Вот только улыбку скрывало свою.
Надеялась Катя, дождя что не будет,
Погода что будет им благоволить,
Что сырость и слякоть они позабудут,
Что лужи исчезнут и сможет ходить
Она по дорожкам в саду без опаски
Подол своих платьев в грязи измарать,
Что сможет она свой мольберт, кисти, краски
В саду разместить и весь день рисовать.
Но это мечты. А пока за порогом
Прохладно и влажно. А в парк ей одеть
Придется плащ плотный, чтоб вдруг не продрогнуть,
От ветра промозглого не заболеть.
На эту прогулку Кати собиралась
Одеть платье строгое. Серый пускай
Был ей не к лицу, но она постаралась
Его освежить, приколов брошью край
Кружев белоснежных, что лиф обрамляли,
Скрывая точеную линию плеч,
Как пеной морскою ее покрывали.
Наряд не такой нынче в моде для встреч.
Открытые руки и грудь – вот что в моде
На Софье наряд был в то утро такой,
С тончайшего шелка в протест непогоде
Лазоревый, яркий, как Софья, живой.
Она появилась как облако света,
Улыбку и радость с собой принесла,
Кати в этот миг любовалась портретом
Владимира, тем что в гостиной нашла.
На нем он мальчонкой был милым и робким,
С упавшей курчавою прядкой на лоб,
Стоял рядом с пони на узенькой тропке
Средь зимнего парка, а сзади сугроб.
И щеки его раскраснелись от стужи,
Поводья в ладошках озябших держал,
Расправлены плечи, но вид – как простужен,
И грустью своей детский взгляд поражал.
Стояла Кати замерев с чашкой чая,
Не смея глаза от холста отвести,
Не слыша, не видя и не замечая
Движения в холле. «Катюша прости!»
Воскликнула Софья к себе привлекая
Внимание, ворохом юбок шурша.
– О, время летит! От меня утекает
Буквально сквозь пальцы. Сегодня душа
Моя не получит, увы, покаянья,
А к службе заутренней мне не успеть,
Ведь я опоздала. Свое обещанье
Сдержать не смогла. И в аду теперь тлеть
Придется душе моей! – Софья смеялась.