

– Так вы там были, и ты. Вы… – она умолкла, уставившись в почти скрывшийся позади Оберон, и прошептала. – Всегда.

Опять повисла неловкая пауза, которую на этот раз нарушил Вовка:

– Так, народ, я, конечно, не по ранжиру лезу, но мне, как самому младшему из вас… по совокупности звания, должности и возраста, можно. Поздравляю всех с окончанием этого непростого рейда.

Инге выдохнула, улыбнулась и, шагнув вперёд, сказала то, что должна была сказать:

– С возвращением домой, товарищи!

Лаан-дэй-асаш-Тан (Диана)

Сначала она ни о чём не могла думать. Просто была не в состоянии.

Сколько Лаан себя помнила, Тан всегда был с ней. Даже в детстве – прошлом детстве! – когда она ещё не умела управлять им, но уже чувствовала это золотистое, тёплое и ласковое. Даже в космосе, где никто, кроме таншаах и самых сильных и опытных тансанов, не мог взаимодействовать с Тан, Лаан знала: стоит оказаться на поверхности любой планеты, и всё вернётся. Даже в этой вселенной, где Тан был немного другим, слабым и еле уловимым, он всё равно был.

Но сейчас тёплое и золотое ушло, оставив лишь серую безликую пустоту.

Не, нет так. Всё было ещё хуже. Тан оставался здесь, рядом, но она не могла прикоснуться к нему. Как во сне, когда видишь любимого, бежишь к нему – и не можешь приблизиться ни на шаг, зовёшь – а он не слышит.

Конечно, она попыталась снять ошейник! И не нащупала застёжки. Полоска из непонятного – на ощупь не определить – материала казалась цельной, ни стыков, ни кнопок, ничего. Лаан прошлась пальцами по каждому сантиметру, снаружи и изнутри – ошейник сидел неплотно, попыталась его растянуть или порвать… И только когда поняла, что вот-вот закричит, забьётся на полу в отчаянных попытках хоть что-то сделать с этой непонятной полоской, которая не пускала к ней Тан, будет кричать и выть в исступлении. Лаан заставила себя остановиться.

Это гадко. Гадко и недостойно дэй-асаш-Тан. Пусть она живёт только вторую жизнь, а первая оборвалась рано и глупо – авария во время учебного полёта, результат её собственной самоуверенности, но она – воин Гвардии. Она не должна устраивать истерики на глазах у врагов.

Хотя и тут всё было странно. Раньше Лаан доводилось участвовать в реальных боевых операциях, и там всё было понятно: или убьёшь ты, или убьют тебя. И с пленными – вернее, с тем, как с ними обращались – тоже всё было понятно. А здесь. Страшные, чудовищные в драке, как только всё закончилось, враги стали. Лаан не могла подобрать слово.

Сначала она думала, что над ней издеваются. Как то чудище, Варк. Который сначала одним ударом отрубил голову Карэю, когда тот попытался сбежать, а потом начал сокрушаться, что Лаан стало плохо. Но потом она поняла, что этот ящер – а именно такая его истинная форма – был абсолютно искренним. Кстати, он сильно напоминал таншаах, только был намного массивнее и в целом грубее. Словно поставили рядом костяную статуэтку тонкой работы и каменное изваяние, высеченное примитивным зубилом древнего мастера.

