Когда я встречу тебя вновь. Книга 2. Предать, чтобы спасти

– Марк тебя заберет? Почти ночь на дворе.

– Да, нужно ему позвонить.

А вскоре я узнала, что беременна. У меня произошла задержка. Сначала я не придала ей значения, но, когда меня стало подташнивать, поняла, что неспроста. Купила тест. Он и показал, что мои подозрения не безосновательны. Первой реакцией на две полоски был шок. Ребенок это худшее, что могло со мной случиться на данном этапе жизни. Только я устроилась на новую должность, стала жить в предвкушении радужных перспектив, и вдруг эта беременность.

Я позвонила отцу на работу и назначила с ним встречу в парке. Кафе для деликатного разговора было бы не вполне уместно. Мой тон вызвал его беспокойство, и он пришел на место раньше меня. Моя бледность испугала его и того сильнее. Я не знала, как начать разговор, и какое-то время мы шли по аллее молча.

– Папа, я беременна.

Я наблюдала, как страх и волнение на лице отца уступили место радости и счастью. Он остановился, обнял меня и расцеловал в обе щеки. Но ведь я пришла к нему на встречу не для того, чтобы он за меня порадовался. И как теперь продолжить разговор я не знала. Глупо было думать, что отец поможет мне в устранении моей проблемы. Тем более что много лет назад он и мама приняли решение обратное тому, о чем хотела просить я.

Я смотрела на руки отца, сжимавшие мои ладони, и слушала, как он счастлив слышать эту новость. Конечно, он ожидал, что это случится попозже, но разве дети могут быть несвоевременными?

– Лиза, почему ты молчишь? Ты не рада?

– Моя жизнь только начинается, папа, – сдавленно сказала я, избегая взгляда отца, – новая работа, новые возможности, ребенок никак не вписывался в мои планы.

– Лиза, девочка моя. Жизнь такая сложная штука. Очень редко в ней все идет по плану.

– Ты не понимаешь, папа. Я не готова сейчас бросить все и окунуться в материнство.

– Доченька, я понимаю, ты немножко напугана. Тебе надо привыкнуть к этой мысли, и ты поймешь, что ребенок – это то, что тебе нужно. Что никакая работа не сравнится со счастьем быть матерью. А работа подождет.

– Я не хочу… Я не хочу этого ребенка, папа.

На моих глазах проступили слезы. Господи, что я такое говорю? И кому? Отцу! Разве сможет он меня понять и принять мое решение? Я увидела ужас в глазах отца, и чтобы защитить себя от его взгляда, высвободила руки и направилась дальше по аллее.

– Лиза, не говори так, – последовав за мной, сказал отец. – Это большой грех.

– Но это правда, папа. Я хочу сделать аборт. Но мне страшно. Я вспоминаю Лену и ее неудачный опыт…

– Лиза!

Отец схватил меня за плечо и развернул к себе. Второй ладонью он коснулся моей щеки и вынудил посмотрел ему в глаза.

– Я даже слышать об этом не хочу! – хоть и грозно, но уже тише произнес он. – Послушай меня. Я каждый день наблюдаю на работе, как бедные матери плачут в сторонке, чтобы их не видели дети, молятся за них, когда те спят, надеются и верят, что Бог позволит им уехать из больницы вместе со своим здоровым ребенком. Некоторые из них делали аборты до этого и говорили себе: «У меня еще будут дети, все впереди», а теперь слезы льют, ненавидят и проклинают себя, считают, что наказаны за прежнюю беспечность. Жизнь непредсказуема и порой жестока к тем, кто легкомысленно к ней относится. Но ты ведь не такая. Ты добрая здравомыслящая девушка, ты не можешь убить собственное дитя. К черту работу! Если ты должна возместить понесенные на тебя затраты, давай сделаем это. Дети – это счастье, которое снисходит к нам свыше. Мы не имеем права от него отказываться.

– И что ты предлагаешь? Рожать от нелюбимого мужчины и жить так, как жили вы с мамой? Кому это принесет счастье?

– Да, у нас не сложилось с мамой, но у нас есть ты. И ты наше счастье.

– Я так не могу, папа. Год назад я хотела ребенка, но от Шандора. А этого не хочу.

– Лиза, неважно, кто его отец. Ты полюбишь своего ребенка, кто бы ни был его отцом. Поверь мне. Не делай глупостей. Ты сама вспомнила Лену, разве хочешь ты повторить ее судьбу?

