Познавая общество. Искусство возможного

Исследование состоит из четырех философско-гуманитарных эссе, рассматривающих одну из проблем, относящихся к кругу вопросов философии науки, социальной эпистемологии.

Первый очерк посвящен феномену социальных и гуманитарных технологий, его структура и содержание – это своеобразный ответ на вопрос А. Аргамаковой о востребованных обществом результатах труда социогуманитариев в виде «интеллектуальных продуктов» [12 - Аргамакова А. А. Насколько гуманитаристика… Указ. соч. С. 96.]. Предметом второго очерка выступает феномен слабой легитимности социально-гуманитарного знания «рейтингов» ведущих субъектов современности. Мы обозначили данное явление метафорой «великая невидимка». Следующий, третий сюжет в исследовании – это рассмотрение научного познания как формы личностной практики ученых, которые, по М. Мамардашвили [13 - См.: Мамардашвили М. К. Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии. – М.: Школа «языки русской культуры», 1997. – С. 22.], реализуют «бытийно-личный эксперимент» своей жизни, содействуя процессу со-творения современного типа социальности/культуры/цивилизации. четвертая часть исследования направлена на анализ динамики эпистемологических матриц социально-гуманитарного познания в XIX–XXI вв. Обращение к этой теме вызвано пионерскими работами В. И. Дудиной, позволившими показать трансформацию, расширение и обогащение онтологических и эпистемологических практик социогуманитарных дисциплин, а также процесс становления собственной теоретико-методологической зрелости социальных и гуманитарных наук, освобождающихся от диктатуры натуралистических программ и обретающих собственную идентичность. Мы надеемся, что дистанцирование от методов естествознания, выработка собственного спектра методов откроют путь к полноправной партнерской взаимнообогащающей научной коммуникации, сменяющей практики кураторства и менторства естественников над гуманитариями.

Работа над монографией, от замысла до корректуры текста, невозможна без поддержки коллег, членов семьи, без активного поиска идей, методов, рекомендаций. Фактически каждая монография – это процесс рождения смыслов и значений в дискуссиях с коллегами. Это философы и ученые Казанского инновационного университета имени В. Г. Тимирясова (профессора А. В. Тимирясова, И. И. Бикеев, Т. В. Крамин, Е. Л. Яковлева, И. И. Антонова, доценты М. А. зайченко, С. А. Антонов, л. Ф. Гайнуллина); Казанского (Приволжского) федерального университета (профессора М. Д. щелкунов, Н. А. Терещенко, Г. В. Мелихов, А. Р. Каримов), Саратовской философской школы (профессора В. Н. Гасилин (1949–2020), М. А. Богатов), АНО «Институт синергийной антропологии» (С. С. Хоружий (1941–2020), О. И. Генисаретский, В. В. Малявин), Российского государственного гуманитарного университета (А. В. Михайловский), Высшей школы экономики (И. е. Дискин), Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена (профессор А. М. Прилуцкий), Балтийского федерального университета имени И. Канта (В. Повилайтес, А. Тесля); директор ИА «Regnum» М. А. Колеров и др.

Моя благодарность адресована и рецензентам. В первую очередь профессору Татьяне Михайловне Шатуновой (Казанский (Приволжский) федеральный университет), выступающей как для меня, так и для многих казанских философов признанным лидером, примером высокой теоретико-методологической культуры, открытого и у-частного отношения к процессам современности.

Отдельное спасибо профессору Алексею евгеньевичу Смирнову (Иркутский государственный университет), знакомство с которым на Российском философском конгрессе в Москве в 2005 г. переросло в многогранную дружбу. Многие статьи и монографии, написанные в 2005–2021 гг., были иницированы им, созданы благодаря его открытому сознанию, приглашению к участию в научно-практических конференциях в екатеринбурге, Иркутске, чите и т. д.

Настоящей школой научно-практического мышления стали для меня годы работы в команде профессора, д-ра экон. наук Иосифа Евгеньевича Дискина, который возглавлял Комиссию по гармонизации межнациональных и межрелигиозных отношений Общественной палаты Российской Федерации. Настоящими проводниками в мир институтов гражданского общества для меня стали Н. И. Григорьев, А. А. Топорков, о. Александр (Пелин).

Разумеется, монография едва ли была подготовлена, если бы не поддержка членов моей семьи – Элеоноры и Игоря Агаповых, которые словом и делом помогали мне в ее написании.

Все возможные ошибки и заблуждения, которые есть в данной монографии, – это сфера моей личной ответственности, поэтому буду признателен всем представителям российского философско-гуманитарного сообщества за конструктивную критику и предложения.

