В действительности всё совершенно иначе
– А вам не кажется, кузен, что вы установили для дам критерии по своему вкусу? Насколько я знаю господина Пигмалиона, ему лишь важно, чтобы избранница умела музицировать и играть с ним в настольные игры. Про сопрано и грудь он ничего мне не говорил…
– Он просто ничего не понимает в женщинах, – сказал кузен, – А что касается настольных игр… Пусть не смешит! Если мы начнем искать ему такую кудесницу, то управимся только к следующему декабрю. При всем моем уважении к вкусам господина Пигмалиона, он отстал от жизни: ни одну приличную девицу настольным играм не обучают. Если только ее не готовят к работе в казино.
Кузен меня убедил.
Я отобрала трех незамужних подруг: Петру, Элизабет и Беатриче. Мне показалось, они будут соответствовать требованиям кузена, потому что семьи у них были вполне приличные, хотя и не слишком богатые. А каждая приличная семья обязательно дает детям хорошее домашнее образование, включая музыку и танцы. А Элизабет, к своим двадцати годам, даже смогла отрастить вполне приличную грудь. Беатриче умела поддерживать светские беседы на любые темы. А у Петры был красивый римский профиль.
В самый последний момент мне пришла в голову замечательная идея: а не пригласить ли мне на званый вечер мою подругу Аниту?
Она хоть и не принадлежит к светским кругам, зато обладает неоспоримым преимуществом перед остальными: она бедна. И если так случится, что арифметическая формула кузена не сработает на обеспеченных невест, и они откажут господину Пигмалиону, есть шанс, что его заберет себе Анита. К тому же, у нее прекрасные рыжие волосы и с ней очень легко договориться. Плюсом ко всему, она из всех самая высокая.
Приглашение для Аниты я составила сама, потому что предусмотрительно решила не говорить о ней кузену. Вдруг он ее забракует из-за того что она не из приличной семьи?
Я отправила к ней посыльного и попросила его никому не рассказывать, что он едет к рыбацким домикам в речном порту, отдать приглашение будущей невесте господина Пигмалиона. Зачем нам лишние сплетни?
Как и было обещано, кузен Фредерик вызвался изображать из себя экзотического слугу, которого я выписала по каталогу из одной далекой страны. Это должно было возбудить у гостей дополнительный интерес к званому вечеру и показать семейство Абеляр с хорошей стороны, представив их законодателями моды. Ведь не в каждом приличном доме работает такой красивый слуга, который почти не разговаривает на нашем языке, но все равно готов безропотно исполнять любую прихоть своих хозяев и их гостей.
Кузен где-то достал театральный грим и костюм то ли индуса, а то ли перса. Но возможно, и мавра. Я не очень разбираюсь в национальных костюмах других стран.
– Это образ древнего финикийца, – сообщил он.
Когда он полностью облачился в костюм и нанес грим, я даже ахнула: его было практически не узнать! Да еще эта густая черная борода с усами! Ни за что бы не подумала, что это мой кузен, если бы лично не приклеивала ему эту бороду.
Пользуясь случаем лишний раз к нему прикоснуться, я аккуратно пригладила ладонью черные волоски и несколько раз протерла ему губы от клея.
– Дайте-ка еще разок, кузен, – приговаривала я, вазюкая пальцами по его лицу, – А то наедитесь клея. Или борода отвалится. Вот так. Теперь вы прямо настоящий дикарь! Только слишком красивый. Но тут уж ничего не поделаешь. Сейчас еще раз протру губы и отпущу.
– Может, хватит тереть, кузина? Вы мне уже почти рот порвали, – Фредерик отвел от себя мои руки и слегка отстранился.
– А давайте еще нанесем вам какой-нибудь шрам, на щеку, – предложила я, – Для правдоподобия. А то черты у вас слишком изящные.
– А давайте не будем уродовать мне лицо, кузина. Мало ли, какие племена живут на другом краю света?
Я согласилась. По-моему, я даже слышала, что даже среди абсолютно черных жителей Африки встречаются весьма симпатичные светловолосые мужчины, с голубыми глазами. Может, и у финикийцев – так же.