– Нет, папа. Но у тебя ведь есть знакомые врачи… Хорошие специалисты…

– Лиза! Я не стану тебе помогать в этом дурном деле. И ты не будешь этого делать! Ты меня слышишь? Пожалуйста, не совершай глупых ошибок. Мы с мамой тебе всегда поможем. И Марк… Он знает?

– Нет, никто не знает. Кроме тебя.

– Ты должна ему рассказать. Все будет хорошо, девочка моя. К черту работу! Ты должна родить этого ребенка. Ты его полюбишь.

Он прижал меня к себе и погладил по голове.

– Пообещай мне, что ты не возьмешь грех на душу и оставишь эти дурные мысли. А вечером все расскажешь Марку и маме. Пообещай мне. Иначе это сделаю я.

– Хорошо, папа, я обещаю.

Я не вышла замуж за Марка, но теперь навсегда связала себя с ним. Как он к этому отнесется? А, впрочем, он сам виноват.

Вечером меня ждала привычная картина: мама на кухне, Шанди вместе с ней спит на мягком уголке, а Марк играет в приставку. И от этого человека я собралась рожать ребенка. Он сам как ребенок.

Не переодеваясь, я сразу прошла в зал и села рядом с ним.

– Марк, я беременна.

Он меня не услышал. Мое желание сделать аборт вернулось, и я едва не ушла от Марка, промолчав о своем состоянии, но грозный вид отца перед глазами заставил меня взять себя в руки.

– Марк, ты слышишь меня?

– Лиза, я столько раз просил не трогать меня во время игры, – раздраженно напомнил Марк.

– Марк, я жду ребенка. И если ты сейчас не обратишь на меня внимание, я сделаю аборт.

– Что?

Он обернулся ко мне, забыв нажать на паузу на пульте. На экране прозвучали выстрелы, и я увидела, как «Марк» упал в лужу своей крови.

– Повторяю в третий раз. У нас будет ребенок.

Он опустил взгляд на мой живот и смотрел на него пустым взглядом несколько секунд. Потом я заметила, как его губы дрогнули в легкой улыбке.

– Ты беременна?

– Да. Ты можешь объяснить, как это произошло? Ты обещал, что позаботишься о том, чтобы этого не случилось.

Марк поднял глаза на меня, и от его улыбки не осталось и следа.

– Ты не выглядишь счастливой.

– Конечно, Марк, ведь я доверяла тебе. У меня новая должность, и ребенок никак не вписывался в мои планы.

– В декрет ты пойдешь не завтра, а через несколько месяцев. Успеешь наработаться за это время.

– Это все, что ты можешь сказать? А как же наш уговор?

– Ну извини. Я не сдержался пару раз.

Я подскочила на ноги и гневно посмотрела на Марка сверху вниз.

– Марк, ты хоть понимаешь, что это значит?

– Да, Лиза, – спокойно сказал он, глядя на меня исподлобья. – У нас будет ребенок.

– Это всё? Все твои эмоции?

– Что я должен сделать, чтобы показать свою радость? Станцевать?

– Ты рад? – усмехнулась я. – Ты хоть понимаешь, что такое ребенок?

– Ребенок – это не что, а кто. Это такой маленький человечек, который будет называть тебя мамой, а меня папой. Он отвлечет тебя от постоянного желания разговаривать со мной, будешь развлекаться беседами с ним.

– По-твоему, ребенок – это развлечение? – чуть не топнув ногой, сказала я. – А ты в курсе, что маленькие дети не спят ночами, болеют без конца, и – представляешь – не умеют разговаривать?

– В курсе. Ни ты первая, ни ты последняя, кто это пережил.

Он отвернулся от меня к телевизору и, словно только сейчас заметив, что проиграл свою игру, раздраженно отбросил пульт в сторону. Я снова опустилась на диван и, не глядя на Марка, спросила:

– Марк, ты хочешь этого ребенка?

Может быть, я найду союзника в Марке, и вместе нам удастся убедить отца, что этот ребенок нам не нужен и ему лучше бы не родиться?

– Не могу сказать, что планировал его сейчас, но раз так вышло, то я бы хотел, чтобы у нас он родился.

– Зачем тебе ребенок? Ты сам как дитя. Каждый вечер играешь в приставку, а дети требуют внимания. Я не справлюсь с этим одна.

– У тебя есть мама.

Я грустно рассмеялась.

– Мама? Марк, ты хочешь, чтобы я родила ребенка для мамы или для тебя?

– А как на счет себя, Лиза? Ты не хочешь родить его для себя?

Марк обернулся ко мне лицом.

– Для себя я хотела родить… – напрашивалось слово «раньше», но я вовремя заменила его, – позже.

