Нашествие

Глава 1. Где-то в нашей галактике…

– Ну что? Тебя можно поздравить? – спросил Зелгард друга, которого не видел уже больше месяца.

– Ну поздравь. Моё изобретение, наконец-то, вышло на новый уровень и скоро начнёт приносить колоссальную прибыль, – ответил ему творец первого ранга Игнуфитус.

– Слышал, слышал. Твои ЭРТИ1 сделали переворот не только в науке, но и в обществе, – усмехнулся коллега по Исследовательскому центру, занимающемуся разработками в области космических технологий.

– Ты же знаешь, что я работал над ними много лет, – ответил ему Игнуфитус.

– Знаю, дружище! Поэтому и рад, что твои бессонные ночи закончились полной победой разума над природой.

– Не преувеличивай, до полной победы нам ещё далеко. Сейчас проходят только заключительные испытания. Надо будет ещё много работать, чтобы довести их до ума. Мои ЭРТИ только начали завоёвывать космическое пространство, но я уверен, что их невероятные способности к воспроизводству в любых условиях и искусственный интеллект последнего поколения смогут решить все поставленные мной задачи. До конца года будет понятно, насколько это эффективная разработка.

– А ты не боишься, что их станет настолько много, что не сможешь ими управлять, и они выйдут из-под контроля? – спросил коллега.

– Нет, это невозможно. У них программа так составлена, что они самоуничтожаются при достижении критической массы и при каждом новом воспроизводстве обнуляют приобретённые нейронные связи между собой. А потом весь цикл начинается сначала, и они опять начинают делать то, что им было предписано изначально.

– А если будет сбой? Ведь были случаи, когда программа начинала сама достраивать новые блоки, и не факт, что ты потом сможешь их удалить.

– Вероятность сбоя – одна миллионная процента.

– А ты не думал о том, что когда их станет не просто много, а невероятно много, то этот мизерный процент увеличится в разы?

Творец задумался и закрыл глаза.

– Согласен, увеличится на пять единиц при воспроизводстве каждой новой сотни миллиардов ЭРТИ.

– И что потом? Ты представляешь, что этот рой самовоспроизводящихся нанороботов, поедающих все металлы на своём пути, столкнётся с планетой, цивилизация которая полностью построена на металлических машинах и конструкциях? Тогда твоя идея о сборе космического железа и возвращении на спутник роя ЭРТИ, выполнившего программу, станет проблемой, потому что внутренний контроль перерабатывающей станции распознает источники. Будет много вопросов, когда они обнаружат, что состав поглощённого металла далёк от космического. Кроме того, если рой выйдет из-под контроля, то не факт, что он не набросится на нас самих. Как ни крути, а у нас на планете металлы тоже достаточно используют. Согласен?

Зелгард дождался от коллеги кивка и вышел из лаборатории. А Игнуфитус вошёл в лабораторию, открыл сейф, взял в руки небольшой сосуд с едва заметными тёмные точками, которые хаотично перемещались в нём, и постучал по нему когтём.

– Надеюсь, дорогие мои, что та программа, которую я для вас составил, будет полностью выполнена…И не собираюсь я всем доказывать, что вы – само совершенство. Мы с вами это и так знаем, а остальные пусть терзают себя сомнениями и тревогами.

Он мерзко хихикнул, поставил сосуд на место и сел за стол. Игнуфитус развернул перед собой трёхмерный экран, на котором его создания рукотворными кометами неслись по галактике.

Прошло всего несколько недель, а они уже обросли длинными хвостами из отяжелевших от металла ЭРТИ. Они время от времени отрывались от него, коагулировались в плотные шары и улетали по новой траектории обратно домой, в приёмные пункты, сеть которых уже раскидана по галактике. Они представляли собой небольшие, не больше среднего астероида, воронки с огромным тяготением. Конечно, не таким, как в чёрных дырах, но с достаточным для улавливания направленного потока металлических капсул. Челноки ежедневно доставляли ценный груз на перерабатывающую станцию, расположенную на одном из спутников планеты Урс, где велась их сортировка, очистка и разделение на элементы.

