Жизнь собачья

Мне пришлось опять уходить. Я пошла на запах человека и вышла к большой и шумной трассе, по которой носилось много железяк.

Вдоль дороги собралось много таких бродяг, как я. За каждый выброшенный из железяки огрызок нам приходилось драться друг с другом. Это тоже было отвратительно, но людям нравилось – они весело хохотали.

Я прибилась к старому псу, который уже еле ходил, и он разрешал мне подбирать еду, упавшую на его территорию. Я приносила ему часть.

Собаки часто менялись, многие погибали под железяками, другие приходили откуда-то. Подружиться ни с кем не удавалось, все боялись всех.

Так прошла зима, а весной я вернулась на озеро. Рана на морде от камышей за зиму не зажила, ужасно распухла и кровоточила.

В этот год на озеро приезжали совсем другие люди – при виде меня они кидались камнями и палками и, страшно скорчив лицо, кричали: «Какая уродина, что это с ней?»

Мне все тяжелее было выискивать еду по ночам, ведь днем приходилось прятаться.

Я уже с трудом открывала челюсть, я умирала.

Уже под осень на озеро приехал на железяке Человек, расстелил коврик, прилег, опершись на локти, и окинув взглядом красоту, стал громко читать стихи.

Я тихонечко, чтобы он меня не увидел, стала пробираться в свое укрытие, но наступила на палку и человек оглянулся. Увидев меня, он быстро встал и пошел ко мне, я еле передвигалась, потому упала и прижалась к земле – может он пройдет мимо…

Человек присел рядом со мной, внимательно осмотрел и потрогал морду, быстро встал и убежал.

«Испугался», – подумала я, услышав, как захлопали двери железяки. Но он вернулся раньше, чем я нашла силы встать. В руках он держал белые миски: в одной была вода, а в другой корм.

Я пыталась поесть, но челюсть уже не открывалась. Человек приблизился ко мне, и стал ласково меня уговаривать, положил мою морду себе на колени и стал заливать воду.

Это была самая вкусная вода в моей жизни. Потом он намазал мне морду какой то мазью. Его рука была такой ласковой, что мне совсем стало не страшно умирать. Я закрыла глаза.

Но умереть я не успела, он приехал вскоре, и не один. Из большой белой железяки, на которой были нарисованы две собаки, вышел другой Человек.

Они долго обсуждали что-то, потом подняли меня и погрузили в белую железяку. Мне стало страшно, ведь я видела, как многих собак затаскивали в такие железяки, правда грязные и черные, и больше этих собак никто не видел.

Но в этой железяке было чисто и сидели еще два щенка в клетках, и весело лаяли. Было так тепло, что я заснула.

Проснулась я в сверкающем помещении, в окружении людей в одинаковой голубой одежде. Человек гладил меня по морде, а люди щупали мне опухшую пасть и что недовольно и грустно говорили.

Мне было страшно и тоскливо, но рука человека гладила меня и я успокаивалась, мне вдруг так захотелось плакать…

Да счастливая жизнь не случилась со мной, но я встретила настоящего Человека, пусть в конце своей жизни, но я его все же встретила. Слезы лились из моих глаз, и я завыла…

Рука гладила и гладила меня, трепала за уши. Знакомый голос приговаривал: «Рорри, не плачь, все хорошо, проснись, все хорошо…»

«Рорри? О, я жива? Я Рорри? Я просто спала?»

От радости сердце подскочило чуть выше, чем я сама! Я лизала лицо Человека и гавкала и подвывала так виртуозно, как не делала еще никогда! Человек остолбенел, а потом расхохотался.

Это был просто сон, страшный сон!

Хотя это была и чья-то собачья жизнь. Просто не моя…