Служанка Его Светлости, или Как разорить герцога
Менестрель даже не стал оправдываться:
– Дорога всегда не лучшим образом сказывается на внешнем виде.
Я зашла за ширму, не мешая парню одеться, только подала его вещи.
Когда мы спустились в обеденный зал, нас увидела конопатая, и во взгляде её читалось изумление. Наверное, и правда перемены были разительными. Вот бы где в зеркало глянуть. Мне самой стало интересно.
В поведении девушки не осталось былой презрительности, она молча подала нам завтрак и отошла в сторонку.
Нам принесли тарелки с молочной кашей, кусок сливочного масла и свежие булочки. Из напитков: травяной чай и молоко.
Народу было немного. В основном мужчины и парочка дам в возрасте. Они скользнули по нам взглядами и снова продолжили свои разговоры.
– Чем хочешь заняться? – Спросил Дин, доедая кашу, – может, город посмотрим?
– Обязательно. А ещё поищем ткачих, которым нужны помощницы, и попытаемся отыскать комнату, где можно остановиться.
– О, как. Решила сразу взять быка за рога? – подмигнул Дин.
– А чего ждать? Пока деньги кончатся, и мы останемся на улице?
По смущению менестреля поняла, что так он и поступал.
– Знаешь, пусть и профессия у тебя такова, что ты постоянно путешествуешь. Но даже в таких условиях, можно откладывать деньги и жить достойно, когда у тебя нет выступлений. Я не пытаюсь поучать, – возразила в ответ на красноречивый взгляд менестреля, – согласись, также проще.
– Да знаю я всё. Только мне не к чему стремиться. Одна надежда, пристроиться в каком-нибудь замке и жить там до самой смерти.
– И зависеть от милости очередного герцога, – поморщилась я, – а если в старости тебя выкинут за ворота. Что тогда?
– Обычно не выкидывают, – почесал Дин затылок.
– От тех, кто считает простой люд скотом, всё можно ожидать и не надо полагаться на чью-то милость.
– И что ты предлагаешь? – взглянул он на меня с ехидцей.
– Обосноваться в одном городе. Петь в разных тавернах, если получится, то в самых лучших. Тут уж только от твоего таланта зависит. Снять недорогую комнатушку, а деньги откладывать на собственное жильё. Можно давать уроки игры на цитре. Инструмент твой благородный, не чета крестьянским дудкам, почему бы не попробовать заинтересовать отпрысков из обеспеченных семей. Не всем же становиться менестрелями, кто-то захочет петь и играть просто для себя, для родных.
По озадаченным глазам Дина поняла, что ему даже в голову такое не приходило.
– Мы так никогда раньше не делали. В тавернах, конечно, пели, но только чтобы заработать деньги на дорогу. Старались пробиться к аристократам, понравиться им, заполучить место.
– В Меглоре или другом городе тебя может полюбить публика, ждать твоих выступлений, искренне восхищаться творчеством. А в замке? Будешь петь, пока герцоги чавкают за ужином? Ведь так?
– Дора, у меня нет причин не доверять тебе… И документы вроде видел. Но всё чаще мне кажется, что ты не та, за кого себя выдаёшь, – глаза Дина превратились в щёлочки.
– Какой смысл мне врать тебе, – спокойно ответила я, – это жизнь. Можно плыть по её течению, а можно составить план, придумать несколько прибыльных занятий для себя и действовать. Не стоит смотреть, как живут остальные, надо думать, что я могу сделать для себя.
– Сам Басмус послал мен тебя, – менестрель шутливо-благоговейно вскинул руки, – но, – взгляд его тут же стал серьёзным, – я и правда хочу попробовать. Поможешь?
– С радостью, – улыбнулась ему, – тогда план действий меняется.
– Что мы будем делать? – менестрель уже потирал руки в предвкушении.
– Идём искать жильё. Если получится, снимем две комнатушки рядом. Такое возможно?