Мгновение – и рой разделился на три части и разлетелся в разные стороны. Веер разрастался каждые три дня, и сегодня Игнуфитус сам проконтролировал деление роя и отметил на карте вектор движения каждого нового роя из них, чтобы потом рассчитать фактическое отклонение от заданного программой. Он встал, потянулся, размял затёкшие от долгого сидения мышцы и расправил крылья. Кожаные перепонки затрепетали и приятно обдули густую шерсть на теле.

– На сегодня всё. Летите, ребятки, работайте, а я приду посмотреть на вас через три дня. У меня тоже, знаете ли, кроме работы, ещё и своя жизнь есть, семья, – пробормотал он, сложил крылья на спине, которые повисли кожаным плащом, встряхнул огненной гривой и пошёл на выход из кабинета, звонко цокая копытами по каменному полу Центра. Звуки шагов гулким эхом отражались от высоких сводов и разносились по длинным пустынным коридорам.

В это время дня почти все работники были дома, спали и только такие, как он, увлечённые идеями учёные, лишённые сна и отдыха, могли рисковать здоровьем и даже жизнью, находясь в наземных помещениях без скафандра. Радиоактивность солнца в зените на их планете достигала таких величин, что могла запросто убить любое существо, если выйти на поверхность. Здесь же, под толстым слоем свинца и материалов с соединениями лантана, иттербия и церия, находиться дольше нескольких минут было опасно.

Мужчина зашёл в лифт, спустился на свой двадцать второй подземный этаж и зашёл в квартиру.

– Привет, жена! Встречай своего мужа-добытчика! – крикнул он с порога и остановился перед большим зеркалом. Улыбнулся отражению, оголив крупные клыки, подмигнул себе чёрными, близко посаженными глазами и повернулся.

Его красавица-жена шла ему навстречу, вся светясь от счастья. Её тонкий длинный хвост с белой кисточкой на конце мотался из стороны в сторону, заигрывая с ним, а крылья прикрывали тело.

– Оу, сегодня меня ждёт сюрприз, – Игнуфитус поиграл широкими рыжими бровями.

– О, да! Только сначала скажи, почему ты ничего не говоришь о моих прекрасных рожках?

– Э-э-э-э… – его глаза стали намного шире. – Что ты с ними сделала?!

– Ну дорогой! Это же сейчас модно! Посмотри, какой красивый рисунок, он светится в темноте, – Лиру сморщила маленький носик и сложила свои большие губы бантиком. – Не будь ханжой!

Игнуфитус тяжело вздохнул и подумал:

«У кого какие проблемы: у меня ЭРТИ постоянно отклоняются от вектора движения, а у неё – каждую неделю рисунок на рогах надо менять на более модный».

– Ладно, давай, показывай свой сюрприз, – недовольно сказал он и чуть не упал, споткнувшись о свой собственный хвост.

Лиру открыла крылья и показала мужу выбритый розовый живот и татуировку в виде чёрной пентаграммы на этом месте.

– Ну как? Правда, здорово?!

– Жесть…

Глава 2. Земля, наши дни

.

«Руководителю Центральной заводской лаборатории

Оставиной Нине Петровне.

Прошу произвести экспертизу причин разрушения Переходника бурильного З-50М/З-117М, поднятого со скважины 1245 Варейского месторождения ООО ТПП «Ямалнефтегаз». Сопроводительные документы и паспорт прилагаются. Образец выслан транспортной компанией, срок доставки – 2 февраля 2023 г.

Генеральный директор                                                 Чистяков В. В.»

Я прочитала сообщение по «Outlook» и тяжело вздохнула. Экспертизы сломов переводников и переходников – привычное дело, но расширение регионов заказчиков для небольшой заводской лаборатории, которая загружена, кроме внутренних заказов предприятий, ещё и внешними на месяц вперёд, становилось проблемой.

«Ямала нам ещё не хватало. Если так и дальше пойдёт, придётся расширять штат, а то пойдут просрочки по договорам», – подумала я. И начала изучать сопроводительную документацию.

В лаборатории кипела работа, и я сидела в кабинете одна. Фото, которые прислал заказчик, было хорошего качества, и я практически сразу определилась с видом коррозии, которому подвергся металл.