Я не смотрела на Марка, но всеми фибрами тела чувствовала, как тяжелел его взгляд.

– Марк, ты точно хочешь, чтобы мы рожали сейчас? Еще не поздно все исправить. До двенадцати недель можно сделать аборт.

– И ты сделаешь его, если я дам согласие?

– Да.

– Почему?

– Что – почему?

– Почему ты не хочешь этого ребенка?

– Я уже озвучила. У меня новая работа, в меня вложили деньги, мне бы не хотелось прослыть неблагодарной…

– Я почти поверил. А на самом деле?

– Что – на самом деле?

– Лиза, не надо делать из меня дурака. Ты не хочешь детей вообще или именно моего ребенка?

– Я не планировала детей сейчас, Марк. И мы это обсуждали.

Он поднялся на ноги.

– Лиза, ты не будешь делать аборт. Я хочу этого ребенка, и ты его родишь.

И он вышел из зала. А у меня осталось гадкое чувство, что он сделал это назло мне. Ему не нужен этот ребенок, но чтобы привязать меня к себе, лучшего способа придумать невозможно. Вот только зачем ему это нужно, если любви между нами нет?

Наши мамы приняли новость, как и следовало от них ожидать. Обе с безумной радостью. Снова пошли разговоры о браке. Но меня стало так сильно тошнить, что ни о какой свадьбе и речи быть не могло. Единственное, чего я хотела – чтобы беременность поскорее закончилась. Иногда случалась рвота, но преимущественно по утрам. К счастью, к моменту выхода на работу самочувствие улучшалось.

Но в музее каждый час я что-нибудь перекусывала, чтобы унять поднимающуюся волну тошноты. Это быстро отметили мои коллеги. Сначала шутили надо мной, а потом призадумались, к чему бы это. Я не знала, когда сказать правду – сейчас или подождать, пока живот станет заметен. Я чувствовала неловкость, словно совершила что-то ужасное.

Часто сталкивалась в залах музея с Трегубовым. Он улыбался мне, о чем-то заговаривал. Любил взять меня за локоть и ненавязчиво его поглаживал. Я аккуратно высвобождалась из его рук, ссылаясь на занятость, сбегала, смущенно улыбаясь. Вспоминала, как Аделаида Германовна назвала его бабником. Готова была ей поверить. Подобное поведение замечала за ним и по отношению к другим женщинам-сотрудницам музея. Только они увереннее от него отмахивались, нежели я.

– Ах, Вячеслав Алексеевич, опять вы руки распускаете, вот увидит вас мой муж за этим занятием, руки повыдергивает.

Или:

– Вячеслав Алексеевич, перестаньте заигрывать со мной, иначе я подам на вас в суд за домогательства.

И так далее и тому подобное. Конечно, все это говорилось шутя. Трегубов был добряком и всерьез на него никто не обижался. В какой-то степени этим женщинам импонировало внимание высшего руководства, пусть даже в такой фривольной форме.

Однажды Марк стал свидетелем такого «поглаживания» со стороны Вячеслава Алексеевича. В конце рабочего дня я собралась домой, когда на выходе меня окликнул Трегубов, и взял меня за локоть.

– Лизонька, вам в какую сторону? Я могу вас подвезти.

– Спасибо, Вячеслав Алексеевич, я сама.

Он слегка обнял меня второй рукой.

– Что вы скромничаете, Лиза? Целый день на ногах и ехать в автобусе?

Между зданием музея и дорогой была неширокая полоса тротуара, и я заметила Марка, приближающегося к нам со стороны парковки. На его лице отразилось недоумение.

– Спасибо за предложение, но за мной приехали.

Я осторожно, но настойчиво освободилась от рук Трегубова.

– До свидания, – и поспешила к Марку.

Вячеслав Алексеевич попрощался и перешел на другую сторону дороги, где стояла его машина.

– Что это было, Лиза? – начал Марк, указывая на Трегубова.

– Марк, пошли, по пути объясню.

– А есть что объяснять? – вытаращил глаза Марк, но развернулся и направился в обратную сторону.

–Это наш директор. Что тебя так разозлило?

– Почему он тебя лапал?

– Он меня не лапал. У него такая манера общения.

– Он в курсе, что ты почти замужем и немножечко беременна?

– Я не замужем, и нельзя быть немножечко беременной.

– Я что-то не понимаю, тебе нравится, что этот… директор лапает тебя?

Мы перешли дорогу и приблизились к машине. Марк не торопился открыть мне дверь.

– Мне не нравится. Но это его обычное поведение, он ведет себя в рамках разумного.

– Я не хочу, чтобы тебя трогал другой мужчина.