– Вполне. Многие сдают мансарды и недорого.
– Отлично. По пути захотим в приличные заведения, узнаём, где тебе можно выступить. Одной таверной не ограничиваемся. Если согласятся несколько хозяев, договоримся на разные дни. Надо, чтобы тебя услышало как можно больше народа. Ты пока продумай, что будешь петь. Пусть это будут и грустные, и романтичные, и весёлые песни. И не забываем смотреть работу для меня.
– У тебя всё так просто звучит, – усомнился ненадолго Дин.
– Поверь. Стоит только начать и, увидишь, что не так уж трудно достойно зарабатывать.
– Тогда чего ты расселась, – менестрель поднялся из-за стола, – идём.
– Ну и жук, – рассмеялась я на его замечание.
Поблагодарив конопатую за ночлег и завтрак, мы подхватили вещи и пошли искать своё счастье, вернее, обустраивать его собственными руками.
Меглор был красив. Приграничный город гораздо больше Касселя, и народ тут живёт побогаче. Добротные здания, чистые улицы, ну или почти чистые. Мусор скромно жался в переулках под стенами домов. На подоконниках виднелись пёстрые цветы. Маленькие дворики аккуратно выметены.
Мы находились в квартале городских буржуа, если так можно выразиться. Тут и решили посмотреть работу, а комнатушку решили снять поближе к бедняцким районам, так дешевле.
По пути мы заглядывали в таверны и даже кондитерские, предлагая хозяевам, чтобы Дин выступил у них, однако пока удача нам не улыбнулась. Менестрель, впечатлительный, как каждая творческая личность, было уж совсем приуныл.
– Не вешать нос, – подбадривала я Дина, плетущегося вслед за мной с цитрой наперевес.
Задумавшись о своей горькой судьбине, друг не замечал, что мне тоже пока не встретилось ни единого объявления о работе. Как я выяснила, рукописные листки об открытых вакансиях здесь вешали прямо на двери лавок или мастерских. Но я даже не стала обращать внимания Дина на свои неудачи, переживая, что он совсем упадёт духом.
В обед мы повернули к рынку, который был расположен возле городских ворот, в праздники и ярмарочные дни, выплёскиваясь за пределы Меглора. Там у румяной женщины купили несколько пирожков и сели за рядами, перекусить.
– Где будем сегодня ночевать? – Дин меланхолично расправлялся со своей выпечкой.
– Знаешь, прекрати хандрить. С таким лицом только на похоронах петь. Будь я хозяйкой таверны, ни за что не пригласила бы тебя к себе. Расправь плечи, улыбнись. Где твой вечно озорной взгляд? Прошло всего полдня, и обошли мы лишь малую часть города. Не повезло сначала, удача улыбнётся потом. Так всегда бывает.
– Эм-м, – почесал Дин нос, – пристыдила, ничего не скажешь. Даже как-то неловко, – он усмехнулся, и взгляд его снова прояснился.
Когда с пирожками было покончено, я поманила менестреля за собой:
– Нечего прохлаждаться. Сейчас мы с тобой займёмся поисками жилья. Мне кажется, или тут как раз самые подходящие кварталы?
– Ага, – кивнул Дин, – чуть дальше от рынка много кто сдаёт комнаты внаём, и цены не дерут. Только на мансардах бывает довольно прохладно.
– Не холодней, чем в зимнем лесу, – толкнула я парня вбок, и мы расхохотались.
– И возразить нечем, – подмигнул он мне.
Вместе обошли торговые ряды стороной и нырнули на тихую улочку, где было относительно чисто.
– И как искать комнаты? Тоже смотреть объявления на домах? – Я осматривалась кругом, не зная, куда пойти.
– Нет, – мотнул головой Дин, – придётся стучаться в каждый дом, кто-нибудь подскажет.
