За гранью возможного. Биография самого известного непальского альпиниста, который поднялся на все четырнадцать восьмитысячников

На самом деле я хотел стать гуркхом. У меня определенно имелись задатки для военной службы.

Несмотря на то что в интернат я попал в возрасте пяти лет, школьная жизнь вдали от дома устраивала меня. В школе все спали в общей спальне, верховодили старшие ученики, а учителя били тех, кто осмелился ослушаться. Так что первой задачей стало быстро приспособиться к нелегким условиям.

По мере взросления бороться за место под солнцем становилось все сложнее. Я, конечно, был силен и смел для своего возраста, но в школе училось много детей постарше, и с ними приходилось иметь дело. Иногда приезжала мама, привозила что-нибудь вкусное, и это тотчас же пытались отобрать у меня, едва она отправлялась домой. Порою я оставался без еды и ничего не мог с этим поделать.

Первым навыком выживания стало умение быстро бегать – чтобы удрать в лес, прежде чем кто-либо отберет еду или вещи. Бегал я хорошо и был очень вынослив. И мне нравились занятия бегом на уроках физкультуры. Следующим навыком выживания стало умение справляться с местными задирами. По мере взросления сил прибавлялось, и в юношеском возрасте я начал заниматься кикбоксингом. Вскоре я не только уже мог защитить себя, но показал хорошие результаты, став чемпионом региона по кикбоксингу. К моменту поступления в девятый класс я проиграл лишь единожды – чемпиону Непала, который был старше на семь лет. Со сверстниками проблем более не возникало. Едва очередной задира решал покуситься на мои продукты, я сначала предупреждал его, а потом пускал в ход кулаки. И очень немногие решали помериться со мною силой. Кикбоксинг стал первым шагом к превращению мальчика в мужчину.

Следующим шагом можно считать попытку попасть в гуркхи.

3

Лучше умереть, чем прослыть трусом

Однажды я заболел туберкулезом – довольно распространенной в Непале болезнью, но смог вылечиться. Потом мне поставили диагноз «астма». Когда врач объяснил, что это такое, и рассказал о долгосрочных последствиях и перспективах, я подумал: «Да ладно, никаких проблем». Ничто не могло помешать мне жить полной жизнью, и впоследствии я избавился от астмы, занимаясь бегом в лесу и участвуя в качестве развлечения в школьных соревнованиях в беге на дальние дистанции.

С раннего возраста я верил в силу позитивного мышления и не терзался мыслями о преходящих болезнях и хронических недугах, тогда как многих людей мысли об их заболевании не отпускают годами. Я стал лекарством для себя, человеком-антибиотиком, верил, что излечусь, и так и происходило. Способность мыслить позитивно в конце концов помогла попасть и в британскую армию, где, можно сказать, удалось выйти на новый уровень жизнестойкости. Это фактически была броня, и вскоре я осознал, что если действительно веришь в себя, то возможно все. Уверенность в себе оказалась очень кстати, когда меня взяли в гуркхи.

Отбор, который проходят кандидаты на службу в гуркхских подразделениях, весьма жесткий. Об этом я знал заранее от своих братьев. Прежде чем юноша получит шанс стать новобранцем, он в возрасте от семнадцати до двадцати одного года проходит серьезные обследования физического и психического состояния. Так, например, если у кандидата более четырех пломб или отсутствует несколько зубов, его признают негодным к службе. Не менее тщательно проверяются умственные способности.

Сначала мне нужно было сдать школьные экзамены, чтобы получить аттестат. Непальский аттестат считается чем-то средним между аттестатом об окончании средней школы в Британии и экзаменами для британских старших школьников, необходимыми для поступления в университет.

В 2001 году пришло время пробоваться в полк. Для этого предстояло пройти начальный отбор: всех осматривал специальный инспектор – гуркх в отставке, который ездил по деревням. Инспекторы придирчиво исследуют внешний вид потенциальных новобранцев, поскольку, например, любые шрамы на теле – повод к отказу. К счастью, в ходе занятий кикбоксингом мне удалось избежать серьезных травм. И все же с первого раза меня не взяли. Подозреваю, я чем-то не понравился инспектору. Я оказался одним из восемнадцати кандидатов, успешно прошедших тесты, в том числе физические, однако инспектор вписал мою фамилию в список под двадцать шестым номером, а в тот год в отбор попали двадцать пять человек. Отказ привел меня в такое бешенство, что я даже в какой-то момент подумал отказаться от мечты стать гуркхом.

Но вскоре получилось справиться с эмоциями, хотя я по-прежнему злился на несправедливость. Годом позже все сложилось как надо, и меня отправили в региональный пункт сбора, где сначала пришлось сдавать физические нормативы – отжимания, приседания и подтягивания, а затем экзамены по английскому и математике. Затем последовал третий, завершающий и самый тяжелый этап отбора.