– Марк, перестань. Что за ревность?

– Мне не нравится его поведение. Скажи ему, пожалуйста, чтобы он не лапал тебя. Иначе я сам скажу.

– Это все? Откроешь мне дверцу?

Мы сели в машину. Марк включил радио, сделал негромкий звук, чтобы музыка звучала только фоном. Я открыла окно и попросила сделать то же самое Марка, стояла сильная жара, и внутри нечем было дышать.

– Лиза, выходи за меня замуж.

– Мне казалось, мы закрыли эту тему еще осенью.

– Сейчас обстоятельства изменились. У нас будет ребенок. Он должен родиться в семье. Так правильнее.

– Как показывает практика, ребенок не особо скрепляет семью. Зачем нам повторять ошибки наших родителей?

– Ты уверена, что у нас ничего не выйдет?

– Ты уверен в обратном?

Он развернулся в мою сторону и призвал сделать то же самое меня. Взял мои руки в свои.

– Лиза, когда я звал тебя замуж прошлым летом, я не вполне понимал всю значимость сделанного мною предложения. Это был порыв, продиктованный, прежде всего, твоим желанием. Но сейчас я делаю тебе предложение осознанно. Мне хорошо с тобой. Ты не похожа ни на одну девушку, что были у меня прежде. Я знаю тебя много лет, но ты не перестаешь меня удивлять, привлекать и… влюблять в себя.

– Марк, не надо. Тебе не идут романтические речи. Я понимаю твой рыцарский порыв и желание угодить нашим мамам. Но давай обойдемся без пафоса. Мы сейчас вдвоем и кроме меня тебя никто не слышит.

– Я люблю тебя, Лиза.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, потом я улыбнулась.

– Марк, ну какая любовь? Я красивая девушка, и тебя тянет ко мне. Ты всегда мечтал заглянуть под мои платья и научить всему тому, чему научил. Но разве это все любовь?

Я напомнила ему те слова, что когда-то он сказал мне в постели у себя дома. Понял ли он это?

– А если это правда? – сказал Марк.

– Что – правда?

В его взгляде появилась неуверенность и сомнения, а потом он усмехнулся в своей обычной манере и сказал:

– Что я хочу жениться на тебе. Я хочу семью, которой не было у меня. Чтобы утром наш сын или дочь запрыгивали к нам в постель, и мы вместе радовались такому пробуждению. Чтобы мы втроем ходили в парк и катались на аттракционах. И каждый год ездили втроем отдыхать на море.

Марк отпустил мою руку и наклонился к перчаточному ящику. Он открыл его и вынул оттуда очередной красный футляр.

– Прости, что без цветов, шампанского и прочей мишуры, но у меня заказан столик в ресторане, если ты согласна.

– Мне нельзя шампанское, Марк.

– И то верно. Так ты согласна выйти за меня, Лиза?

– Все, что ты описываешь, возможно достичь и без брака, Марк. Зачем нам все осложнять?

Марк опустил глаза, сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох и снова посмотрел на меня. Говорил твердо и категорично:

– Лиза, у нас будет ребенок. Мы уже неотделимы друг от друга. И это навсегда. Я хочу, чтобы ты носила мою фамилию, и наш сын или дочь знали, что мы муж и жена, а не просто сожители. Это прежде всего защита для тебя. Каждая женщина стремится к браку, когда у нее появляется ребенок. Разве я не прав?

– Марк, я не хочу выходить замуж только потому, что так поступает каждая женщина, когда у нее появляется ребенок. Я не люблю тебя. И брак не удержит меня, если я решу уйти. Давай оставим все, как есть. И к черту чужие предрассудки. Это наша жизнь, и мы вольны поступать так, как хотим сами.

– На что ты надеешься, Лиза?

Он снова намекал на Шандора. Но сколько можно о нем говорить? Мы же договаривались.

– Ни на что, Марк. Просто я хочу быть честной – перед тобой и перед нашим ребенком.

Накануне моего дня рождения Марк купил мне книгу под названием «Тайна имени». В ней собрали значения и характеристики всех имен, и она должна была стать нам помощником в выборе имени нашему ребенку. Я не верила, что имя определяет характер, но все равно взялась полистать книгу. Обнаружила в ней и православный календарь именин на каждый день года. Нашла имя Юрий в графе с датой 17 февраля. День рождения Шандора. В этой же графе Федор, имя, данное Тамашу при крещении. Мои родители нарекли меня Елизаветой, не руководствуясь церковным календарем, иначе бы меня назвали Динарой.