В паспорте значилась марка низколегированной стали 40Х, и мне стало интересно, почему сталь, которая обычно неплохо стоит в скважинах без сероводорода (а, судя по документам, они ещё не добурились до нефтяного пласта), получила такие жуткие повреждения. На переводнике были огромные дыры как с наружной, так и с внутренней стороны, кое-где даже сквозные. От резьбы вообще почти ничего не осталось. И это при довольно приличной толщине стенки.

Такой слом мне попался впервые. Видела несколько переводников и штоков из такой же стали, что были изъедены биокоррозией2, только на небольших участках. Но чтобы так?! Вся массивная деталь выглядела как сыр Маасдам.

Я позвала своих сотрудников, и мы вместе обсудили увиденное.

Прошло три дня. За потоком ежедневных испытаний и анализов мы уже немного забыли об этом заказе, но в пятницу транспортная компания доставила груз, мы с интересом его распаковали и начали рассматривать.

Да-а-а-а, там было, на что посмотреть! Я сделала несколько фото и отметила маркером, какие части мне надо отрезать для проведения экспертизы.

Ещё раз посмотрела на присланные фотографии и заметила небольшое несоответствие: размер сквозного отверстия в узкой части переходника стал намного больше и изменил форму.

– Что за ерунда? – я взяла лупу и внимательно рассмотрела его. Внутри отверстия были загрязнения и микровкрапления серого и чёрного цветов, но запаха серы не чувствовалось.

Я разметила вырезку образцов для испытаний и микроанализа на тех участках переходника, которые пострадали меньше, и попросила слесаря отвезти деталь в цех.

– Нина Петровна, что-то интересное нашли? – спросила меня Ольга Владимировна, мой заместитель.

– Интересное. Я тебе уже показывала фотографии, но на образце все выглядит немного не так. Пока не пойму, в чём дело, надо посмотреть в микроскоп.

– Вроде обычная биокоррозия…

– Не совсем, есть нестыковки.

И я показала разницу между повреждениями на фото заказчика и моими.

– Может, это просто место другое?

– Нет, видишь, заводской номер расположен в одном и том же месте. А отверстие стало шире и изменило геометрию.

– Вы хотите сказать, что, пока переходник три дня добирался до лаборатории, бактерии его прямо в посылке доедали? Но они же анаэробные? Или нет?

– Сама ничего не могу понять… Но тоже интересно. Сейчас в цех позвоню, чтобы на микроструктуру в первую очередь образец отрезали. Я как раз это место обозначила.

***

На следующий день с утра принесли образец для микроскопа, а ближе к обеду – для механических испытаний (измерение твёрдости и спектральный анализ), которые я поручила провести инженерам. Ольга к обеду подготовила микрошлиф3. А уже после обеда я села за микроскоп и начала осматривать полированную поверхность металла без травления. И начала я с отверстия, которое меня так удивило.

– Охренеть, – непроизвольно вырвалось у меня, и я переключила микроскоп на линзу с большим увеличением.

По краю отверстия, которое теперь было заполнено акриловой смолой, в несколько рядов располагались одинаковые шаровидные включения, по цвету похожие на металл.

Я сделала на разном увеличении несколько фото этого места, измерила величину дефектов и включений и уже собралась протравить шлиф, когда подошла Ольга и спросила, показывая на микрошарики на экране:

– А это что?

– Знаешь, даже боюсь предположить, – ответила я. – Ну не бактерии же! У нас микроскоп металлографический, работает на отражении, он показывает только металл.

Ольга нахмурилась.

– В принципе, здесь, скорее всего, были бактерии специфические, т.е. те, которые потребляют металл в качестве источников питания, – задумалась я и попросила её посмотреть в интернете, какого размера хемотрофы4.

– Так они же продолговатые вроде, или круглые тоже бывают?

– У нас ведь срез, может мы их разрезали и видим сечение, – предположила я и добавила: – Уфф! Давай не будем доходить до маразма! Я думаю, что эти включения значительно больше, чем бактерии. По крайней мере, я за столько лет работы ещё ни разу их не видела в металлографический микроскоп.

– Может, они просто обожрались железа и теперь прекрасно отражают свет? Или покрылись металлической оболочкой? Может, это новый вид бактерий, и мы с Вами будем их первооткрывателями? – Ольга рассмеялась, а я задумалась.

– Оль, иди лучше почитай про них, а я ещё раз посмотрю.