– Тогда не будем тянуть, – немного смущаясь, я подошла к первой двери и постучала. Нам открыла старушка, подозрительно окинула нас недоверчивым взглядом и проскрипела:
– Чё нать?
– Добрый день, донья, – кивнула ей головой, – мы с братом ищем две комнаты, может кто из ваших соседей…
Дверь захлопнулась у меня перед носом так быстро, что я чуть не получила ей полбу.
– Какая милая старушка, – отскочила от негостеприимного крыльца.
Дин давился от смеха, стараясь не заржать в голос.
– Ну-ка, – подтолкнула я его в спину, – теперь твоя очередь.
Менестрель сразу притих, но послушно пошагал к соседней двери. Нам открыла пухлая, улыбчивая женщина и выслушав просьбу, указала в конец улицы:
– Там у старой доньи Эворы есть пару комнат, ищите зелёную дверь по правой стороне.
Мы поблагодарили и потопали в нужном направлении.
– Смотри, – остановил меня Дин, указывая на правую сторону улицы.
Я глянула и ахнула, через одну двери были зелёными.
– Ладно, спросим, где живёт донья Эвора, так быстрей отыщем. Иди ты, – кивнула Дину.
Тот постучал в первую дверь, послышались тяжёлые шаги, словно шёл слон, а потом на крыльцо выскочил хмельной и злобный мужик:
– Ты кто такой? К моей жене клеиться пришёл? Думал, меня нет дома?
К слову, его супруга стояла позади, потрясая своей статью, явно больше ста килограмм, широкими бровями, что сходились на переносице, и чёрными усиками над губой.
Дин странно икнул, отступая на шаг:
– Мы ищем донью Эвору.
Мужик дыхнул на нас таким перегаром, что, по-моему, запотели окна на всей улице сразу:
– Иди отсюда, хлыщ, Эвора живёт дальше.
Мы скоренько убрались от пьянчуги. Помыкавшись по улице, нам всё-таки удалось отыскать искомый дом. Дверь открыла сухонькая, живая старушка. Смерила нас испытующим взглядом с головы до ног, а потом пустила в дом, поманив за собой на небольшую кухоньку.
– Комнату ищите, значит, – громко спросила она, притворившись слабослышащей, но по её глазам было видно, старушка прикидывается.
– Две комнаты, – гаркнула я, подыгрывая ей. По тому, как сморщилось её лицо, похожее на куриную гузку, подозрения были оправданы.
– Чего это две? Муж с женой отдельно жить будут?
– Это мой брат, – орала я, тыча пальцем в Дина.
Старушка глянула на меня хитрющим взором своих птичьих глазок:
– А-а-а, брат и сестра, – она часто закивала, – айда за мной.
Мы поднялись по лестнице к чердаку, где расположились две симпатичные каморки: маленькие, но чистые. В комнатушках примостились кровати, столики и узкие шкафчики, в каждой обстановка была одинаковой.
– Готовить еду можете на кухне, мыться у себя.
– И сколько стоит ваше жильё?
Каморки мне понравились, к тому же искать ещё что-то просто надоело.
– Один кирш в день. Завтраки не включены, – подбоченилась она.
Мы для порядка помялись. Из-за спины доньи Эворы Дин подмигнул мне, мол, цена нормальная. Ударив по рукам, заплатили за неделю и решили остаться. Ноги гудели, к тому же стоило прикупить еды и немного обосноваться на новом месте.
Эвора выдала нам ключи от комнат и показала, где ближайшие лавки с продуктами.
Глава 17
На следующее утро я сидела у себя в каморке, подсчитывая наши сбережения. То, что удалось заработать Дину у Хелен, он потратил на дорогу в Меглор и вчерашнюю гостиницу с мыльней. Я лишь доплатила за стирку.
После того как отдали деньги за жильё и покупку продуктов, у меня остался один ларин медью, а работы нет.
Дин сидел на подоконнике, болтая ногами.