Наиболее известным заданием на финальном этапе является бег. Кандидату ставят на голову корзину с тридцатью килограммами песка, и он должен пробежать с этим грузом пять километров в гору, уложившись в сорок восемь минут. Беговая часть не вызывала особенного беспокойства. К тому времени моя заинтересованность в легкой атлетике переросла в нечто более серьезное. Еще будучи учеником седьмого класса, я как-то помогал учителю в проведении отборочных состязаний – предстояло выявить десятиклассников, которые представляли бы нашу школу на региональных чемпионатах. С помощью белой краски я промаркировал дистанцию – круг в четыреста метров, и когда забег стартовал, решил присоединиться к бегущим ради развлечения. На первом повороте я оказался в числе лидеров, а на втором ушел далеко вперед и первым пересек финишную черту. Увидев меня, учитель решил, что это розыгрыш.

– Пурджа, откуда ты здесь взялся? Что за шутки?

– Сэр, спросите остальных, я бежал наравне с ними, – ответил я.

Когда выяснилось, что это правда, у руководства школы не осталось выбора, и на региональный чемпионат отправили меня, семиклассника, хотя к состязаниям допускались только ребята старше на три года.

– Ты поедешь на соревнования, несмотря на юный возраст, – сказал тогда учитель.

Я нисколько не переживал по поводу грядущих соревнований, хотя не знал, чего ждать и как готовиться. И тем не менее оказался готов. Забеги проводились на дистанциях 800 метров, 2400 метров, 5000 метров, а также на эстафете 4х400 метров. Я решил бежать босиком, потому что опасался, что кроссовки будут обузой, лишним весом, из-за чего снизится скорость. Выбранная тактика заключалась в том, чтобы держаться первую половину дистанции в основной группе, а затем делать рывок вперед. Так я победил в эстафете и на дистанциях 800 и 2400 метров. Авантюра, на которую пошла моя школа, увенчалась успехом.

Так что, повторюсь, бег не являлся проблемой, но вот к корзине с грузом пришлось приспосабливаться, несмотря на то, что я имел некоторый опыт бега с нагрузкой. Еще при подготовке к школьным соревнованиям я по собственному почину устраивал дополнительные тренировки с утяжелением. Для этого приходилось просыпаться в четыре утра, выбираться незамеченным на улицу и бегать. Перед каждым таким кроссом я привязывал к ногам металлические стержни, которые однажды нашел возле школы. Пробежав по близлежащему району, я успевал вернуться в кровать до побудки, никем не замеченный. Оставалось надеяться, что теперь эти дополнительные тренировки пойдут на пользу.

Очень кстати оказалась и помощь братьев, оба они проходили это испытание и знали, чего ждать. Финальный отбор проводился в городе-курорте Покхаре, и оба они приехали туда – у Камаля подоспел очередной отпуск на службе, а Ганга к тому времени уже был военным в отставке.

– Итак, Нирмал, сделаем твою тренировку более интенсивной, – сказал Камаль, принесший бамбуковую корзину, в которую он положил большой тяжелый камень. Мои руки слегка затряслись от напряжения, пока я поднимал груз на голову.

– Теперь немного привыкни к весу, и вперед! – сказал брат. В Покхаре достаточно много участков с пересеченной местностью, и мы побежали по крутым тропинкам вдоль реки. Вскоре мне стало казаться, что груз весит тонну, и довольно быстро начали болеть шея, спина и икроножные мышцы.

Когда мы наконец остановились, Камаль посмотрел на часы, нахмурился и сказал:

– Ты бежал час. Так не сдашь норматив. Давай повторим завтра.

На следующий день я пробежал дистанцию за пятьдесят пять минут, а еще через день преодолел все пять километров менее чем за сорок восемь минут и поверил, что все получится. Но оказавшись на испытательной площадке и увидев рельеф, по которому предстояло бежать, а также соперников, которые тоже хотели быть первыми, я засомневался.

Поговаривали, что кто-то из ребят хорошо заплатил тренерам и прошел под их руководством специальные интенсивные тренировки. Многие мои конкуренты выглядели целеустремленными и подготовленными, некоторые даже сделали себе стрижки в стиле милитари и купили новые кроссовки специально для соревнований.

Однако не стоило переживать – я завершил гонку в числе лидеров. Впереди ждала служба в одном из наиболее элитных армейских подразделений мира.

* * *

Остальные испытания на финальном этапе отбора, как то: подтягивания, приседания, спринт, бег по пересеченной местности без дополнительной нагрузки, челночный бег – не представляли сложности, я даже стал первым в забеге на полторы мили. Так же спокойно я сдал математику, английский и прошел психологическое тестирование и стал наконец рекрутом гуркхского королевского полка Ее Величества. Через две недели после финальных испытаний самолет с новобранцами вылетел в Англию. Так я впервые оказался за границей. Подготовка проходила в Пехотном учебном центре в Каттерике, в графстве Йоркшир. Я надеялся, что по пути в учебный центр нам дадут время ознакомиться с достопримечательностями.

«Не стоит беспокоиться, – говорил я себе, – я учился в интернате, мой английский на высоте. Все будет в порядке».

