Ближние и дальние. Повесть с элементами романа

Преподавали все четверо – кто-то в институте, кто-то – в техникуме, кто-то совмещал.

У Любови Ильиничны и Юрия Георгиевича две дочери – Наталия и Юлия. Родились сёстры в один и тот же день с разницей в год – так что дни рождения всегда вместе отмечали. И дружили, как сёстрам заповедано.

А у другой супружеской пары дочь Татьяна и сын Дмитрий – на полтора года младше.

Все хорошими людьми стали – и детей достойно воспитали. А ещё – никогда не забывали прародителей, за Веру Православную страдания претерпевших, за Истину жизни отдавших…

Только рассказать о каждом – ни времени, ни «пространства» повествования нашего недостанет…

А ещё: мы вроде бы забыли о среднем брате Ефреме?! Нет, не забыли – а рассказываем после всех – потому, что Ефрем – Ефрем Спиридонович нам особенно важен. Почему? Возможно, кто-то уже догадался, вспоминая начало повествования – крещаемых в Храме цвета зари, что в Ирининском переулке, младенцев-тройняшек и стоящих рядом прекрасных лицом и душою родителей.

Глава тринадцатая. Судьбоносная встреча.

Итак, напомним, что Ефрем вслед за дядей Ильёй Васильевичем, что после войны «на место отца встал», тоже нашёл призвание в том, чтобы людей спасать, нередко «из когтей смерти вырывая». И тоже в скорбном стационаре трудился, читая перед операцией молитву или хотя бы тропарь Всецарице.

Девушки знакомые были, конечно… Но как только слышал потомок за веру убиенных

о «врагах народа», об «опиуме церковников», о том, что «правильно Царскую Семью и всяких там князей расстреляли» (тогда ещё о секте хасидов, ритуальными ножами Россию обезглавивших, не знали или не говорили вслух), всё общение разом и прекращалось. Кто «враги народа»?! Его отец и дед – Герои Отечества, его дядя, нередко людей на самом «краю» жизни спасающий?!

Вспоминались рассказы бабушки Серафимы о Царице, Великой Княгине Елизавете, о Царевнах. Чем они, сёстры милосердия, раненых выхаживавшие, такую ненависть заслужили?!

Короче, продолжать отношения становилось незачем …

Однажды возвращался доктор Ефрем с дежурства. В тот день, вопреки всем прогнозам, решил он больного прооперировать – последний шанс дать. И победил! А потом на несколько часов задержался в больнице, пока пациенту легче не стало…

В автобусе напротив ехала черноволосая красавица, с увлечением читая стихи А.А. Фета. Тёмные глаза выражали сосредоточенность, восхищение, доброжелательность.

Лицом была она похожа на главную героиню повести «Гранатовый браслет» А.И.Куприна. Ефрему образ этот много лет назад сразу в душу запал. Красота, благородство, отсутствие высокомерия, умение сострадать. Только понять не мог, как можно, пусть и к самом-самой замечательной женщине словами Главной Молитвы обращаться – всё-таки сын и внук священника…

Будучи человеком скромным, в уважении к женщине воспитанным, стал Ефрем повод искать, чтобы разговор завести и девушку не оскорбить – стал вспоминать стихи русской классики…

Всё разрешилось словно само собою. На остановке вошёл изрядно зельем разгорячённый – и сразу к девушке направился. Пришлось осадить. Ефрем, разумеется, заступился бы, и не имея личного «интереса» – а тут словно всё изначально предначертано было.

Удивительно, непостижимо – но имя черноволосой красавицы было таким же, как у той самой литературной героини – Вера. Училась она на третьем курсе филфака.

Молодой человек каким-то шестым чувством родственную душу ощутил – похожее произошло и с Верой.

Помните романс «Не обмани»? Может быть, тогда Ефрем строк этих не знал – но переживал нечто подобное. Неужели такая девушка может вновь стать причиной разочарования, разуверения?! Ведь молодой доктор уже недели через две готов был с Верой жизнь свою соединить…

И тогда рассказал Ефрем и о бабушке Серафиме, трудившейся в госпитале с Августейшими Сестрами Милосердия, и о шагнувших под пули с песнопением «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко…» на полигоне смерти отце и деде…

Слава Богу! Никаких речей кощунственных молодой человек не услышал – Вера внимала каждому слову – а потом вдруг разрыдалась – и не только из чувства сострадания! …

Рассказанное после девушкой потрясло Ефрема и окончательно укрепило намерение связать с Верой свою жизнь…

А потому пришло время вернуться на несколько лет назад – в детство черноволосой красавицы, студентки филфака и просто хорошего, чистого человека…

Глава четырнадцатая. Из когтей зверя спасённая.

Родилась Вера на исходе окаянного тридцать седьмого. Отца почти не помнила – его через два года не стало – зато помнила, что от матери ни одного слова доброго не слышала, с самого детства понимала, что рождение её не в радость было. А однажды «мать», изрядно зелья принявшая, жестоко избила дочку за то, что принесла откуда-то почти по листам рассыпавшуюся книгу, в которой Господь, Матерь Божия и ангелы нарисованы были.

Побои сопровождались блудной бранью, проклятьями, криками «откуда такая взялась» и «пожеланием», чтобы у «такой» детей никогда не было. Словно бес внутри кричал!…

Прибежавшие на крик соседи остановили озверевшую «самку» – прощу извинения – других слов такие не заслуживают – увели восьмилетнюю Веру и милицию вызвали.