Таншаах – изящные, юркие, быстрые теплокровные ящеры. Они тоже могли изменять форму – в пределах массы и общей симметрии тела. Но если Варк пользовался Тан примитивно и грубо, то любой таншаах чуть ли не с рождения владел им почти на уровне дэй-асаш-Тан. И только то, что их мир был отсталым – ящерицы едва дошли до уровня пара и электричества, – позволило Танайду покорить его. Гвардия вывезла с Шааха ящерят и кладки яиц, а по планете ударили Зеркалом Тан. Сама Лаан не участвовала в Войне Таншаах, это произошло задолго до её первого рождения, но изучала её. Она помнила, как её поразила кажущаяся жестокость операции: Зеркало позволяло изменить «знак» энергии Тан, уничтожая все проявления высшей нервной деятельности на планете. Сейчас ящеры Шааха были просто ящерами, хищниками, пожирающими добычу среди развалин городов. Насколько знала Лаан, даже в Генштабе не было единого мнения по поводу этой операции, но один из Маршалов, Астерей-Тан-сэн, убедил остальных в необходимости удара по Шааху. Он не был Провидцем, мастером Тан Предсказаний, но его вера в собственную правоту заставила Брэя, Главу Совета, подписать приказ. И всё равно Астарея объявили преступником, а потом оказалось, что он был прав. Вывезенных с планеты детишек направили в разные школы, в том числе – лётные. Вот тут и выяснилось, что таншаах способны чувствовать Тан Космоса. Это делало их потрясающими, невероятными пилотами, с которыми мало кто может сравниться. В итоге ящерицы вошли в Армию защиты Танайда как элитные подразделения космических сил. Правда, не все. Давным-давно нашёлся десяток дезертиров, и теперь в каждом отряде так называемых «свободных» обязательно будет несколько звеньев таншаах. Размножаются они активно, так что. Вот они были страшными и безжалостными врагами. И, говорят, грешили людоедством.

А здесь. Николас, которого Лаан сначала приняла за Азааштана, воплощение АзТан, вёл себя как радушный хозяин. И второй капитан, на чьём корабле Лаан оказалась сначала – темнокожая худощавая девушка – хоть и спорила с ней постоянно, но ни разу не позволила себе ударить или просто толкнуть пленную. Хотя как раз темнокожая запретила снимать с Лаан ошейник.

И именно она и Николас убили тансэна.

Тансэна. На планете, где тот мог в полной мере использовать Тан. Как они сумели? Лаан не знала.

Её не допрашивали, не пытались вести психологическую обработку… вроде бы. Чего-то ждут? Или когда они прилетят, её передадут с рук на руки специалистам, и вот там Лаан ждут допросы и… пытки? Ломка психики, медикаментозная обработка? Или что похуже?

Если бы она могла почувствовать Тан! Хоть на мгновение! Лаан не была сильна ни в Тан Предсказаний, ни в Тан Судьбы, но, наверное, смогла бы хоть что-то понять. Определить, что её ждёт. Наверное. Проклятый ошейник лишал даже этого, и незнание пугало сильнее всего.

А ещё это «местное» имя… Темнокожая называла её Лаан, как положено, но Николас упорно звал «Диана» или вообще «Ди», сокращённым вариантом. Когда Лаан только прочитала в местной информационной сети про Диану, богиню Луны – спутника главной планеты, а ещё чистоты и охоты, этот псевдоним показался ей хорошей идеей. Она умела и любила охотиться, хотя это было дорогим развлечением. А сейчас чужое имя всё чаще казалось ядом, который медленно проникает в каждую клеточку тела, искажая и болезненно усложняя мир вокруг. Или. Или не ядом? Лекарством? Лаан не хотела об этом думать.

Но из головы никак не шли слова Николаса. О том, что они проиграют, даже если победят. Лаан постоянно искала в них какую-то ловушку, подвох, логическую нестыковку, но найти не могла.

Что ей делать? Что она должна делать?

И не услышать Тан. Не понять, чего он от неё хочет.

Дей-асаш-Тан – элита, опора и защита танар, честь и принципы Танайда, его основание, фундамент. И сама Лаан – один из кирпичиков в этом фундаменте. И теперь ей предстояло… предать?

Но может быть, именно этого от неё и хочет Тан?

Иногда она понимала, что другого пути нет, осталось только решиться. Или… ей казалось, что она понимает? Вдруг всё же что-то не так, вдруг капитан Николас обманул или хотя бы ошибся?! Конечно, обманул, он же враг! А всё, что происходит – как раз психологическая обработка, изощрённая пытка сомнением, её ломают, пытаются сбить с толку, нет, она не поддастся. Но потом сомнения возвращались.

Так что же? Сделать вид, что Николас убедил её, что она согласилась, а дальше. Действовать по обстоятельствам? Да, наверное, так. И пусть привычка анализировать мотивы подсказывала, что это – не решение, а уход от него, отсрочка, это создавало иллюзию какой-то определённости. Она осмотрится, соберёт информацию и примет решение. Потом.