Служанка Его Светлости, или Как разорить герцога

Глава 12

Ручей отыскать я смогла ближе к вечеру, когда язык уже плотно прилип к нёбу. Напилась и умылась. Теперь встал вопрос: в чём нести воду? Мой побег получился слишком спонтанным и неподготовленным. Хотя, куда было деваться. Не дожидаться же, пока меня под охраной двух мужланов потащат в монастырь на краю света. Выбирать не приходилось.

Весь день двигалась по направлению к городу, однако прошла слишком мало. Лес петлял вдоль деревень, то приближаясь, то отдаляясь, и я вместе с ним. Выходить на открытую местность побоялась, неизвестно, как далеко зайдут преследователи. Сыр и хлеб кончились, голод терзал моё нутро всё сильней с каждой минутой. Натруженные за день ноги нещадно болели, подол платья и плащ то и дело цеплялись за низкий кустарник и коряги.

Мне повезло, что зима в этих краях тёплая, рискни я сбежать в мороз, сгинула бы в заснеженном лесу. А пока холод не терзал меня, днём даже было тепло, когда солнечные лучи пробирались вниз через оголённые ветки. В осеннем лесу было своё очарование. Я шла, разглядывая тёмную чащу, хоженые тропки, вдоль которых виднелись жёлтые пожухлые листики земляники. Попадались даже грибы, скукожившиеся от ночных заморозков. Я только поглядела на них, огонь мне не развести, а есть сырыми не решилась, боясь отравиться. На ночь отыскала себе прибежище в корнях огромного дуба. Великану лет, наверное, триста, подумала, когда разглядывала бугристый ствол в несколько обхватов. В таком дубе запросто можно сделать себе жилище, если отыскать дупло и увеличить его изнутри. Корни могучего древа, будто щупальца спрута изогнулись над землёй в одном месте, а под ними получилась небольшая нора, где было сухо и относительно тепло. Забилась туда, прикрыла вход несколькими ветвями. Защита плохонькая, но какая есть. Усталость и нервное возбуждение оказались лучшим снотворным, стоило мне закрыть глаза, тут же отключилась.

Проснулась утром от холода, за ночь подморозило, на ветках виднелся тонкий налёт инея, изо рта вырывался парок. Выбралась из своего убежища, попрыгала вокруг дерева, стараясь согреться. Хищников я ночью не слышала. Скорей всего, пока они сытые и к деревням близко не подходят.

И снова продолжился мой путь к городу. Мимо деревьев, что укоризненно качали ветвями мне вслед, мимо отдалённых селений, откуда иногда доносился аромат свежего хлеба. В животе урчало с каждым часом всё сильней. Моё исхудавшее тело отчаянно нуждалось в пище. Усталость давала о себе знать, с каждым шагом силы мои убывали. Иногда я останавливалась, садилась около какого-нибудь дерева, давая себе передышку. Медленно, очень медленно. Этак к городу до весны топать буду. Но сил идти быстрее уже недоставало.

К вечеру голод стал невыносим, мне удалось отыскать ещё ручеёк, напиться, на время утолив рези в пустом желудке, однако помогло ненадолго. К ночи с голодухи меня начало тошнить. Я отыскала несколько сухих ягод на кустарниках и уже не задумывалась съедобные они или нет, жадно запихала в рот и разжевала. Плоды оказались кислыми не хуже лимона, язык онемел от вязкой слюны, а чуть позже чувство голода только усилилось. Ночевать пришлось в зарослях кустарника, ничего лучшего не нашлось. Даже на минуту мне не удалось сомкнуть глаз. От бескормицы передо мной плыли круги, а все внутренности закручивались в узел, отчего и меня саму скрючило от боли. Есть хотелось просто невыносимо.

Так и не заснув, я выбралась из-под защиты кустарника и, еле волоча ноги, побрела дальше. Утренние сумерки только-только тронули макушки деревьев, выше колен клубился туман, колыхался белёсым киселём, завивался вокруг стволов, струился щупальцами через кусты.