Дело было в рабочем посёлке – и побежала избитая, заплаканная девочка к тёте Фире – младшей сестре «матери». Тётя Фира с мужем Петром (да-да, как Святые Супруги Древней Руси) давно хотели племянницу забрать – уже документы собирали, к суду готовились, зная, что племянница «матери» своей не нужна – что та просто «избавиться» в своё время не успела. Но чтобы вот так…Теперь уж всё разом решилось…

Приехавший участковый составил протокол и сказал, что сделает всё, чтобы эту…родительских прав лишили. А ещё, что если не прекратит она «беситься», отвезёт в участок. Было видно, что страж порядка едва себя сдерживал – ведь на службе как – никак.

Утром побежала, слегка протрезвев, к сестре – «поговорить». Едва сдерживая переполнявший его гнев – мужику бы врезал со всей силы, а здесь вроде бы неудобно – выпроводил Пётр её за дверь и сказал, что Вера у них останется. Хватит над ребёнком издеваться…

Изрыгая проклятья, «родственница» удалилась, а вечером за Супругами пришли по доносу – была вторая «волна» репрессий. Не посмотрели ни на боевые заслуги Петра, ни на награды супруги его, всю войну в госпитале сутками трудившейся, ни на измученную девочку… Донос «обиженная мамаша» написала…

Веру забрала соседка Петра и Февронии – тётя Люба – о ней несколько позже. И сказала, что сама готова взять столько выстрадавшую девочку.

В тот же вечер по доносу пришли и за уважаемым всеми участковым Иваном Михайловичем – Ветераном, орденоносцем, чудом не погибшим, чудом инвалидом не ставшим…

Но всё же не тридцать седьмой на дворе стоял… Феврония вернулась поздно ночью.

Утром отпустили и Ивана Михайловича – и даже с должности не сняли. Тётя и племянница весь день пытались что-нибудь о Петре узнать… А вечером и он домой вернулся…

Глава пятнадцатая. Дважды «рождённые.

Прошло недели две, наверное. Тётя Фира с работы вернулась – стали вместе с племянницей ужин готовить – Вера любила тёте помогать. Скоро дядя Петя с работы прийти должен был. (Кстати, тётя была старше племянницы всего на четырнадцать лет, а дядя – на двадцать). А ещё тётя и племянница за работой стихи вспоминали…

Вдруг в дверь постучали – на пороге стояла зелья изрядно принявшая «биологическая мать» Веры. Стала она обеих поносить словами непотребными, «поставив даже в упрёк», что дочка не на свою «мать», а на «тётку блаженную похожа». Похожа – как мы помним, были у Веры, как у героини «Гранатового браслета», чёрные волосы, и глаза темно-карими – почти чёрными были. И у тёти её Февронии волосы были тёмно-каштановыми – немного светлее, и глаза были тёмными – тёмно-малахитовыми. И чертами лица похожими были тётя с племянницей. А главное – душою. Это больше всего и бесило ту, которая Бога и самых близких людей предала…

Возвращавшийся с работы Пётр ещё снизу шум услышал и прибежал, прибежала на шум и та самая тётя Люба. Никакие «увещевания» не помогали. В конце концов дядя Петя просто едва державшуюся на ногах «родственницу» на руках вниз отнёс и на улицу выставил… А потом…

Настало время кое о чём поведать…

Итак, как мы помним, родилась Вера – «чадо нежеланное» на исходе окаянного тридцать седьмого. А случившееся за несколько месяцев до того…страшная быль и чудо в одночасье…

Был Престольный Праздник чудом уцелевшего маленького деревянного Храма в честь Образа Казанского Матери Божией. Решили всё-таки крестным ходом вокруг любимой Святыни уцелевшей пойти…

Вдруг появились… с автоматами… В идущих с хоругвями и иконами, среди которых и дети, и женщины, и старики были, несколько залпов выпустили! Путь Хода Крестного в одно мгновение в кровавый превратился «путь»… Шли они священника и дьякона арестовывать и храм закрывать – да на Крестный Ход «наскочили»…

Вдруг разразилась страшная гроза – хоть вроде бы ничто не предвещало. И в одного из палачей … ударила молния!…

Храм не разрушили, а убиенных похоронили и стали тайно почитать как мучеников…

Но когда стали тела подбирать – нельзя о них сказать «трупы» – двое каким-то чудом необъяснимым только ранеными оказались! Отрикошетили пули, наверное…

Эти двое, что в хоре пели, были двадцатилетний, две недели назад со срочной службы в армии вернувшийся сын Дьякона и четырнадцатилетняя дочь Священника. Так и пролежали без сознания до вечера рядом с убиенными близкими людьми. Врачи и медсёстры втайне уважали и батюшку, и дьякона, да и просто были людьми, долг свой выполняющими – бились за жизнь чудом от пуль не погибших – некоторые, наверное, про себя молились. Почти не верилось, что юноша выживет, с девочкой чуть-чуть легче было – видимо стреляли в них из разных мест…

Да выжил юноша по Милости Божией, даже инвалидом не стал. И девочка выжила и на ноги встала. Об этом – в тот день случившемся, и через много лет как о чуде вспоминали.

А палачи о них не вспомнили – не представляли, что кто-то живым остался. Да и молнией «кару получившего» хоронить надо было…