– Но надо вас обязательно причесать. Наклоните-ка ко мне голову. А то скажут, что я не слежу за слугами!
Глава 3. Мы готовимся к званому вечеру
10
Спустя неделю волнительного ожидания, долгожданный день настал. В доме вовсю шли последние приготовления. Накрытые столы ломились от экзотических яств. Посреди гостиной стояли сладкие павлины, из марципанов, с воткнутыми к ним в хвосты букетами из живых фиалок, которые принесли из оранжереи.
Все было заставлено какими-то закусками, чашами с пуншем, подносами с шампанским, винами пяти сортов, на любой вкус и цвет. И в таком количестве, будто у нас ожидалось не семь человек, а все семьдесят. И каждый из них должен был от души набить себе живот, да еще прихватить что-нибудь с собой, чтобы потом неделю мучиться несварением желудка и избегать любого упоминания еды.
Но кузен сказал, что этим званые вечера в приличных домах и отличаются от ужинах в трактире. Что ж, пусть так и будет. У него в этих делах больше опыта, чем у меня.
Полы были натерты воском. Часы в каждой комнате тщательно протерты от пыли и спрыснуты розовой водой.
Повсюду, включая даже лестничные пролеты, были расставлены изысканные букеты из орхидей, слоновьих головок, плисциний и чибучихи, похожей на маленькие голубые колокольчики, с оранжевой серединой.
Наряженные в пурпурные ливреи слуги с улыбающимися лицами грациозно сновали по дому.
Среди них выделялся неотразимый красавец, в белоснежной чалме с переливающимся павлиньим пером, одетый в длинную рубаху с орнаментом, вышитым вручную, с поясом, увешанным драгоценными камнями.
У меня мелькнула мысль, что такой наряд мог бы вызвать вопросы. С чего вдруг Абелярам так сорить деньгами ради своих слуг? Сегодня ведь даже я собиралась одеться скромнее!
– А вы не находите, кузен, что вас могут принять за персидского принца, из книжки? Или спутают с каким-нибудь… послом? А что еще хуже, затмите мне Пигмалиона!
Однако кузен поклялся, что ни одна здравомыслящая девица из приличной семьи не станет рассматривать красивого слугу в качестве альтернативы богатому, но невзрачному жениху. Но если вдруг такое и произойдет, он пообещал сразу же испортить о себе впечатление, чтобы не перетягивать одеяло на себя.
Я успокоилась. И продолжила наслаждаться приятным глазу зрелищем. Еще ни разу за последний сто лет поместье «Кукушка» не выглядело таким живым, гостеприимным и нарядным! И уже к двум часам пополудни не стыдно было распахнуть двери породистым невестам, тщательно отобранным для самого привередливого жениха во всей провинции Малая Галлия.
Но почти сразу начали происходить досадные неприятности. Сначала выяснилось, что мой портной заболел, и наряд богини Афродиты, который я собиралась надеть, еще не готов. И мне ничего не оставалось, кроме как надеть простую белую тунику.
Потом дворецкий Александр обнаружил, что из подвала в гостиную проникли мыши и обглодали хвост у одного из сладких павлинов. Пришлось срочно его переделывать в павлиниху. У них, как известно, пышных хвостов не бывает. И они очень похожи на обычных куриц.
Потом началась неразбериха со временем прихода гостей. А это для – самое больное. Я ведь потомок часовщика! А способность приходить вовремя, оказывается, такой редкий дар среди простых людей! Вот многие думают, что это всего лишь умение не опаздывать. Но это еще и талант не появляться заранее. Даже на пять минут. И если вам кажется, что вы оказываете услугу, когда являетесь перед парадными дверями до того, как хозяева накрыли на стол, вынуждена вас разочаровать: это еще хуже, чем если бы вы на час опоздали.
Среди моих гостей пунктуальных людей не нашлось: одни в тот день опоздали, в то время как другие приехали на несколько часов раньше. Чем совершенно сбили меня с ритма.