Лес чуть отступил, и я увидела деревеньку, что почти вплотную стояла к опушке. Задние дворы подбирались к деревьям. Но одном подворье, обнесённом редким штакетником возле корыта, возилась толстая хавронья довольно чавкая. Не сумев совладать с собой, я подошла ближе. В корыте лежали запаренные отруби вперемешку с овощными очистками. Протянув руку через забор, зачерпнула свиного хрючева и с наслаждением засунула в рот. Почти не разбирая вкуса, я вытаскивала из отрубей очистки, возвращая их обратно в корыто, остальное съедала. Желудок довольно заурчал, боли утихли, а по телу заструилось тепло. Когда насытилась, облокотилась на забор и разрыдалась. До чего дожила. Обедать вместе со свиньёй из одного корыта.

Долго сокрушаться над судьбой мне не дали. Послышались голоса, и я тут же ретировалась в лес, под прикрытие деревьев.

Мой малосъедобный завтрак оказался сытным, силы вернулись, унялась дрожь в ногах, чёрные мушки больше не мелькали перед глазами. Но надо было что-то придумать, так дальше продолжаться не может.

Пока брела по лесу, вспомнила книги, где герои умудрялись выживать в самых экстремальных условиях. Мне стало смешно. Закинь человека XXI века в лес, и он помрёт через несколько дней, не сумеет отыскать пищи или отравится грибами либо ягодами. Вокруг меня лежала куча хвороста. А толку?! Я даже не могла развести костёр. Побираюсь у свиньи в корыте. Все мы мним себя царями природы, а на деле жалкие неумёхи.

Моё самобичевание было прервано странной картиной. Неподалёку от леса на какой-то куче сидела воронья стая. Птицы шумели и дрались из-за чего-то. Может там есть чем поживиться? Я подняла большую палку, огляделась вокруг, людей не видать. Приблизилась к стае и размахивая над головой корягой, не хуже мельницы, распугала птиц, которые принялись отчаянно возмущаться, отлетев в сторону. Только открывшаяся картина не порадовала. На земле лежало два трупа. Еда давно переварилась, так что тошнота мне не грозила. Я подошла поближе. Мужчины. У обоих колотые раны, которые и послужили причиной смерти. Интересно. Они сами что-то не поделили или нарвались на разбойников? Убийство произошло не так давно, тела ещё тронуты разложением. Птицы выклевали глаза и только. Одежда на убитых добротная, да и сами они не походили на бродяг. Первый был высоким, светлые волосы отливали рыжиной, второй чуть одутловатый, пониже ростом. На голове плотно сидел берет, шевелюру рассматривать не стала.

Я призадумалась. Может, вот он, мой шанс на выживание? Обшарила одежду обоих, отыскала кошели, подвязанные к поясам. У одного был при себе отличный нож. Сняв с высокого кожаный ремень, застегнула его под блио, подвязала кошель, куда ссыпала все деньги, засунула нож. Оглядела одежду. У низкого были маленькие ноги. Я стащила его добротные ботинки, примерила. На пару размеров больше, зато целые и тёплые. Сняла с него же отличный подбитый мехом плащ. Он не пострадал в драке, не замызган кровью. До города доберусь в тепле.

Бросать их так было стыдно. Мужчины, сами того не зная, спасли мне жизнь. Теперь я смогу купить хлеба и молока, попросить подвезти какого-нибудь крестьянина, предложив ему пару киршей.

Почва была рыхлой и податливой, я отломала от палки толстый сук и им ковыряла землю, руками отбрасывая в сторону. Когда яма углубилась, перетащила туда тела, еле доперев мёртвых мужиков. Вороны всё это время неистово возмущались, кружась надо мной. Трупы виднелись над почвой, всё-таки сил у меня маловато, чтобы выкопать полноценную могилу. На поле насобирала камней. Присыпала мёртвых землёй, сверху заложила булыжниками. Теперь мне было не так совестно, что пришлось ограбить убитых. Пробормотав слова, приличествующие моменту, вернулась обратно в лес. Идти сил не было. Я отыскала кусты погуще, забралась в них, укуталась в новый плащ и заснула.