– Ну что, дони казначей? Сколько мы ещё протянем?
– Недолго, – нахмурилась я, – если не будем работать. Сегодня будем ходить хоть до ночи, пока что-нибудь не отыщется.
Мы позавтракали яичницей с хлебом, хозяйка разрешила пользоваться её посудой, прибрались и пошли на поиски работы.
– Я размышляла ночью над нашим походом по тавернам. Неправильно мы делаем. Сами просимся к хозяевам, надо поступить наоборот.
– Что?! – остановился менестрель. – Дора, как это возможно?
– Сначала послушай, потом задавай вопросы. Мы зайдём в таверну, закажем…ну… хотя бы по кружке кваса. И ты начинай потихоньку петь, не для публики, а как будто только для себя. Понимаешь? Однако смотри по народу, какая песня лучше подойдёт. Ты же певец, должен чувствовать настроение толпы. А дальше предоставь всё мне, договорились?
Дин рассмеялся:
– Ничегошеньки у тебя не выйдет!
– Спорим? – охватил меня азарт.
– А давай! На что?
– На недельный заработок!
Менестрель поперхнулся воздухом:
– Точно уверена, что твоя мать – герцогиня? По-моему, в родне у тебя ростовщики.
– Ты их ещё не заработал, а уже жалеешь, – рассмеялась я.
– За неделю же, – обиженно протянул Дин.
– Ладно, согласна за два дня.
– А ты мне что? – хитро прищурился юноша.
– Так же. Как устроюсь, – уточнила я.
– По рукам! – протянул менестрель ладонь.
Мы уже отошли на порядочное расстояние от своего нового дома и на одной из улиц увидели небольшую таверну. Её название было вырезано из камня прямо над дверью – «Роза Меглора», а рядом дивной красоты цветок, работы неизвестного резчика.
Таверна оказалась небольшой, но для приличной публики. Здесь точно не встретишь местных забулдыг. Зал визуально делился массивными каменными колоннами, подпиравшими низкий потолок. Всю стену, что напротив входа, занимала красивая фреска, на которой был изображён цветущий розовый сад. Деревянные столы стыдливо прятались за колоннами, скрывая посетителей от чужих глаз.
За стойкой стояла миловидная женщина неопределённого возраста с роскошной фигурой. При виде красотки у Дина заблестели глаза, и только что слюна не покапала.
Хозяйка перекинула за спину роскошную русую косу, что лежала на её плече, и обратила внимание на нас:
– Добрый день, проходите, будьте моими гостями.
Народу было немного: за одним столиком сидело четверо мужчин, напротив, похоже, отец с дочерью, по растерянным взглядам, понятно, что нездешние, а у окна расправлялся с большим куском мяса какой-то толстяк.
Я направилась к столу почти в центре зала, так Дина будет лучше слышно. Парень чуть не свернул шею, заглядевшись на красавицу-хозяйку. К нам подошла подавальщица, юная девушка с хрупкой фигуркой.
– Принеси нам, пожалуйста, по кружке кваса, – попросила я.
– Дони, – донёсся голос хозяйки, – советую попробовать мой травяной чай, я сама делаю его.
– С удовольствием, – улыбнулась я.
Девушка исчезла, а Дин схватился за цитру.
– Погоди, – зашипела тихонько, – рано.
Нам подали чай, ароматный, с нотками шалфея и мёдом. Мы сидели, потягивая напиток, а парень всё ёрзал по лавке.
– Ты так штаны протрёшь, – одёрнула я его. – Угомонись сейчас же!
– Волнуюсь, – буркнул Дин.
– Всё испортишь, пеняй на себя. Помогать больше не стану.
Внушение подействовало, только теперь менестрель замер, точно мышь под метлой.
– Горе ты моё, – приложила я руку ко лбу, – давай уж, пой. Тихо, помнишь, как будто для себя.