Самым первым заявился дядюшка Карл, с охапкой лекций по теории литературы и пузырьком специальных капель, для выразительности голоса, которые ему заботливо положила с собой тетушка Жозефин. Ведь он собирался исполнить романс, собственного сочинения, а мне предстояло в течение нескольких часов утомлять литературных критиков своими поэмами и стихами.
Дядюшка пришел на целых три часа раньше – чтобы подготовить, как он выразился, плацдарм для будущего выступления. Я уточнила, что он под этим подразумевает:
– Надеюсь, вы не собираетесь перестраивать мою гостиную, чтобы соорудить из нее концертный зал, Дядюшка? – спросила я.
Но он развеял мои опасения и сказал, что просто будет распеваться. И вручил мне охапку бумаг.
А вот господин Пигмалион задерживался. Он отправил посыльного с запиской, в которой дико извинялся, что ненадолго опоздает. Его, мол, отвлекли какие-то важные государственные дела. Но он обещал постараться все быстро уладить и приехать вовремя.
«А чтобы вы не сомневались в серьезности моих намерений встретить завтрашнее утро обрученным человеком, – писал он, – я имел смелость, отправить к вам своего поверенного по делам женитьбы. Подчеркиваю – я ему безмерно доверяю! И наделяю сами широкими полномочиями. Видите, как обстоятельно я подошел к делу? Прошу любить и жаловать».
И вот, вместо господина Пигмалиона, на два с половиной часа раньше, в двери позвонил некий советник Департамента по делам семьи и брака, по совместительству являвшийся поверенным будущего жениха. Господин Пигмалион поручил ему важную миссию – изучить таланты и способности потенциальных невест, чтобы самому не тратил на это время.
А я уверена, он просто в сотый раз перевязывал на груди бант и перемерял костюмы. А господина Советника отправил, потому что сам струсил. Не удивлюсь, если он вообще не приедет.
Интересно, как бы он повел себя, если б узнал, что в смотринах будет участвовать еще один кавалер – дядюшка Карл?
А тот дико взволновался. Но все равно настраивал специальное певческое дыхание и активно распевался. Однако постоянно давал петуха и брал фальшивые ноты. И очень из-за этого расстраивался. Ему ведь так хотелось пронзить своим романсом сердце самой достойной из претенденток. А как это сделать, если у него от волнения пропадет голос? Капли тетушки Жозефин не помогали. Пришлось успокаивать его двумя стопками коньяка.
Я предложила ему вообще не беспокоиться насчет претенденток.
– Какая разница, как вы поете, дядюшка Карл, – сказала я, – Мало того что мы живем в патриархальном обществе, так у нас еще и на одного мужчину приходится по двадцать женщин. С какой такой стати вы должны перед ними распинаться?! Это не вы должны их заинтересовать. А они вас. Вот пусть сами вам и поют романсы.
Дядюшка Карл подумал секунд пять и согласился – с какой стати ему распинаться перед девицами, если у него такой богатый выбор?
– Я вообще считаю, что вам достаточно просто молча сидеть и смотреть, – сказала я, – Поэтому и решила пригласила специально обученного актера – Пигмалиона. Он – мастер таких мероприятий. Ради раскрытия потенциала дам, будет вести с ними глубокомысленные беседы. Возможно, даже потанцует разок-другой. А вы со стороны посмотрите, насколько они ритмичны. Это ведь тоже немаловажно! Так мы и выясним, какая из дам более изящная, умная и приятная в общении. И конечно же, более достойная вашего внимания.
Дядюшка согласно закивал головой и сказал, что во мне живет настоящий импресарио. Как в моей матушке.
– А вы должны притворяться случайным гостем, зашедшим на огонек. И просто наблюдать, как наблюдает жюри на конкурсах талантов. Ни в коем случае не задавайте Пигмалиону никаких вопросов! Не давайте советов и вообще не подавайте виду о своей осведомленности. Иначе Пигмалион может случайно сбиться с роли и всё испортить. Вы этого же не хотите!