Утром потратила немало времени, пока отыскала ещё один ручеёк, что едва виднелся среди корней мощного дерева. Как могла, умылась, привела себя в порядок и зашагала к деревне, что виднелась вдали по тракту. Я надеялась герцоги не станут меня разыскивать, подумают, что сгинула где-нибудь в чаще или меня настигли разбойники.

Селение, стоявшее на моём пути, было небольшим. Домики, крытые соломой, расположились вдоль единственной улицы, что забирала чуть правее от тракта. Навстречу мне попалась молодая женщина.

– Простите, дони, – обратилась к ней, – не подскажете, где я смогу купить хлеба и молока?

Женщина приветливо глянула на меня синими глазами:

– Дея милостивая, вы путешествуете совсем одна?

– Так получилось, – на ходу придумывала я, – моих спутников постигло несчастье, а мне необходимо добраться до Касселя.

– Идите за мной, – поманила она рукой, – у меня есть всё, о чём вы просили.

Мы прошли по улице к небольшому домику, чистому и опрятному. Двор был аккуратно выметен, а невысокое крылечко тщательно вымыто. Женщина завела меня внутрь, через маленькие сенцы в небольшую кухоньку.

– Подождите, дони, сейчас соберу.

Она достала свежеиспечённый хлеб, отрезала от него половину.

– Если у вас есть фляга, я бы тоже её купила.

Крестьянка кивнула:

– Есть, от отца ещё лежит. Мне-то без надобности.

Она, порывшись на полках, достала небольшой кожаный бурдюк и наполнила его молоком, потом добавила к припасам ещё кусок сыра.

– Вот и готово, – поставила предо мной провизию.

Я сложила всё аккуратно в мешок:

– Благодарю, дони. Сколько вам должна?

– Три кирша будет в самый раз.

За такой провиант цена была грабительской, но выбирать мне не приходилось. Теперь понятна доброта женщины и её услужливость. Спорить не стала, отсчитала монеты и, поблагодарив хозяйку, покинула дом.

Задерживаться в деревне не стоит, я быстро добралась до леса, отыскала уютную полянку, окружённую высокими ёлками, устроилась поудобней и принялась за еду.

Когда трапеза была почти окончена, мне вдруг послышалась нежная мелодия. Я чуть не поперхнулась куском хлеба. Откуда в лесу музыкант? Или это галлюцинации? Сложив всё в походный мешок, тихонько выбралась с полянки, следуя за мелодией, осторожно ступая, чтобы не выдать себя. Мало ли кто бродит по лесу.

Музыка доносилась из-за купы деревьев, что стояли довольно плотно друг к другу, скрывая от меня исполнителя. Спрятавшись за стволом, робко выглянула. На лужайке с пожухлой травой, примостившись на пеньке, сидел молодой парень, наигрывая на странном инструменте, похожем на гусли. Только он был квадратным с полукруглым верхом, а внизу размещался гриф, как у гитары, с колками для настройки. Далее шли ряды струн, настроенные, как я думала, заранее на определённые аккорды. Незатейливый мотив паренёк играл на нижних струнах, для этого на его большом пальце было надето кольцо с подобием когтя, которым он и цеплял струны. Мне впервые довелось увидеть столь странный инструмент.

Точно зачарованная, стояла я за деревом прислушиваясь. У парня был несомненный талант. Сам он, не обращая внимания ни на что вокруг, прикрыл глаза, полностью отдавшись звукам музыки, лившейся из-под его пальцев.

– Ты долго будешь там стоять? – Вдруг спросил парень, резко обернувшись в мою сторону.

От неожиданности я отпрянула от дерева и, запнувшись, плюхнулась на пятую точку. Юноша в один момент очутился возле меня.

– Ты кто? Как здесь оказалась?

При нём не видно было оружия, что меня немного успокоило.

