Исцеляющая тьмой. Второй шанс

Инициация – дань традициям и не слишком цивилизованному прошлому архипелага. Жаждущих независимости подростков отправляют в лес, выживать самостоятельно сутки.

На руке каждого – браслет-следилка, так что в случае чего экстренно приедут спасатели и эвакуируют бедолагу. Но документа ему, естественно, после этого не видать до настоящего совершеннолетия.

Несчастные случаи, к сожалению, не редкость. Вылизать весь лес до абсолютной безопасности нереально, да и ни к чему. Теряется суть испытания. Если ты претендуешь на взрослость – сумей увернуться от ловушки, определить съедобные ягоды и победить в схватке с манулом.

Ну или хотя бы убежать вовремя.

Я переоделась с помощью Камалы, еще раз сокрушенно обозрела себя в зеркале и констатировала, что работать над собой придется много.

Надо же не просто продержаться ночь на дереве в лесу, а найти и раздобыть указанный жюри артефакт! Он же станет и призом, и наградой, и стартовым капиталом для будущего совершеннолетнего.

Ведь церемония инициации – не только традиция, но и увлекательное шоу, на которое собираются зрители и находятся спонсоры. Билеты далеко не бесплатны, но все равно их раскупают задолго до начала.

И заявку на участие надо подавать заранее.

Как ни крути, а в этой затее без помощи служанки мне не обойтись.

Стоило нам выйти на улицу, из-за спины раздался возглас матушки:

– Тебе разве уже можно вставать? Что говорит целитель?

Ну вот, сейчас следом увяжется, и до цветка не добраться будет. Вовремя она.

Камала привычно бросилась на мою защиту. Даже вперед выступила, чуть прикрыв меня плечом.

– Тан целитель сказал дышать свежим воздухом! – звонко заявила она.

– И не напрягаться! – воздела палец матушка.

Какое напрягаться? Мне ходить и то тяжело. До оранжереи доберемся и обратно бы доползти. Но матушке лучше этого не говорить, иначе запрет меня в комнате как пить дать.

– Мне скучно! – выпятила я нижнюю губу, как маленькая.

Танну Рангсин это отчего-то неизменно умиляло. Думаю, потому что я становилась похожа на маленькую девочку, мамину малышку, которой еще нескоро заинтересуются мужчины и прочие взрослые проблемы.

– Ну ладно. Только держись за меня! – она подставила обтянутый плотным рукавом локоть, чтобы я на него оперлась.

В тринадцать я уже ростом ее почти догнала, так что вряд ли маменька меня удержит, случись что. Но от возможности коснуться давно забытого родного тепла отказываться не стала.

До сих пор не верилось, что все на самом деле и я не проснусь вот-вот от боли в больнице или в чьем-то желудке. Но скользящий под пальцами гладкий шелк был слишком реален. Как и привычный аромат меда и роз, прочно ассоциировавшийся с матушкой.

Мы двинулись в нужную мне сторону – вроде бы куда глаза глядят. Танна Рангсин принялась рассуждать на тему моего взросления и ответственности.

Я кивала невпопад, слушая нравоучения матушки, и размышляла о своем. Очнулась, лишь услышав ненавистное слово «замуж».

– Матушка, побойтесь богини. Вы правда думаете, что на мне по сговору кто-то женится? – подумала и поправилась: – То есть женится, конечно, родство с дедушкой еще никому не повредило. Но разве я в таком браке буду счастлива?

– А что не так? – удивилась матушка. – Муж с тебя пылинки сдувать будет.

– На людях. Наедине же – попрекать происхождением. Всю жизнь. И если вдруг у нас будут дети – им тоже придется несладко.

Глаза танны Рангсин забегали.

– Что не так с твоим происхождением? Ты дочь принцессы, между прочим! – возмутилась она.

Не знай я правды, поверила бы – в голосе почти не было фальши. Ну, она и не врала – я действительно ее дочь.

– И заезжего материкового развратника, – мрачно дополнила я свою биографию.

Взгляд матушки стал кинжально-острым и метнулся в сторону Камалы.

Ее высочество по документам проходила вдовой. Подозреваю, дед с большим удовольствием реализовал бы этот статус на практике, но папенька предусмотрительно на архипелаге больше не показывался.

– Я во дворце разговор подслушала. Она здесь ни при чем, – тут же выгородила я служанку.

Неловко получилось. Больше действительно подумать не на кого. Пришлось срочно выдумывать отговорку, но вроде убедительно вышло. На балах сплетни – обычное дело.

– Откуда я это узнала – не важно. Это ведь правда, – пожала плечами.

Мы свернули с основной дорожки на боковую, ведущую к оранжерее. Под ногами захрустела мелкая галька.

– Мне нельзя замуж, матушка. Потому я бы хотела учиться. Чтобы не оказаться беспомощной, если что-то произойдет.

Лгать родной матери не хотелось. Если придется, я и глазом не моргну, но вдруг случится чудо, и она согласится?

– Чему, позволь узнать? – тон танны Рангсин заледенел.

– Магии, конечно, – делано-небрежно дернула я плечиком.

Камала услужливо распахнула дверь в оранжерею. Мы переступили порог, и нас тут же окутал влажный, стоячий воздух. Круглый год тан Киттип поддерживал здесь постоянную температуру, так что у растений сбились все ритмы, и можно было найти как плодоносящие деревья, так и цветущие там же по соседству или сбросившие листву. Все сезоны одновременно.

Потрясающе!

Моя цель росла в самом дальнем углу. Чтобы туда добраться, придется миновать плотоядные гигантские непентесы и сарацении.

Надеюсь, матушка так увлечётся спором, что их не заметит.

Судя по тому, как загорелись ее щеки, ждет меня знатная выволочка.

– И к какому направлению магии ты чувствуешь склонность? – строго вопросила она.

Я слегка удивилась. То есть сомнений в том, что дар у меня имеется, у нее нет? Значит, все это время она сознательно ограничивала мои попытки укрепить и развить силовые каналы? Надеялась, что магия рассосется как нежелательная беременность?

Не рассосалась. Ни та, ни другая.

Я сделала вид, что залюбовалась одним из пурпурных роскошно-пышных – и ядовитейших – цветков морапхитты. В голове спешно прокручивались варианты.

Сказать правду про некромантию? Точно запрет дома.