Однако прибытие в аэропорт Хитроу в январе 2003 года несколько шокировало. Было холодно. Я полагал, что нас провезут через центр Лондона, что это будет такая мини-экскурсия и получится увидеть Биг-Бен, собор Святого Павла, Букингемский дворец и так далее. Однако из аэропорта автобус сразу повернул на шоссе и поехал на север страны. Хотя путь проходил по живописным холмам, на которых паслись овцы, и мы сделали несколько технических остановок по дороге, я стал сомневаться в том, что удастся приобщиться к английской культуре.

Во-первых, погода стояла ужасная: дул такой сильный ветер, что казалось, будто дождь идет сбоку. Во-вторых, языковой барьер оказался почти непреодолимым, и разговоры британцев-новобранцев в большинстве случаев оставались непонятными. В школе я хорошо занимался английским, но тут восприятие языка осложнялось большим количеством диалектов и акцентов. Диалект Ньюкасла, манчестерский диалект, кокни – я не понимал ни слова. Первый англичанин, с которым довелось познакомиться, оказался из Ливерпуля, он заговорил с сильным местным акцентом, и мне стало страшно.

Я вообще не понимал, что он говорит.

Проблема заключалась в том, что в Непале нам преподавали английский как следует, но никто не позаботился рассказать о многочисленных диалектах. И когда пришлось столкнуться с ними, я оказался в затруднительном положении и первые несколько недель, пытаясь принимать участие в разговорах, думал: «Что они, черт возьми, мне говорят?»

Муштра в Каттерике научила также быть всегда одетым как положено. Одно из многих правил, которым приходилось обязательно следовать, – ты в буквальном смысле всегда должен быть одет по форме. Даже когда нас первый раз отпустили на пляж, весь взвод шел по песку босиком, но в форме – в закатанных брюках и куртках, перекинутых через плечи. Для окружающих мы, должно быть, выглядели смешно.

Прежде чем попасть в настоящий бой, пришлось учиться четыре года, но зато я оказался более чем подготовлен. В ходе тридцатишестинедельного курса я узнал о том, как функционирует полк в мирное время и в ходе боя. Пройдя подготовку рекрута, я влился в гуркхский инженерный полк, и настало время выбрать профессию, которую необходимо освоить в обязательном порядке. Предлагался список профессий, в том числе плотницкое и слесарное дело. Я выбрал строительство и отделочные работы и девять месяцев прожил в городе Чатеме в графстве Кент, где учился штукатурить стены, вникал в тонкости покраски и декорирования. Было скучно, но я знал, что стоило получить мирную профессию, чтобы зарабатывать по окончании военной службы.

Затем последовало изучение саперного дела, после чего начались полевые учения. По завершении тринадцатинедельного курса All Arms Commando Course в тренировочном центре морской пехоты в Лимпстоне, графство Девон, я отправился в Афганистан в рамках операции Herrick – двенадцатилетней стратегии по поддержанию военного присутствия в стране. Операция была нацелена на противодействие террористической деятельности движения «Талибан», также в число наших задач входило оказание помощи афганцам в создании новой системы государственной власти. Это была тяжелая работа.

Мне приходилось очищать от самодельных взрывных устройств большие территории. Во время спецопераций морпехи часто шли в авангарде, и, как только обнаруживалось что-то подозрительное, в дело включались мы, саперы. Необходимо было осмотреть подозрительный участок, выявить точное место, где находится бомба, и обезвредить ее. Все это приходилось делать на скорости, поскольку нас могли в любой момент атаковать, и в то же время не торопиться и действовать осторожно, чтобы бомба не взорвалась.

В основном я работал с отрядом из сорока коммандос. Одна из совместных оперативных задач заключалась в следующем: отправляясь на патрулирование, мы продвигались по населенному пункту от двери к двери, проверяли обнаруженные оружие и боеприпасы, а также тайники талибов с наркотиками. Я старался работать хорошо, потому что дорожил репутацией гуркхов, и также был очень предан королеве и короне – они много для меня значили. Однако я не боялся высказывать свое мнение.

В ходе одной операции мне поручили обследовать территорию вражеского лагеря на предмет мин-ловушек. Подразделение действовало скрытно, поэтому пришлось действовать особенно осторожно. Я тщательно обследовал зону, чтобы ничего не пропустить. Спиной я чувствовал, что командир наблюдает за моей работой и что его терпение заканчивается.

– Пурджа, поторопись, – сказал он. – В чем проблема?

– Конечно, можно побыстрее, – ответил я, – можно поверхностно осмотреть и сказать, что все в порядке, но не хочется, чтобы гуркхов потом обвинили в том, что остались необезвреженные устройства. Так что дело не только во мне…

Мне также не понравился тон командира. Похоже, он подумал, что я боюсь и поэтому не могу работать быстро. Разумеется, я не был сумасшедшим, просто когда знаешь, что бомба может взорваться в любую секунду, поневоле нервничаешь. Но страха не было.