– Эти актёры такие капризные! – согласно закивал дядюшка Карл и пообещал молчать, как рыба.
Я велела ему ждать от меня специальный знак, после которого ему нужно будет просто сделать изысканный комплимент понравившейся даме. Как будет выглядеть этот знак, я пока не придумала: зависит от ситуации. Но заверила, что Дядюшка обязательно его поймет.
Дядюшка Карл заговорчески мне подмигнул.
Мне было неспокойно на душе от того, что я ввожу в его заблуждение. Но разу уж я затеяла эту игру, не могу же я сейчас отменить званый вечер и во всем признаться? Поэтому, в то время как дядюшке Карлу предстояло выбрать для себя лучшее из возможного, мне приходилось выбирать наименьшее из двух зол: разбить ему сердце или самой жить с камнем на душе. Я выбрала второе.
11
Следующей гостьей, нарушившей правило пунктуальности, была Анита. Она приехала сразу же после господина Советника. То есть почти на два с половиной часа раньше.
Должна признаться, я сама попросила ее приехать чуть раньше, чтобы поучить настольным играм и отрепетировать какой-нибудь танец. Анита должна зайти с козырей и поразить Пигмалиона виртуозной игрой в блэкджек или бридж. Раз уж другие дамы этому не обучены. Должна же она хоть чем-то среди них выделяться, раз у нее нет классического домашнего образования! Насколько я знаю, ее научили только читать и готовить. А чтобы занять достойное место среди претенденток, ей надо уметь выгодно себя подавать.
А впрочем, о чем я говорю? Это ведь не первый ее визит в светское общество. И каждый раз она приходит гораздо раньше, чем с ней договариваешься. Есть у нее такая неприятная черта, которая может разом перечеркнуть все остальные природные таланты – густоту волос и высокий рост.
Камень на душе начал потихоньку меня давить. И от этого я стала раздражаться на Аниту:
«Она никогда не упускает возможности посетить какое-нибудь мероприятие, – думала я, – Это такая подруга, которая всегда придет. Но не потому что ты для нее такая важная. Просто она любит бесплатные угощения, бесплатные развлечения и возможность как-то продвинуться в обществе. А еще она любит внимание, хотя никогда в этом не признается»
Потом внутри меня зашевелилась совесть – ну что я так разозлилась на Аниту? И я начала себя успокаивать, взывая к голосу разума:
«Я же не сказала ей, насколько пораньше она должна прийти. Ну подумаешь, два с половиной часа. Это же не пять! В принципе, я её не осуждаю. В её положении это вполне понятно: жить у родственников на содержании, без каких-либо перспектив… Это ужас ужасный! Вот и хватается за любой шанс!».
К Анне у меня двоякое отношение. Желание способствовать ее благополучию часто перемежается с некоторой брезгливостью. И я то радушно приглашаю ее везде, где можно, то делаю вид, что мы не знакомы. И даже могу не поздороваться при встрече… Представляете? И ведь ничего не могу с собой поделать!
Меня и сейчас болтало из стороны в сторону: в мыслях вовсю шел внутренний то ли монолог, то ли диалог, в котором я ее то оправдывала, то осуждала. И никак не могла определиться – какую же все-таки сторону мне выбрать?
«Очень надеюсь, что наконец-то настанет ее звездный час, и она сможет поразить жениха в самое сердце очарованием и эрудицией. Ну и блэкджеком, конечно. Если я успею ее всему этому обучить. Между прочим, Пигмалиону она вполне подойдет и без блэкджека. А Пигмалион для нее – так вообще целая находка! Наконец-то сможет съехать от родственников в собственный дом… Лишь бы она не наболтала какой-нибудь ерунды, как она это умеет. Ах, если бы только Анита научилась молчать или хотя бы говорить понятные вещи… Давным-давно была бы замужем. Ей ведь все-таки уже 21!»