– Я Дора. Шла тут и услышала, как ты играешь. Как удалось меня обнаружить?

Парень заулыбался во все тридцать два зуба:

– На слух никогда не жаловался. И потом ты топаешь и пыхтишь громче медведя.

– Вот ведь незадача, – с досадой ответила я, – мне казалось, что ступаю совсем тихо.

Парень рассмеялся:

– Сразу видно, ты не деревенская. Кстати, меня зовут Дин. Я менестрель. Путешествую по Террадору в поисках лучшей доли. У тебя нет чего пожевать? – Без обиняков приступил он к расспросу, – малость поистратился и остался без гроша. Но я всё верну, – поспешил добавить он.

Мне понравился бесшабашный юноша, тем более что вынужденное одиночество начало тяготить.

– Я иду в Кассель, если тебе по пути, то присоединяйся, – достала из сумки хлеба и сыра и протянула Дину.

Парень моментом сгрёб еду, откусив огромный ломоть хлеба. Как только в рот поместился?

– Я тофэ в Каффэль, – прошамкал он набитым ртом, – и буту рад фофутчице.

Юноша зажал свой диковинный инструмент под мышкой и протянул мне правую руку:

– Рад знакомству, – проглотил он кусок улыбнувшись.

– И я, – пожала его ладонь с тонкими пальцами.

Сквозь тучи выглянуло солнце, залив полянку светом, точно одобряя моё новое знакомство.

Глава 13

Дин споро умял мои невеликие запасы провизии:

– Мы можем остановиться в какой-нибудь деревушке. За пару монет нас пустят на ночлег.

– Я не хотела бы заходить в сёла. Может, просто сходишь, купишь ещё еды?

Менестрель насторожился:

– Дора, почему ты скрываешься? И почему идёшь в город совсем одна?

– До этого ты вопросами не задавался, когда схомячил все мои припасы.

Дин почесал светлую макушку:

– Я всегда говорил: пустое брюхо не даёт соображать голове. Но всё же, как так вышло, что осталась совсем одна? Идти до Касселя неблизко и опасно. И вдруг ты кого-нибудь ограбила?

– Боишься, отберу твою карликовую арфу?

– Это цитра, – насупился Дин, ласково погладив инструмент по лакированному боку, – так её ещё никто не обзывал. И да, боюсь, она досталась мне от учителя, его знали в нашем королевстве и любили.

– Почему же тогда ученик прозябает в холодном лесу без крошки хлеба?

– Случайно вышло, – буркнул юноша, – так бывает.

– Ну так играл бы крестьянам, глядишь, накормят тебя, если боишься каждого встречного.

– Встречные бывают разные, – задрал он палец, – а селяне ничего не понимают в высокой музыке, что облагораживает человека. Им подавай дуделки. Только ты так и не ответила на мой вопрос, – прищурился Дин, – клянусь сохранить тайну, если твоё путешествие не связано с преступлением.

– Да какое преступление, – отмахнулась, усевшись на какую-то корягу, – всего и прегрешений за мной, что я незаконнорождённый ребёнок.

– И? – Уставился на меня менестрель, – мало ли таких. Никого из дома не гонят. На воспитание в деревеньку отдают, бумаги какие надо справят и всех делов.

– Ну мне так не повезло. Я внебрачная дочь Беатрис Кассиани. Моя мамаша решила сослать меня в Монтклиф, а мне туда совсем не хочется. Вот и сбежала.

– Твоя мать – герцогиня Кассиани?! – Глаза Дина полезли на лоб, – ну и дела!

Он запустил пятерню в волосы, дёрнув себя за чуб.

– Это что-то меняет? – Спросила его.

– Ты лучше о своём родстве не говори. Документы у тебя есть?

– Да, – вспомнила про бумаги, хлопнув себя по лбу, – я в них и не глянула, как стащила из кабинета герцога.

– А ты отчаянная дони, – рассмеялся Дин, – сдаётся, это будет интересное путешествие.

