Поднебесные Истории

Сергей и я наблюдали каждый день за тем, как Сёгун вел уроки на пару с Джоанной. Перед тренингом мы были обязаны сами научиться проводить уроки и знать процедуры. Все начиналось с приветствия на двух языках. Сёгун говорил на английском, Джоанна переводила для родителей. Три-четыре малыша усаживались за миниатюрный стол, хлопая глазами, не понимая, что происходит. Сёгун подобно магу подбрасывал мяч из под стола и был готов к «Hello» части, катая мяч в направлении каждого из детишек. Джоанна следом рассказывала, как правильно вести себя на уроке. В том числе и родителям. Последующий процесс я разглашать не буду – уж больно скучным он покажется рядовому читателю. Скажу лишь, что получасовые уроки проходили в жанре американских горок настроения. Утром детки настраивались долго и начинали плакать. Днем после обеда все карапузы хотели спать, урок проходил вяло. И если у Сергея уже был определенный опыт работы с детьми, и ему это было не в новинку, то я же поглощал для себя новую информацию. Каждое движение Сёгуна было отточенным: как он неожиданно вытаскивал мяч, общался с детьми, параллельно успевая шутить и подбадривать. В деле был профессионал – все, находящиеся в комнате, понимали это.

Сам Сёгун, лет тридцати пяти, из образованной семьи. Я никогда не видел его отца, но был наслышан о его прекрасном профессиональном прошлом в государственном секторе. Мать Сёгуна, хрупкая пожилая женщина, наидобрейший человек. Помню, как мы с коллегами, сидя в гостях в трехэтажном особняке нашего босса-крепыша, слушали русские фразы из уст этой женщины. В прошлом она изучала великий и могучий во времена особой дружбы между Китаем и СССР. Сёгун и сам пошел в родителей, прекрасно окончив вуз в Германии, покатавшись по миру, изучив разные языки и вернувшись на родину. Как ясный день, помню его слова: «Преподавание детям – это единственное, с чем я могу работать. Да, я хорош в кикбоксинге и битве на мечах. Но мое призвание – обучать. И я счастлив у себя на родине.» Его озорная дочь и жена только подтверждали это.

Засев в углу Арт кабинета, каждый день мы с Сергеем обучались чему-то новому. Пришло время и самим начать работать. На вторую неделю мы показывали демо урок начальству и были готовы ассистировать главному учителю. Так проходил октябрь. – Детские шалости, слезы, смена банок с красками для игр, конструирование самодельных ветряных мельниц с детьми. Я вливался в коллектив и самое главное начал понимать вкус работы, ее смак.

И хоть с коллегами я нашел общий язык сразу, выходило так, что культура брала свое. Я заметил это еще с приезда в эту страну. Возможно, так мы стали ближе в общении с Серегой – разделяли общие негодования и успехи. Он особо осторожно вел себя с людьми. Как потом я узнаю, на прошлом месте работы он вкалывал дни напролет. Все его бывшие коллеги плохо владели английским. Однако это не мешало им строить козни за его спиной. Порой он и вовсе попадал в неприятные ситуации только по причине того, что он иностранец. Буквально все, от его цвета кожи до привычной нам манеры поведения, приводило китайцев к сдвигу парадигм. Я нисколько не оскорбляю этот народ, а лишь описываю факты. Сейчас, три года спустя, звоня Сергею, ты не услышишь: «Ах, как хотелось бы вернуться в ту страну». Наверно, лишь ностальгию по жизненным передрягам, в которых мы побывали. Ведь дни летят там с особой скоростью, заслоняя своей тенью возможность обернуться и проанализировать ошибки. Именно полноценная оглядка в прошлое и проецирование будущего являются разницей между человеком и собратьями из животного мира. Так и получается, что, когда я встретил Сергея, я лицезрел результаты муравьиного ритма жизни на его лице и само состоянии. К сожалению, понял я это не сразу. И как и все люди, виноват в резкой оценке человека, которого на тот момент совсем не знал. Помню, как в первые месяцы работы, сидя в офисе с подушками, одевающимися на руку, мы засыпали прямо на своих столах. Сказывался размеренный учебный процесс (1 урок в день), приближающиеся ноябрьские холода и появление нового графика в нашей жизни. Отныне, я просыпался в 6 утра, брел по смогу, будто мгле Стивена Кинга. Добираясь до метро, я лицезрел толпы угрюмых людей, очевидцев стиля «Big City life». Ну, а подремать мне уже приходилось, как вы знаете, в офисе, днем после плотного обеда. В один из таких счастливых часов по всему рабочему зданию выключился свет, что привело нас с Сергеем в детский восторг. До сих пор на телефоне я храню видео, где мы оба заспанными голосами кричим: «Ура, Бог услышал нас! Все, дальше спать!». Как видите, подготовка к двухнедельному тренингу шла полным ходом.