Так я рассуждала про себя, мельком поглядывая на Аниту. Она была такая беспомощная и нескладная, в своем старом зеленом платье, что я не могла не встать на ее сторону:
«Конечно, у каждой девушки сегодня должны быть равные шансы, – подумала я, – Но если честно, я держу кулачки за нее. Ей эта партия нужнее всего»
Но вскоре я столкнулась с очередной проблемой: где взять для Аниты партнера по танцам? Кузен Фредерик был уже в образе. А финикийские слуги польки-бабочки танцевать не умеют. Они же дикари! В лучшем случае, что-нибудь могут спрыгать под бой барабанов. Но это не то…
Можно, конечно, потренировать ее и на Дядюшке… Но тогда у нас может возникнуть следующая проблема: вдруг он что-нибудь ей сболтнет по секрету? Мол, Пигмалион – это не настоящий жених, а наемный актер. Будет катастрофа! Для моей репутации.
Господина Советника тоже об этом не попросишь: он же сразу поймет, что она танцам не обучена. А это огромный минус для Аниты, по сравнению с другими претендентками.
Раз тема с танцами закрылась сама собой, я решила потренировать ее в изысканной речи. Представим, что пишем изящное сочинение на заданную тему – «Откровенность». Проговорим с ней несколько важных моментов красивыми словами, с использованием одного или двух высказываний на латыни. Думаю, этого будет достаточно, чтобы произвести впечатление на кого угодно. Насколько я знаю, в современные программы домашнего образования мертвые языки больше не входят. А значит, остальные претендентки латынью не владеют. И возразить ей будет некому.
Но тут выяснилось, что помимо латыни, нужно еще и понимать сам предмет дискуссии. «Откровенность» – это вообще, что? Я, оказывается, и сама не вполне понимала, что представляет собой это понятие. Оно такое сложное и нераскрытое! И ему точно не обучают в рамках классического домашнего образования. Как раз наоборот. Откровенность в чистом виде считается крайне дурным тоном. Максимум, что нам объясняют из этой области – это то, что врать плохо.
К сожалению, уже к подростковому возрасту тезис «Врать – плохо» оказывается наглухо погребен под требованиями этикета и хороших манер, которые прямым текстом запрещают говорить то, что думаешь.
Поверьте мне, я знаю, о чем говорю, потому что наизусть заучивала «Настольную книгу благочестивой девицы». Надо обязательно выбрать что-нибудь из списка приемлемых высказываний, который содержится там на пятисотой старице. Вне зависимости от того, согласен ты с ними или нет.
Так что, откровенным быть категорически нельзя. И чтобы случайно не соврать, надо молчать. Но если ты собираешься что-нибудь сказать, то обязательно соврешь. В противном случае, нарушишь какое-нибудь правило этикета или заденешь чьи-нибудь чувства, своим правдивым высказыванием. А правда почему-то очень редко бывает приятной.
На моей памяти, самым откровенным был папенька. Да и то лишь потому, что почти ни с кем не разговаривал. А если появлялся в общественных местах, то честно и откровенно засыпал, когда разговоры его не захватывали.
Про откровенность маман ничего сказать не могу, потому что я с ней почти не знакома.
Глава 4. Всё, что я знаю о любви
12
Я посадила Аниту рядом с собой и сказала, что нам нужно потренироваться. Она радостно согласилась: никогда не упустит возможность получить что-нибудь бесплатное. Например, обучающий урок от меня.
Я немного поразмыслила, пытаясь выудить из головы какую-нибудь откровенность. Но ничего не придумала.
Тогда, может быть, раскрыть само определение «откровенность»? Кто его как понимает. Какие у него признаки и критерии. Кто чаще всего пользуется этим приёмом. А когда его следует избегать.
Или, может, лучше поговорим о вреде откровенности?