Очерк 1

High-hume – современный формат развития социально-гуманитарных наук

Разработка спектра социальных и гуманитарных технологий – это сфера прямой ответственности социогуманитариев: «гуманитарии должны уметь не только производить гуманитарный продукт, но и продвигать его известными методами, а также лоббировать собственные интересы в государственных структурах для получения большего признания, финансовой и прочей поддержки, ведь практика показывает: наука не в состоянии существовать исключительно на самообеспечении» [14 - Аргамакова А. А. Насколько гуманитаристика… Указ. соч. – С. 94.].

К сожалению, следует согласиться с Михаилом Эпштейном, что «академическому гуманитарию положено знать, а не изобретать и не придумывать. Университетская философия – это по сути философоведение, которое изучает чужую философию (как литературоведение – литературу), но не ставит задачу создать свою. «Гуманитарные науки много знают, но мало мыслят, производят мало идей, которые могли бы определять развитие цивилизации» [15 - Эпштейн М. Н. Конструктивный потенциал гуманитарных наук: могут ли они изменять то, что изучают? // Философские науки. – 2008 – № 12. – С. 41.].

Вместе с тем «гуманитарные науки не меньше нуждаются в изобретениях и изобретателях, чем естественные. Мы спрашиваем у естественных наук, каков технический потенциал того или иного открытия, какими изобретениями оно чревато. Так и про гуманитарную идею или теорию можно спросить: способна ли она породить новое культурное движение, художественный стиль, трансформацию языка? Можно ли на основе данной идеи создать новое интеллектуальное сообщество, творческую среду?» [16 - Там же. – С. 44.].

Исследователи Ю. В. Вертакова и О. В. Согачева отмечают, что цель изучения социально-экономических и политических процессов заключается именно в построении управляемой социально-экономической и политической системы. Результаты научного познания могут носить прямой (научная статья, обзор, рекомендация и т. д.) и опосредованный (повышение уровня осознанности, привлечение внимания общественности, изменение практик поведения) характер (Прил. 1, 2) [17 - Вертакова Ю. В., Согачева О. В. Исследование социально-экономических и политических процессов. – М.: КНОРУС, 2009. – С. 53.].

Таким образом, ученые выступают активными субъектами социальных изменений, имеющими не только профессиональную, но и гражданскую позицию, само участие в научной деятельности – это форма гражданского служения [18 - См.: Агапов О. Д. Сообщество граждан: искусство возможного. – Казань: Познание, 2018. – 96 с.; Ротмистров А. Н. Общественные движения: опыт классификации социологических концепций // СОЦИС. – 2010. – № 8. – С. 46–54.; Фадеева л. А. Кто мы? Интеллигенция в борьбе за идентичность. – М.: Новый хронограф, 2012. – 320 с.].

Достаточно вспомнить, что формирование социально-гуманитарных наук происходило как широкое и мощное социальное движение по построению более справедливого и демократического общества.

Производство социального шло сразу по ряду направлений, а именно:

– конституирование самого социального как территории вне религии, топос светскости (Дж. Милбанк);

– формирование новой науки – социологии;

– разработка нового мировоззрения или идеологии социализма;

– развитие социальных движений;

– особое будирование социального вопроса как проблемы социального равенства и справедливого устройства общества;

– формирование большого социального романа (реализма) [19 - Тесля А. А. Детективы, шпионские романы и национальное государство (Болтански Л. Тайны и заговоры: По следам расследований). СПб.: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2019. – 501 с.].

Все указанные интенции и формы удостоверяли друг друга [20 - См.: Смит Р. История гуманитарных наук. – М.: ИД ВШЭ, 2008. – 392 с.], создавая поле социальности/ современности. Можно также смело утверждать, что в промежутке 1750–1920 гг. социальное активно социализировало (опредмечивало – распредмечивало) себя, создавая, по теории Н. лумана, пространство самореференции и автопоэзиса.

Например, идея науки социологии и идеология социализма (как, впрочем, и иные идеологии XIX в. – либерализм, консерватизм, анархизм, коммунизм, национализм, расизм и т. д.) выступили формами удостоверения социального, где в социологических знаниях и социалистических идеалах / утопиях утверждалось социальное / социальность как онтологическая реальность, как нечто аутентичное, естественное, на котором могут произрастать политические, религиозные, экономические феномены и т. д. В свою очередь новые социальные движения с их проблемами постоянно давали «пищу» для познания или праведного гнева, для желания создать новый, более справедливый и демократический социальный мир. Для поколений ХХ в. уже XIX в. стал своего рода каноном для самореференции.