Я, скрывшись за деревьями, задрала юбку блио, достала бумаги, спрятанные за лифом платья. Вернулась к парню и впервые развернула свои документы:

– Исадора, крестьянская дочь. Владения герцога Бруно Кассиани. И это всё? – Ничего не понимая, посмотрела я на Дина, – даже фамилии нет.

– Откуда она у крестьян, – усмехнулся парень, – ты что вчера родилась?

– Я всегда жила при замке. В каморке возле подвалов. Ничего не знаю о жизни.

– Угораздило тебя, – Дин опять дёрнул себя за чуб, этак он всю шевелюру вырвет, – ты знаешь, когда-то в ваших краях была одна песенка. Правда, герцог её запретил, под страхом того, что лично вырвет язык ослушавшемуся. Менестрель ударил по струнам и запел чистым звонким голосом:

В замке Кассиани своды высоки,

Под другими герцогу просто не пройти.

Беатрис с кем спала – целый ряд до конюха

С той поры рога ветвисты, высоки у муженька.

– Эх, так мне и сказали, что родилась от того самого конюха, – дослушала я куплет.

Дин рассмеялся:

– Прости, я не над тобой. Только не ведал, что песенка вовсе не лжёт. Думаешь, тебя будут искать? Потому боишься заходить в деревни?

– Всё может быть, – пожала я плечами.

– Тогда обойдёмся ночёвками в лесу, – легко согласился парень, – не так тут и холодно.

Я с сомнением поглядела на его наряд: куцую курточку – котарди (прим. автора – узкая, облегающая фигуру верхняя одежда), под которой виднелась рубаха, обтягивающие ноги штаны и ботиночки на тонкой подошве. Плащ, накинутый сверху, тоже не внушал доверия, книзу он основательно разлохматился этакой бахромой.

Дин заметил мой взгляд и покраснел:

– Я много путешествую. Оттого и одежда такая вот.

– И ты собираешься в город покорять тамошних аристократов в этом наряде?

– В тавернах можно неплохо заработать, – беззаботно отозвался он.

– Живёшь одним днём, стало быть? – Улыбнулась в ответ.

– Жизнь менестреля такая, – махнул парень рукой, – сегодня ты любимец публики, а завтра можешь оказаться в канаве. Я к этому привык.

– Тогда, друг мой, договоримся так. Мы идём вместе, но без всяких глупостей. Спросят, ответишь, что я твоя сестра.

– Ни о каких глупостях и не думал, – ещё больше покраснел менестрель.

– Ага, – лукаво ухмыльнулась я, по привычке чуть не сболтнула, что за свои годы научилась разбираться в мужчинах, – иди в деревню за едой, – протянула ему немного денег, – иначе мы до ночи так проболтаем.

Парень отдал мне свою цитру:

– Пусть пока побудет у тебя, ну-у-у, как залог того, что я не обману.

– Или опасаешься «тёплого» приёма в деревне?

Друг мой стал пунцовым.

– Иди уж, – взяла из его рук инструмент, – но с тебя причитается.

– Что? – Распахнул он глаза.

– Рассказать о себе. Я ведь ничего не утаила.

Пробормотав невразумительный ответ, Дин скрылся за деревьями. Долго ждать его не пришлось. Парень раздобыл хлеба, пирожков с мясом и даже несколько яблок. Торгуется он точно лучше, чем я.

Болтая, мы пошли в сторону Касселя, следуя по опушке леса.

– Эй, – напомнила я Дину, – как же история твоей жизни?

– О, – весело улыбнулся парень, – не так интересна, как твоя. Мои родители – крестьяне, а я шестой сын. Наследства мне не светило. Когда в нашей деревне на празднике оказался странствующий менестрель, он услышал, как я ему подпеваю, и предложил родителям взять к себе в ученики. Те были рады избавиться от лишнего рта. Мы всегда много путешествовали. Но однажды учитель заболел, денег на лекаря не было. Он скончался от лихорадки, а я остался один.