Начитавшись эту книгу, я легла спать, и мне приснился странный сон. Я находилась на берегу моря, светило яркое солнце, вокруг было много людей, но наиболее отчетливо я видела только девочку лет восьми с черными кудряшками и угольными глазками. Она протянула ко мне свои руки и сказала: «Меня зовут Динара. Вы будете моей мамой?».

Проснувшись, я попыталась понять его значение. Кто эта девочка? Можно ли ее появление в моем сне воспринимать, как знак свыше? Означает ли это, что я жду девочку? Ведь она хотела быть моей дочерью. Но почему Динара? Потому что сегодня ее именины? Я не хотела бы назвать свою дочь таким именем. Отчего темноволосая? Сомнительно, что у нас с Марком будут кудрявые черноволосые дети. Мы оба светлые.

Или эта девочка прообраз той, что могла бы родиться у нас с Шандором?

Или это обычная реакция мозга на полученную перед сном информацию и никакого значения сон не имеет? Мне не впервые снятся чудны́е сны после прочтения книг на ночь. Пора к этому привыкнуть. Но – стоп! Один из них все-таки оказался вещим. Тот, что я видела два года назад о браке Шандора. И именно поэтому я ищу объяснение и новому сновидению. А вдруг я все-таки встречу Шандора и у нас родится дочь, которую мы назовем Динара? Девочка из моего сна была его точной копией. Словно его детская фотография. Его дочь? У меня? Разве такое возможно? Нет, у этого сна иная интерпретация. Но какая?

Я недолго размышляла над сном, потому что наступил мой двадцать третий день рождения, и я жила надеждами, что сегодня услышу голос Шандора. На календаре воскресение. В связи со сменой должности у меня сменился и график работы. Сегодня я должна была работать, но взяла отпуск без содержания на один день. Марк уговаривал меня отметить праздник в кафе, но я отказалась. Я должна была находиться дома и нигде, кроме дома.

Звонка ждала с самого утра. Проверила телефон, чтобы работал. Гудки шли, громкость настроена. Препятствий никаких.

Марк подарил мне охапку роз и первый сотовый телефон. Теперь я могла быть на связи всегда. Себя он тоже не обошел вниманием, взяв аналогичную модель. Функций на мобильном было минимум, но для связи ничего иного и не требовалось. Можно было отправлять сообщения, но латинскими буквами.

Гостей в этом году поубавилось. Пришли тетя Марина, Юля и Люся. Отец забежал ненадолго, только чтобы поздравить и подарить цветы и подарок. Я просила его остаться, но он не хотел беспокоить маму, на лице которой отображались все ее чувства, и тогда я договорилась с ним о встрече на завтра в нашем любимом кафе. И он ушел.

После поздравительных речей мы с Марком объявили друзьям, что у нас ожидается малыш. По подсчетам его рождение выпадало на начало февраля. За такую новость снова подняли бокалы. Прозвучал ожидаемый вопрос, не собираемся ли мы снова подать заявление на регистрацию брака, и мы ответили, что не планируем. Мам такой ответ не удовлетворил, обе сидели насупившись.

Я все время прислушивалась к телефону. Не звонит ли? Но прослушать его при полностью включенной громкости было невозможно. Однако телефон молчал. Я не могла поверить, что не услышу в долгожданный день любимого голоса, не узнаю, как у него дела и что нового произошло за этот год. Неужели он меня забыл, и я больше ничего для него не значу? Это конец?

В девять вечера, когда все разошлись, я подошла к телефону. Смотрела на него укоризненно, словно сам аппарат виноват в том, что обратной связи от Шандора так и не последовало. Еще раз пощупала сбоку рычажок громкости. Не сбит. Подняла трубку. И – о, ужас! – нет гудков. Я схватила за провод, нашла его конец. Отключен!

– Мама! – с гневом выкрикнула я. – Что ты наделала?

На мой крик прибежала мама, а следом и Марк.

– Что ты кричишь? Что я натворила?

Я показала ей на провод в моих руках.

– Это ты его отключила?

– Зачем мне это?

И тут меня осенило. Марк! Я перевела на него ненавистный взгляд. На душе все оборвалось. Меня лишили последней возможности услышать Шандора. Теперь он больше не позвонит.

– Как ты мог, Марк? – сдавленно простонала я.

– Лиза, тебе сейчас ни к чему лишние переживания.

– Это просто звонок…

– По-твоему нормально ждать звонка от другого мужчины, когда мы живем вместе и, между прочим, ждем нашего ребенка?

Я бросила шнур и убежала в спальню. Упала на кровать и прорыдала весь остаток вечера, пока не уснула.