Что примечательно, приближалась моя первая зарплата. И да, я до сих пор храню фото первой красной пачки на съемном диске. Меня же куда больше занимал предстоящий творческий вечер в одном из местных пабов. Помните про заедающий мотив «С тобой под дождями»? – Я изменил его на английское «I’m in subway» и был готов выступить под гитару. Работа – работой, а роль творчества в моей жизни никто не отменял!

Часть 2

Прелюдия

Задумывались ли вы о чувствах, возникающих на сцене? Для меня «осязание» времени пропадает, когда я с микрофоном – обращаюсь к людям. Танго с внутренними часами направляет тебя по тонкой струне между скучным и беспредельным. Под ногами – внимание зрителей и их ожидания: от зевающих на задних рядах до случайно оказавшихся впереди. Умение жонглировать своими чувствами в микро-порядке может вызывать тайфуны новых эмоций, позитивных и негативных.

Мы с Нурланом направлялись в WeBrewery, местный бар. Он затерялся где-то между бурным центром многоэтажек и былым завещанным старого города. Проскочив по односторонней улице, ты оказывался на стороне красных кирпичей, то и дело напоминавших о 80-х годах прошлого века. Аккурат между шашлычной и продуктовым виднелась маленькая надпись, зовущая своей стрелкой зайти внутрь двора. Как рассказывала мне далее жена владельца, они выбили место возле бывшей швейной фабрики. Действительно, зайдя в глубь, ты оказывался в переплетении атмосфер. Казалось, в нем можно снимать фильмы, спокойно жить и наткнуться на грабителей: все в один момент. Лишь в глубоком конце яркие огни и выкрики из бара выдавали настоящее – вы на месте. На входе две ламповые ступеньки вели к черной деревянной двери с металлической ручкой. Само же здание вписалось так компактно в переулок, что его раскинутая двух этажность не была заметна, под каким углом ни смотри. Войдя, вы оказывались в уникальном мире нетронутого прошлого. Слева – пивное закулисье – пивоварня; прямо – вы встречены крутой лестницей, ведущей на второй этаж; справа – бар и столики. Скорее решайтесь, куда идете. Помещение небольшое, а посетители уже столпились сзади вас. Для справки, уборная под лестницей.

Я нацелено шел преподнести на обозрение зрителям свою новую песню «Subway», которая до сих пор, после моих трех альбомов, является самой любимой для Нурлана. В ней шарм, украшенный горечью пережитого прошлого и несбыточного будущего, все завернутое под аккорды настоящего. Минорная хандра так и врезается, как только я начинаю петь эту мелодию. Тогда я еще не знал, сколько любви и мощи обитает в моей самой первой песне для меня. Лишь потом, через два-три года Нурлан будет рассказывать мне об уникальности этого трека. В тот вечер, кинув гитару за спину, я был готов к своим трем минутам на миниатюрной сцене второго этажа WeBrewery. Творческий вечер, проводившийся в формате поэтического кружка, в интерлюдии сменялся на музыкальных личностей, одной из которых был я. В своем сером свитере и темно-зеленых штанах (ужасное сочетание), я вышел на сцену. Преждевременно согревшись кофе, я был готов выступить, невзирая на холод, резко пробиравшийся в здание по деревянным полам и стенам. Ставлю стул, настраиваю высоту микрофона, Нурлан со вспышкой камеры в задних рядах, готов снимать для архива. Первый аккорд – второй – третий. И так дважды во вступлении. Затем я, полу-дрожащим от наступающего холода и волнения голосом, затягиваю:

«I’m in subway

Like a bum, waiting for you but you don’t wanna come

Spent a week I’m without sleep

Mom, please don’t take the phone if she will call».

Кто-то из читателей, возможно, знает эту песню. И я благодарю от всего сердца всех, кто оставлял отзывы, слушал и советовал другим. В тот день, откровенно, я не знал, что эта песня станет лично для меня «градообразующей» моего творчества. Не претендуя ни на какие лавры, я лишь говорю, что «Subway» хорошо описывает мой стиль. Ну, или я хорошо все описал в «Subway». Попытка пережить прошлое – частая забава не только творческих личностей, но и всех людей в мире. Нас время от времени тянет поностальгировать, перенестись на шесть лет назад, и изменить что-то в прошлом. Для меня написать песню – это как окунуться в прошлое с головой. Я изредка пишу о деньгах, машинах и распутном образе жизни (о последнем – никогда). По мне, так лучше взять вас, слушателя, за руку и перенестись в увлекательное путешествие. И снова время и пространство не играют роли. В то же время это не совсем забава для рядового читателя. И я соглашусь – для многих это проблема. Попытка пережить что-либо еще раз не сулит лучшего, а наоборот, может лишь расчесать рану и оставить ее кровиться на большее время. К счастью для меня, музыка дарует целительный характер. – Последующие исполнения той же самой песни – лишь сценический ход ради зрителей. Ничто не сравнится с оригиналом, первой акустической версией, и даже с первыми словами, написанными карандашом в тетради. Они могущественней, так как несут в себе первые, свежие волны прилива. Не скажу, относится ли это к книгам и их экранизациям, но точно заверяю о музыке.

