Убежище

Их сын на деле доказал, что талант в семье Салливан – Райн передается по наследству. Из актера-ребенка он вырос в исполнителя главных ролей. А дочь Морин выбрала Нью-Йорк и Бродвей.

Супруга Хью погибла в авиакатастрофе, возвращаясь со съемок в Монтане, а незадолго до этого подарила Лиаму и Розмари их первого внука.

Придет время, и этот мальчик зажжет на экранах еще одну звезду Салливанов.

Эйдан, внук Лиама и Розмари, был уверен, что, по традиции Салливанов, любовью всей его жизни окажется сияющая блондинка. Их с Шарлоттой Дюпон свадьба была блестящей во всех отношениях (фотографии напечатали в журнале «Пипл»). В подарок невесте он купил особняк в Холмби-Хиллз. А у Лиама вскоре появилась праправнучка.

Четвертое поколение Салливанов нарекли Кейтлин. Кейтлин Райн Салливан завоевала любовь публики, когда ей еще не было и двух лет: она сыграла озорную девчушку, благодаря которой главные герои фильма «А папа пойдет с нами?» и поженились.

Критики почти единогласно признали, что маленькая Кейт переиграла исполнителей главных ролей (в том числе и свою мать) и этим наделала немало шума в определенных кругах. Эта роль так и осталась бы для нее последним глотком детской славы, если бы в возрасте шести лет прапрадед не позвал ее на роль свободной духом Мэри Кейт в «Мечту Донована». На съемках в Ирландии она провела полтора месяца, сыграв в одной картине с отцом, дедушкой, прапрадедушкой и прабабушкой. Все реплики в кадре она произносила с прекрасным акцентом западных графств.

Фильм, ставший для Лиама Салливана последним, снискал невероятный успех у зрителей и критиков. В одном из редких интервью незадолго до смерти он, сидя под сливовым деревом в цвету, под шум вечных вод океана сказал, что, подобно Доновану, увидел, как осуществилась его мечта. Он снял прекрасный фильм вместе с женщиной, которую любил шестьдесят лет, Хью, Эйданом и светом его жизни – Кейт.

Фильмы всегда были для него приключениями, а этот, сказал он, был подходящей пробкой к бутылке с волшебным джином его жизни.

Прохладным и солнечным февральским днем, через три недели после его кончины, вдова, семья и множество друзей собрались на ежегодный прием в Биг-Сур (Розмари настояла), чтобы воздать должное чудесно прожитой жизни.

Официальные похороны и поминки со звездами в качестве гостей и торжественными речами прошли в Лос-Анджелесе, а этот ужин должен был напомнить всем, сколько радости Лиам принес в этот мир.

Здесь были и речи, и забавные истории из прошлого, и слезы. Но была и музыка, и смех, и детские игры. Еда, вино и виски.

Волосы у Розмари, которая, по правде говоря, немного устала за день, теперь были белыми как снег, что лежит на вершине хребта Санта-Лючия. Она сидела в кресле у камина, выложенного камнем, в комнате, которую они называли общей. Оттуда ей было видно, как играют дети: малыши вовсю резвились на зимнем ветру. А за ними раскинулось море.

Когда Хью присел рядом, она взяла сына за руку.

– Если я скажу тебе, что все еще чувствую, будто он рядом, ты решишь, что я спятила?

В ее речи, как и в речи ныне покойного мужа, все еще звучал отголосок дома.

– Ни в коем случае, ведь я тоже его чувствую.

Она повернулась к сыну: волосы у нее были коротко стриженные для удобства и красоты, а в зеленых глазах светилась жизнь.

– Твоя сестра решила бы, что мы сумасшедшие. Как меня угораздило родить на свет такую практичную дочь, как Морин?

Она взяла предложенную ей чашку чая и вопросительно подняла брови:

– Чай с виски?

– Я же тебя знаю.

– Знаешь, да не все, мальчик мой.

Розмари сделала глоток и вздохнула, затем посмотрела на сына. Так похож на отца, думала она. Чертовски красивый ирландец. У ее мальчика, ее малыша волосы уже серебрились сединой, но глаза по-прежнему сияли синевой.

– Я знаю, как ты горевал, когда потерял Ливи. Так жутко и внезапно. Кейтлин очень на нее похожа, и не только внешне. Она такая же светлая, радостная и отважная. Я снова говорю как безумная?

– Нет. Я с тобой согласен. Стоит услышать, как она смеется, и я сразу слышу смех Ливи. Она мое сокровище.

– И наше с отцом. Хью, я очень рада, что после стольких лет одиночества ты нашел Лили и наконец-то обрел счастье. Она хорошая мать и стала любящей бабушкой для нашей Кейт.

– Это правда.

– Зная об этом, зная, что Морин счастлива, что у ее детей и внуков тоже все хорошо, я приняла решение.

– Какое?

– Я выбрала, где проведу остаток жизни. Я люблю этот дом, – прошептала она. – Эту землю. Я знаю, как она выглядит в любое время дня, время года и при любой погоде. Мы ведь не продали дом в Лос-Анджелесе из сентиментальности, ну и из-за удобства, на тот случай, если кто-нибудь будет сниматься неподалеку.

– Думаешь, пришло время его продать?

– Нет. Он хранит дорогие сердцу воспоминания. Ты же помнишь, что у нас есть жилье в Нью-Йорке, там сейчас живет Морин. Скажи, тебе бы хотелось жить здесь или в доме в Лос-Анджелесе? Дело в том, что я уезжаю в Ирландию.

– В гости?

– Навсегда. Не надо, – сказала она прежде, чем он успел возразить. – Пусть я и переехала в Бостон еще ребенком, но там моя семья, мои корни. И семья твоего отца.

Он накрыл ее руку своей и кивком головы указал на окно, за которым резвились дети и прохаживались взрослые.

– Твоя семья здесь.

– Это так. Здесь, в Нью-Йорке, Бостоне, Клэр, Мейо и даже в Лондоне. Как же нас разбросало по миру.

– Твоя правда.

– Надеюсь, все они смогут приехать и повидать меня. Но сейчас мне хочется быть именно в Ирландии. Среди зелени и тишины.

Она улыбнулась, и в глазах у нее сверкнул огонек:

– Вдова, которая печет ржаной хлеб и вяжет платки.

– Ты же не умеешь ни печь, ни вязать.

– Ха! – воскликнула она и шлепнула его по руке. – Я научусь, и преклонный возраст мне не помеха. Да, у тебя есть собственный дом, но пришло время мне вернуться. Одному Богу известно, как нам с Лиамом удалось заработать столько денег, занимаясь тем, что мы любили.

– Талант, – сказал Хью и постучал пальцем по тыльной стороне ее ладони. – И ум.

– Ну, у нас было и то и другое. Я хочу раздать то, что мы построили. Себе оставлю только тот прелестных коттедж, который мы купили в Мейо. Ну так что, Хью? Беверли-Хиллз или Биг-Сур?

– Второе. Здесь.

Она улыбнулась, а он покачал головой и добавил:

– У тебя уже был ответ, еще до того, как спросила.

– Я же тебя знаю даже лучше, чем ты знаешь меня. Решено. Дом твой. И я верю, что ты будешь заботиться о нем.

– Обязательно, вот только…