Ольга ушла на свое рабочее место, чтобы порыться в интернете, а я сделала максимальное увеличение на микроскопе и опять принялась рассматривать необычные объекты. Порядок расположения этих мельчайших включений стал опять другим.

«Господи, они двигаются! Неужели и правда бактерии!? – подумала я. – Но как такое может быть? Это же живые организмы, они хоть и питаются продуктами окисления неорганических соединений, но ведь это не чистый металл, чтобы я могла их увидеть».

– Оль, нашла что-нибудь?

– Да, тут статья про эти бактерии в журнале «Научное обозрение» за 2018 год. «Анализ условий и факторов, влияющих на биокоррозию металлов». Сейчас дочитаю и расскажу.

– Хорошо, я пока протравлю шлиф и посмотрю структуру.

Я ушла в травильный бокс, а Ольга погрузилась в изучение бактерий. Как только я продолжила анализировать шлиф, поняла, что что-то с этим переходником всё-таки не то. Этого не просто не могло быть, это противоречит законам природы. Объекты, на которые я подумала, что они являются каким-то видом анаэробных бактерий, после отравления пикриновой кислотой изменили форму и цвет. Теперь на экране компьютера они выглядели продолговатыми синими ёжиками и раза в два больше, чем были.

– Это что за букетики кактусов тут у Вас расцвели, Нина Петровна? – спросила Ольга, всматриваясь в изображение с камеры.

– Сейчас поставлю максимальное увеличение, посмотрим повнимательнее, – я переключила микроскоп на увеличение 1000 крат и навела фокус на самый крупный объект. – Да-а-а-а… – я рассматривала синего монстра и не верила своим глазам. – Ты сейчас про них читала? Там изображения были?

Я повернулась к коллеге, убрав руку с джойстика.

– Были, но там не было таких ужасов. Нормальные бактерии, а здесь же настоящие робоёжики или ежероботы. В общем, жуть какая-то.

– Согласна. Нам надо срочно с кем-то посоветоваться, может, в другой лаборатории уже видели что-то подобное. Ты досними структуру, сделай анализ балла зерна и неметаллических включений, замерь размеры этих монстров и дефектов поверхности. Я пошла звонить.

– Хорошо.

Оля села за микроскоп, а я пошла звонить на кафедру коррозии в Уфимский нефтяной университет.

– Нина Петровна! Они разбегаются!

Такой поворот событий меня озадачил ещё больше. Я сбросила звонок и побежала к микроскопу. На экране монитора камера фиксировала удивительную картину: колонии объектов, которые превратились после травления в «ежиков», опять стали круглыми и начали углубляться в слой запрессовочной смолы.

– Что происходит? – я глядела и не верила глазам.

Ольга двигала в разные стороны джойстиком, подводя линзу к разным участкам шлифа, и фотографировала происходящее.

– Мне кажется, что только те, которые мы повредили, когда делали шлиф, остались на места, остальные все разбежались. – Она повернулась ко мне и договорила: – Это нормально? Я сначала подумала, что у меня с головой что-то не так.

Это было ненормально. Мы столкнулись с чем-то странным и необычным.

– Пока ничего не трогай. Обработай фото и собери их в одном файле. Пойду разговаривать с умными людьми. Может, они что-нибудь знают про этих тварей.

Но разговоры с тремя специалистами-металловедами из трёх лабораторий ничего не дали. Они такого никогда не видели и о таком не слышали.

– Нина Петровна, позвоните в лабораторию ООО «Заслон» в Питере. Там есть опытные специалисты, которые работают с разными случаями, может, они сталкивались с вашими «ёжиками», – посоветовала мне специалист из Самары.

– Спасибо за совет, Марина Станиславовна. Обязательно позвоню, потому что мне кажется, что мы столкнулись с чем-то не просто загадочным, но и опасным. Если это распространится везде, где используется металл, то начнётся настоящий армагеддон. Тем более выяснилось, что в условиях доступа кислорода они тоже живут, а это значит, что могут уничтожать любые металлоконструкции на поверхности Земли. Ещё бы знать, какие металлы они предпочитают, не думаю, что только сталь.

– Держите меня в курсе, пожалуйста. Знаете, Нина Петровна, если бы я не была знакома с Вами лично и не знала, что вы серьёзная женщина, я бы подумала, что это розыгрыш. Но на фото достаточно хорошо видно, что это не просто какие-то включения. Я бы даже предположила, что они больше похожи на микророботов.