Я «проглатывал» некоторые части куплета, меня подводил мой английский. Однако зрители не скупились на аплодисменты, обогрев теплом и улыбками. После этого еще не раз я выступлю с этой песней, все лучше и лучше. Не оставлять же мне слушателей в недоумении от моего акцента. Поэтому я проводил часы бормоча под нос слова в метро, на работе, дома, стараясь найти золотую середину в звучании и подаче. К слову, спасибо Нурлану за его прямоту и свойство заговорить о самом простом откровенно. Я уже упомянул это в начале своей книги, и упомяну еще раз. – Мой друг изменил мое мышление, выражаясь со мной так ненавязчиво, и так взаправду. Между прочим его способность не быть «женатым» на своих идеях – очень редкое явление в нашем мире. Мы зачастую не отходим от своих мыслей, доказывая правоту. Тогда как мы отнюдь не обязаны цепляться за мимолетные всплески нашего разума. Увидьте четыре стороны правды, найдя ту самую истину. И только так мы будем способны стать ближе к своим душам, прежде чем контактировать с душами других.

Если бы не твои советы, Нуреке, я бы до сих пор ходил, обижаясь на правду и игнорируя очевидное.

Часть 3

До Столицы

На улице окончательно восседал ноябрьский холод, хоть и солнце отчаянно боролось за свое место. Сергей и я сидели в офисе, разбирая рабочие материалы. Уроки были отведены еще утром, поэтому поздним днем можно было позволить себе поспать. Сергей демонстративно поставил кучу документов, собравшуюся на его столе, в центр офиса на пол. Он давал знать коллегам, что кто-то нарушает его личное пространство: «Я не могу, ну что за люди. Кладут свой мусор, остатки документов возле меня и думают что это нормально!». Он обернул себя своей курткой и прилег с подушкой в сидячем положении:

– Разбудишь меня через минут сорок?

– Без проблем, – заверил я.

В свою очередь я подтягивал свой китайский, прописывая иероглифы, параллельно спрашивая произношение у коллег. В китайской системе письма – целый мир, и порой сравнимый с «Аватаром» Кэмерона. На стадии обучения все должно быть до деталей четко. Завернул не туда – и вот уже получилось другое слово. А там, внутри, сосуществуют палочки и черточки, точки и крючки. И хоть меня не тянуло к устной речи, я воистину поражался китайскими иероглифами. Ровно так, как Сёгун ошарашенно смотрел на кириллицу. Особенно на «шалаш» и «или» в прописи. Помню, как мы постоянно писали слово дня на доске, чередуя языки. Коллеги подходили и решали непростой ребус для их глаз и лингвистики, пытаясь прочитать, отгадать значение. Мы же с Сергеем напрягали извилины, пытаясь вспомнить что за иероглиф-то написан, и как он переводится. А порой мы и вовсе писали слово дня на английском, расширяя словарный запас всех находящихся. Я прописывал иероглифы о домашней утвари, как слева от меня послышался треск.

– Ммм, – прозвучал заспанный голос Сергея. Он уронил свою чашку со стола, когда смотрел сны. – Разбудишь, Нуржик.

– Да-да, конечно, – улыбчиво наблюдал я за бородатым украинцем в объятиях с подушкой «Свинка Пеппа».

На неделе Сёгун и Джоанна помогли приобрести билеты до Пекина, тренинг приближался. К слову, Джоанна должна была присоединиться к нам с Сергеем, ибо тоже была новичком в преподавании английского языка. Сёгун заявил, что для него тренинг пройдет позднее. Я проверил билеты на скоростной поезд, все в порядке – пришли онлайн. Копаясь в интернете, пока Сергей спал, я посмотрел фотографии нашего отеля. – Довольно неплохо! Мы будем обучаться ближе к центру. Командировочные были оговорены заранее – хватало на полноценные приемы пищи. Я смотрел в календарь, как снова слева от меня послышался треск, но иного характера:

– Хи-хи, – улыбнулась коллега, менеджер офиса. Она брала конфету из мешка в углу. Кто-то додумался купить сладости и поставить их у стола Сергея.