Ведьма

Волосюк смерил сестру Анну и Дану хмурым взглядом. Дверь в дом приоткрыл ровно настолько, чтобы самому выйти, но что там внутри – ничего не разобрать.

– Что надо?

– Нам бы серебро обменять, продукты хотим купить для монастыря, – пояснила монахиня. – У нас немного, двадцать грамм всего, но деньги очень нужны.

– Серебро? Зачем мне? – мужик сделал движение захлопнуть дверь.

– Нам очень нужны деньги, это на богоугодные дела! – вдруг звонким голосом произнесла Дана. – Вам воздастся!

Так всегда говорили священники в ее мире, когда просили денег у прихожан. Вряд ли схема воздействия на верующих как-то принципиально здесь отличается.

Краем глаза она увидела удивленное лицо сестры Анны – та, видимо, впервые услышала так много слов за один раз от молчаливой до сего момента обрядницы.

– Ладно, – буркнул мужик, – заходите в светелку. Да потише, у меня внук болеет.

В комнате гостьи выложили на стол два кружочка серебра.

– Здесь двадцать грамм. А нам очень нужно кое-чего купить.

– Идет, – кивнул головой Волосюк. – Сейчас деньги принесу.

Он вышел из комнаты, оставив гостий в одиночестве. В наступившей тишине Дана услышала тяжелое дыхание ребенка за стеной. Она развернулась и шагнула к двери, ведущей в спальню. Слегка толкнув ее, девушка увидела кровать, на которой сидела молодая женщина и обнимала малыша лет четырех-пяти, мечущегося в жару.

– Что с ним?

– Не знает никто, врач говорит, инфекция, – жалобным голосом зашептала женщина, – никакие лекарства не помогают! Уже и в больнице были, а жар так шпарит, горит мой ребеночек… Ой, горе, мне, горе! – заплакала молоденькая мамаша, уткнувшись в горячее тельце сына.

Ребенок закапризничал и начал вырываться из рук матери.

– Можно?

– Конечно, благословите его, матушка! – с надеждой обратилась к Дане мать.

– Я не монахиня, – покачала та головой, беря ребенка за руку. – Я только травы ведаю…

Маленькая лапка вся горела огнем. В груди ребенка бушевал огненный вулкан – вихрь раскручивался так сильно, что еще немного – сердечко, казалось, сгорит в его жаре.

Дана нахмурилась – болезнь сидела глубоко внутри, там, где воздух соединялся с кровью и окрашивал ее в алый цвет. Чернота от заразы уже начинала расползаться шире, грозя перекрыть ребенку доступ к воздуху.

«Почему же здешние целители ничего не видят? – удивилась про себя Дана, отпуская руку мальчика. – Ведь ясно же, что они многое умеют!»

– Все в руках Божьих, – произнесла Дана фразу, которую часто слышала от сестер.

Она выскользнула обратно в горницу, как раз в тот момент, когда туда же зашел хозяин дома. Он молча протянул сестре Анне какие-то бумажки, при этом, пристально глядя в сторону Даны.

– Вот, хватит вам на несколько кур.

– Благослови тебя Господь, – кивнула в знак благодарности сестра Анна. – Пойдем, Дашенька…

– Постойте, – неожиданно сказал мужик. – Если вам так нужны деньги, я бы купил у вас вот этот нож.

Он кивнул головой на пояс Даны – у обрядницы на зачиненном в монастыре широком кожаном поясе висел солидный нож в удобных ножнах.

– Я хорошо заплачу – такой нож немало стоит, – добавил Волосюк. – Ну, что?

– Нож не продается, – спокойно ответила Дана. – Спасибо за деньги, нам этого хватит.

– Как хотите, – пожал плечами мужик, теряя интерес к посетительницам, – я хотел как лучше.

– Хочешь как лучше – приходи вечером в монастырь.

На эти слова с удивлением обернулись двое – хозяин дома и спутница Даны, сестра Анна.

– Это зачем?

– Попробую вылечить твоего внука. Если успею травы собрать и сделать лекарство – вечером сможете уже его напоить.

– А поможет? – с надеждой на лице метнулся к ней мужик.

– Обещать не могу, но хуже не станет, это точно. Только…

– Что надо, говори? Я все сделаю, один у меня внук, не могу видеть, как он болеет!

– Вино крепкое надо, самое крепкое, какое найдешь.

– Это что за вино такое? – не понял Волосюк, оглядываясь на монахиню. – Самогон, что ль?

Та с удивлением пожала плечами.

– Гореть должно, – пояснила Дана, – достанешь?

– Это она про спирт, – догадалась сестра Анна.

– Господи, да у меня этого добра – залейся! Я тебе хоть бочку принесу!

– Вот бочку и принеси, – подловила его на слове Дана.

У нее столько планов на осень, что бочка крепкого вина или, как он там сказал – спирта? – не помешает.

Мужик яростно закивал головой.

– Еще что?

– Сахару чистого, без примесей чтобы…

Монахиня с хозяином дома удивленно переглядывались, с трудом разбирая, что говорит Дана – какие еще такие примеси?

– … Склянки чистые разного размера, с пробками, чтобы закупоривались хорошо, пергаменту или бумаги плотной, чистой тоже… Да! Меду, если есть! И процеживать чтобы – ткань чистую мне надо, плотную. Сестра Анна, – обратилась Дана к монахине, – ступка в монастыре есть? А весы? А выпаривать получится?