– Вот и мой зам говорит, что они похожи на роботов, – сказала я и попрощалась с ней.

Потом я набрала начальника цеха испытаний «Заслона», Дмитрия Валентиновича. Мы с ним поговорили, я выслала фото, и мы договорились, что, как только они посмотрят и обсудят «ёжиков» с коллегами, нам перезвонят.

– Оля, давай переходник запечатаем в полиэтилен, от греха подальше. Я как подумаю, что эта зараза может разбежаться по заводу и сожрать всё, что найдёт, мне дурно делается. Меня же посадят за причинение ущерба в особо крупных размерах, только за то, что притащила их на территорию. Не я сама, конечно, но в лабораторию, за которую я отвечаю.

Глава 3. Ситуация вышла из-под контроля.

Прошло два дня, и я немного отвлеклась. Текучка и решение ежедневных задач производства отодвинули экспертизу на несколько дней, тем более я ждала звонка от коллег из Питера и Уфы, которые обещали внимательно изучить наши снимки.

И вот, после обеда я собиралась в цех, когда раздался телефонный звонок из Питера. Только звонили не с «Заслона», как я ожидала, а из ФСБ, и начали мне задавать странные вопросы, в основном про заказчика экспертизы необычного переходника. Но я знала только номер телефона контактного лица и данные предприятия. Подробностей инцидента в сопроводительной документации было мало, а на запрошенные уточнения ответ ещё не пришёл.

– А в чём, собственно, дело? Почему Вы интересуетесь? – спросила я.

Тут мне рассказали о том, что это дело уже засекретили, и мне надо срочно собрать все имеющиеся образцы, поместить их в пакет и привезти по такому-то адресу в региональное отделение. Машина за мной уже выехала.

Я положила трубку и сидела некоторое время совершенно ошалевшая. Подошли мои сотрудники, они спросили, что произошло.

– Похоже, что нам придётся с этой экспертизой ещё помучиться. Этим случаем заинтересовались спецслужбы, представляете? Ольга Владимировна, – обратилась я к своему заму, – звони заказчику и объясни, что в их образце обнаружены опасные элементы…

– Так они всё же опасные? – удивлённо выдала она и перевела взгляд на стеллаж, где стоял переходник, завёрнутый в полиэтилен.

– Да, именно так мне и сказали. Я сейчас уеду в их контору, отвезу переходник, а потом всё расскажу. Девочки, помогите мне увезти его к проходной, поставьте на тележку. Оля, собери все кусочки и микрошлиф в файл и запечатай скотчем. Я позвоню нашему «топу», объясню ситуацию.

Не успела я договорить со своим вышестоящим руководителем, как мне уже позвонили с проходной и сказали, что меня ожидают представители ФСБ.

– Нина Петровна, что-то случилось? – взволнованно спросил наш охранник. – Может, сообщить директору?

– Я своему руководителю объяснила цель поездки, пусть он сам решает. Вы пропустите машину к крыльцу, нам надо погрузить переходник заказчика, накладные на него я вам отправила на электронку.

– Хорошо.

Я попросила слесарей погрузить деталь в металлический ящик, который сотрудники ФСБ привезли с собой, а затем в багажник подъехавшей машины, и села на заднее сидение. Двое молодых людей, сидевших спереди, заверили меня, что это просто формальности, им надо оформить изъятие потенциально-опасного объекта и составить документы. Много времени это не займёт, и до конца рабочего дня я уже буду на своём рабочем месте.

Не знаю, как другие себя чувствуют, когда их везут в такие организации, но мне было очень волнительно и тревожно. Чего я только не передумала, пока ехала.

Однако я ничего криминального не сделала, всего лишь обнаружила что-то странное. Это немного успокаивало.

«Значит, это на самом деле что-то необычное, а возможно, и опасное. Страшно подумать, что может случиться с нашей цивилизацией, если у нас начнётся «эпидемия железа». Мы привыкли к тому, что заражаются и болеют живые организмы. А металлы просто подвержены коррозии, но никто не видит в этом ничего страшного, только проблему, с которой человечество постоянно борется и более-менее успешно справляется.