Парень чуть подстроил струны, кивнул и начал мелодию с лёгкого, едва слышного перебора:
Весны младой ты юное дитя,
С зарёй в туманной дымке расцветаешь.
О, Роза, до чего ж ты хороша,
Сердца мужчин красою привлекаешь…
– Вот же засранец, – заскрипела я зубами, – он ведь для хозяйки старается.
Народ не переставал жевать, лишь прислушиваясь к песне, а мой менестрель разливался соловьём. Но неожиданно его выходка сработала. Хозяйка замерла за стойкой, приоткрыв алые губы, и ловила каждое слово песни.
Один ты внемлешь, Басмус Благосклонный,
Как горько мне и жить, и умирать.
Всё, всё возьми, но этой дивной розы,
Дай снова взор печальный повстречать.
Зазвучал последний аккорд, и женщина, не выдержав, подошла к нашему столу.
– Какая чудесная песня! Кто вы?
– Мы недавно в Меглоре, – ответила я за покрасневшего Дина.
– Меня зовут Рози. Отец в честь меня назвал таверну, а когда его не стало, за дела принялась я. Может, – стрельнула она глазками в сторону менестреля, – дон согласился бы выступить у меня вечером?
– Да! – Расплылся юноша лужицей по столу.
Со всей мочи наступила ему на ногу, так что он чуть не вылетел из-за стола. Посмотрел на рожицы, которые я корчила, отвернувшись от хозяйки, и присмирел.
– Меня зовут Дора, а это мой брат Дин. Он знаменитый менестрель (парень сам очень удивился своей популярности). Мы недавно прибыли в Меглор и его уже пригласили в одну таверну… запамятовала, – обратилась к Дину, – как она называется?
– Золотой бык, – не моргнув глазом соврал друг.
Брови Рози поползли вверх, а я вспомнила эту таверну, на главной площади, для сливок общества и снова злобно покосилась на Дина, мог бы придумать менее пафосное заведение.
– Тогда, – загрустила женщина, – отказ понятен.
Мысленно на все лады костерила Дина.
– Знаете, донья Рози, ваша красота покорила моего брата. Ведь эту песню он сочинил только что, увидев вас.
Хозяйка зарделась, теребя косу.
– Думаю, – продолжала я выкручиваться на ходу, – мой брат уделит один вечер для выступления в вашей чудесной таверне.
Рози улыбнулась:
– Я готова хорошо заплатить! Когда?
Дин открыл рот, но я успела пнуть его по ноге.
– Думаю, послезавтра. У него как раз есть свободный вечер. Ты согласен, Дин?
– Д-д-да, – промычал менестрель, потирая ушибленную ногу.
Я поднялась и прошла к стойке вслед за Рози.
– Мужчины не так хороши в торговых делах, не правда ли? Думаю, лучше нам договориться о плате за выступление самим.
Рози довольно кивнула:
– Вы правы, дони Дора. Папенька едва сводил концы с концами, я уж думала, придётся всё продать. А теперь смотрите какая красота, – она горделиво повела рукой вокруг, – только боюсь, больше ларина я не смогу вам предложить.
У меня зашлось дыхание. Серебряный ларин! За один вечер! Я помолчала только для того, чтобы успокоиться.
– Мы согласны, – кивнула с достоинством, – и песня о вас в подарок.
Рози мечтательно улыбнулась:
– Ещё никто не посвящал мне песен, мой муж чудесный, но так далёк от романтики.
– И хорошо, – улыбнулась я, – стихи лучше слушать на сытый желудок.
Рози от души расхохоталась:
– Буду рада видеть вас у себя послезавтра. Вот задаток, – протянула она двадцать киршей, – не подведите меня.
– К шести вечера будем у вас, – улыбнулась я, прибирая деньги в кошель.
За чай Рози платы с нас не взяла, мы тепло попрощались и вышли на улицу. У меня от волнения и радости пылали щёки, а Дин хромал на одну ногу.
– Лягаешься, как заправская лошадь, – разругался он.
– А ты раскис, как тюфяк.
– Сколько Рози согласна заплатить? – всё ещё дуясь, спросил менестрель.
– Ты присядь, – указала ему на чьё-то крыльцо. Ничего не понимая, Дин опустился на ступеньки.
Я подбоченилась:
– За вечер она заплатит ларин! И задаток дала, двадцать киршей!
Менестрель подскочил, как кузнечик:
– Дора! Это правда? – он схватил меня за руки. – Немыслимо!
Достала деньги из кошеля, подкинула их на ладони:
– Как тебе?
– Я раньше столько за неделю зарабатывал! И то, если повезёт.
– Но ещё одна выходка и больше не буду тебе помогать. С Рози нам просто повезло.
– Бесценная моя, Дора, – в глазах Дина светилась жадность вкупе с обожанием, – я буду повиноваться каждому твоему слову.
– Вот и помни об этом, – щёлкнула его легонько по носу, – идём, теперь поищем работу для меня.
В приподнятом настроении пошли дальше, но на этом удача нас покинула. Мы обошли несколько кварталов, но так ничего и не нашли. Ни в тавернах, ни у ткачих.
– Я больше ходить не могу, – потирая натруженные ноги, присела на скамейку. Радовало меня лишь одно – Меглор город большой, что-нибудь да отыщется.
Дин опустился рядом:
– Дора, неужели думаешь, я брошу тебя после того, как ты помогла мне. Деньги есть, проживём. Найдёшь ещё себе место. Пошли домой.
– Зайдём на рынок, – устало поднялась со скамьи.
– Зачем?
– Увидишь.
Пока шли по улицам, я всё смотрела на одёжку Дина. Неплохо сшитая, она порядком поизносилась, края рукавов превратились в бахрому. Когда мы были в Касселе, заметила, что продавцы часто отдают остатки материи по бросовой цене, и сейчас меня осенило. Куплю несколько обрезков, пошью хотя бы новый котарди для выступлений. Как говорится, встречают по одёжке.
На рынке я хорошо сторговалась за несколько кусков красной и зелёной материи, хватило ещё и на декоративный поясок.
Дома мы наскоро приготовили ужин, поели, и я принялась снимать мерки с Дина.
– Дора, – менестрель расчувствовался, – как мне тебя благодарить, и не знаю.
– Стой смирно, – ворчала я, зажав иголки в зубах, – это я тебя продать подороже пытаюсь.
Дин усмехнулся и замер, аки статуя.
Весь следующий день я потратила на наряд для менестреля. Сшила симпатичный котарди, одна половинка его была красной, другая зелёной, на талию приладила узорчатый пояс, подогнала по фигуре, которая у Дина была неплохой, надо отметить. Подлатала рубашку и штаны, отпорола чёрную кайму, которую ранее пришила к плащу и из остатков материала сделала по краю красно-зелёную канву. Получилось нарядно.
Дин вертелся передо мной:
– Ну как?
– Ты красавчик! – не стала лукавить я.
Парень довольно зарделся:
– Зеркало бы.
Хм, а ведь наша старушка далеко не бедна, пришло мне на ум. Спустилась вниз.
– Донья Эвора! Могу я у вас спросить?
– Ась, – выскочила бодрая старушкам из своей спальни, будто ждала под дверью.
– Простите, что тревожу вас. Не найдётся ли у вас зеркала?
– Тебе зачем? – подозрительно глянула она на меня.
– Сшила брату котарди, а ему и посмотреть некуда.
– Сшила? Ты? – старушка встрепенулась, – ну-ка веди его сюда! – Даже забыла про свою глухоту.
Я подошла к лестнице, окликнула Дина. Когда тот спустился, старушка сложила руки на груди.
– Ладно-то как! Иди-ка, глянь, сестра твоя – настоящая мастерица!