Платить большие деньги за оборудование из коррозионностойких марок металла готовы не все. Зачастую оборудование опускают в скважину с высоким содержанием сероводорода и других агрессивных факторах, которые разрушают обычный металл за считанные часы. Это реалии эксплуатации, а нам, экспертам, при исследовании причин поломки приходится доказывать, что с металлом всё было в порядке, просто его нельзя применять в таких условиях.

Я уже несколько лет занимаюсь темой коррозии нефтяного оборудования и сталкиваюсь с подобными проблемами каждый день. А сегодня поняла, что мне сейчас этим людям будет нечего сказать. Я не смогу им объяснить, с чем мы имеем дело. Но думаю, что это может быть чем угодно, но только не коррозией.

– Приехали, прошу, – машина остановилась, и мне открыл дверь сотрудник с пассажирского сидения.

Я отбросила все мысли и пошла следом за ним, с интересом рассматривая здание. Водитель остался ждать разгрузки багажника. Мы прошли в кабинет, где сидели ещё два офицера в штатском, один из которых, седоватый мужчина лет сорока и с суровым лицом, представился полковником Игнатовым.

Меня попросили пройти и предложили сесть в кресло за столом напротив него. Второй сотрудник остался сидеть за моей спиной, у стены. Было очень неприятно, что мне смотрят в спину (я не сомневалась, что он смотрел).

Я подписала все необходимые бумаги о неразглашении государственной тайны и прослушала небольшую лекцию о том, чего мне делать не следует после их подписания.

– Нам сообщили, что Вы обнаружили опасную форму жизни, которую нам необходимо срочно у вас изъять и доставить в специализированную лабораторию нашего ведомства. Надеюсь, Вы понимаете всю степень ответственности? В лаборатории ещё остались куски этого металла?

– В лаборатории ничего не осталось, это я могу гарантировать. Мы даже микрошлиф вложили в упаковку. А про ответственность можете не волноваться, – твёрдо сказала я, – хорошо понимаю, чем это может для всех обернуться, если распространится.

– Благодарю за сотрудничество, Нина Петровна. Если понадобится, то мы Вас вызовем. И если вдруг у вас появятся какие-то дополнительные сведения по данному делу, то прошу звонить в любое время вот по этому телефону.

Мужчина передал мне визитку, и меня проводили до выхода из конторы, а потом посадили в машину и увезли обратно на работу.

«Хорошо, что хоть привезли обратно, а то ведь могли и просто пожать руку, типа, «адью, товарищ», – размышляла я, пока шла от проходной в лабораторию.

Рабочий день уже закончился, в заводоуправлении, где на первом этаже располагалась наша лаборатория, было пусто. Контора, куда меня возили, находится в соседнем городе, в районном центре, поэтому на дорогу ушло часа полтора, да ещё задержались немного из-за большого потока машин в час пик.

Я выключила компьютер, позвонила мужу, чтобы забрал меня, и вышла из помещения.

На территории завода было уже немноголюдно. Я сдала ключи на проходной и, уже выходя, встретила наладчика оборудования, который у нас в лаборатории делает техобслуживание станков.

– Привет, Руслан. Тоже задерживаешься?

– Да, фрезерный станок «полетел», – расстроенно махнул он рукой. – Жалко, новый совсем. Никогда такого не видел. Оправка рассыпалась в песок. Вчера её полностью заменил, а сегодня она опять вся в дырах, как будто её мыши грызли всю ночь.

Он пошёл на стоянку и попрощался со мной.

А на меня накатил какой-то ступор. Пульс скаканул, и я никак не могла его унять. Надо было спросить у коллеги номер станка, но что-то мне подсказывало, что это тот самый, на котором нам вырезали образцы из переходника. Я сама не своя, вышла с проходной.

Муж меня уже ждал и спросил, почему у меня такой вид, как будто я привидение увидела.

– Не привидение, Олег, а монстра. Ты даже не представляешь, что происходит… – Я села в машину, и пока мы ехали домой, вкратце рассказала ему о том, что происходит, не вдаваясь в подробности, но, взяв с мужа слово, что он никому не сообщит. Всё-таки я бумаги подписывала, хотя после того, что мне рассказал Руслан, стало понятно, что ситуация вышла из-под контроля.