Она отворила дверь спальни, поманила нас за собой. На невысоком трюмо стояло широкое зеркало. Дин с трепетом приблизился к нему и расплылся в довольной улыбке:
– Дора! Ты волшебница! – он покрутился, разглядывая себя со всех сторон.
Донья Эвора, поджав губы, стояла, не сводя с парня глаз.
– Неплохо, – выдала она свою рецензию, – у кого ты работаешь, деточка?
– Пока ни у кого, – вздохнула я.
Старушка улыбнулась:
– У меня, кажется, есть для тебя предложение. Интересно?
– Очень! – не стала я врать.
– Завтра до обеда будь дома, ко мне заглянет одна приятельница, думаю, вы с ней столкуетесь.
Поблагодарив хозяйку, мы поднялись к себе.
Дин толкнул меня локтем:
– Тебе тоже улыбнулась удача!
– Даже не верится, – села я на кровать, – но вечером в таверну пойду с тобой.
– Я без тебя никуда, – подмигнул мне Дин и рассмеялся, – ты мой амулет на счастье.
Глава 18
Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, не давало уснуть волнение. Как пройдёт завтрашнее выступление Дина и что за таинственная приятельница доньи Эворы, у которой ко мне интересное предложение?
Ворочаясь с боку на бок, думала и о доме. Том, который остался на Земле. Для себя я условно разделила два мира. Что мои сновидения имеют под собой основания, почему-то не сомневалась. Кто-то там, в макрокосме или Вселенной, или ещё где, решил мне показать, как сложилась жизнь детей, друзей, а главное, паршивца мужа. И чем закончилась история моей смерти.
Как назло, снов о прежней жизни больше не было. Сначала я думала, это оттого, что слишком закрутились события, да и ночёвки с Дином у нас были… то в лесу, то в рыдване, именуемом дилижансом.
Но теперь. Есть крыша над головой, жизнь потихоньку налаживается, а весточек из моей другого мира нет. Жаль.
Покрутившись ещё немного, я спустилась на кухню, где стояли остатки молока, в надежде, что оно ещё не скисло. Тихонько, стараясь не разбудить донью Эвору, достала из дребезжащего стеклянными дверцами буфета бокал, перелила молоко и … чуть не выплеснула его на себя, завопив от страха.
На пороге кухне стояла наша хозяйка в длинной белой сорочке, седые лохмы растрёпаны, лицо, как у привидения.
– Ты чего орёшь? – Подпрыгнула от неожиданности старушка.
Кое-как справившись с испугом, спросила, чуть заикаясь:
– Вы ч-ч-то з-з-здесь…
– Вышла глянуть, – проворчала донья Эвора, – что за мышь тут скребётся.
– А я молочка захотела. Не спится.
– Сейчас мы это дело поправим, – засуетилась вдруг хозяйка, – ты садись. Вместе посидим. Я-то от старости бодрствую. Вот помню раньше, набегаешься за день, ног под собой не чуешь и спишь сладко. А теперь от каждого шороха просыпаюсь.
– Я вас разбудила, простите, – мне стало совестно.
– Ничего, Дора, не переживай. Мне не привыкать, – с неожиданной лаской ответила донья Эвора, – ты садись.
Поставив свечу на стол, она налила нам молока, достала маленьких булочек с изюмом и присела рядышком.
– Вы давно здесь живёте, донья Эвора, – хотелось узнать о нашей хозяйке побольше, всё-таки теперь под одной крышей.
– Всю жизнь, – усмехнулась старушка, – раньше семья у меня была: муж, двое сыновей. Прислугу держали. Потом супруг почил, дети разъехались и вестей не шлют, даже не знаю, живы ли они. Коротаю свой век одна.
Я заметила, что второй этаж дома пустовал. Вероятно, там были спальни родителей и детей, и старушка не решается сдать их. Возможно, в память о прошлом, а может, в надежде, что сыновья вернутся.