Вот, к примеру, в «Настольной книге благочестивой девицы» написано, что «Не следует раскрывать ни перед кем душу, кроме священника. Потому что это равносильно тому, будто кто-то, без разрешения, перебирает у вас перед носом мешок с грязным бельем. Всем будет от этого неприятно. Но и к священнику не стоит бегать каждый раз, когда хочешь с кем-то поговорить. Только если уж совсем невмоготу из-за спазма в груди. А до тех пор, лучше всего вести дневник. И нужно постараться, чтобы он не попал ни в чьи руки, кроме ваших. И не ранил чужие чувства»
– Запуталась, – вздохнула я, – Когда дело касается таких сложных понятий, у меня наступает внутренний конфликт. «Настольная книга благочестивой девицы» ведь не позволяет таких вольностей… Я иногда совершенно не знаю, что можно говорить, а что нет…
– А вы говорите всё подряд, дорогая племянница! – сказал дядюшка Карл, – А мы там сами разберемся, что слушать, а что нет. И не воспринимайте всерьез этих специалистов по этикету! В современные времена по нему не написано ни одной путней книги!
– Она не такая уж и современная, – возразила я, – Ее написал в 16 веке какой-то монах.
– Шестнадцатый век?! – удивился дядюшка Карл, – Нууу! Это новьё! Читайте лучше Демокрита. А он сказал: «Нет ничего, кроме атомов и пространства между ними. Остальное – всего лишь мнение». А это значит, мало ли что пишут в этой вашей книге?
– О, мудрый господин! – вмешался в беседу кузен Фредерик, в образе финикийца, – А стоит ли в такой день расшатывать устойчивость дамского мира Демокритом? Мир наш ведь только на чужих авторитетных мнениях и держится! Причем, как правило, мужских. Пусть уж лучше читают себе книги по этикету. Вдруг ещё устроят революцию? А для уверенности, пусть выпьют шампанского!
И Слуга протянул нам поднос с бокалами, наполненными до краев.
– А это еще кто? – удивился дядюшка Карл, глядя на своего троюродного племянника, которого не узнал в бородатом финикийце.
– А, это? Это мой новый слуга, – сказала я, – Он из Финикии. Зовут… эээ… Ганнибал.
– Из Финикии? А когда вы туда ездили?
– А я и не ездила.
– А как же вы его привезли?
– Выписала по каталогу.
– Ну надо же! Сейчас хоть кого можно выписать хоть откуда…
– И не говорите!
– Нахальный, – сказал дядюшка Карл, кивая в сторону Ганнибала, – Надо его приструнять. А разряжен вообще как попугай! Клоун да и только!
– Да просто он пока у нас манерам и местным нравам не обучен… Недавно он здесь.
– Недавно, а уже знает про Демокрита!
– Да, вы не обращайте на меня внимания, господин, – с жутким акцентом проговорил Слуга, – Я только сегодня и узнал про Демокрита! Когда пыль протирал в библиотеке. Но все же позвольте высказаться в последний раз – если дамам нужна тема для тренировки откровенности, пусть честно расскажут про свой первый любовный опыт.
– Тема хорошая. Я и сам хотел ее предложить, – с воодушевлением сказал дядюшка Карл и сверкнул глазами, в предвкушении чего-то интересного, – Так что за первый любовный опыт, Людевина?
У меня опять начался внутренний конфликт. Ну как я могу разговаривать на такую тему с мужчинами?! Тем более, что у меня его еще и не было. Но как в таком сознаться?! Мне же уже девятнадцать! А любовного опыта никакого…
И чтобы не ударить в грязь лицом при всем честном народе, включая мою протеже Аниту, я решила довериться Демокриту и говорить все, что придет в голову.
«Выдам что-нибудь романтичное, – решила я, – Может быть, немного грустное. Как в романах»
Однако вместо романтичного вступления, с моих уст как-то сама собой сорвалась фраза:
– Я разочаровалась в мужчинах. Потому что мне уже девятнадцать лет, а ни одного достойного кавалера мне не попадалось.
Анита тут же закивала головой, в знак согласия. Мол, и у нее – так же.
А Фредерик, в образе Слуги, с искренним удивлением спросил:
– Госпожа, и ни одного удачного стечения обстоятельств за всю жизнь?
– Ни одного. Сплошная неудача, – сказала я.
Я как раз вспомнила свою первую встречу с ним. Это было на балу. В детстве мы с ним никогда не встречались. Поэтому я и не знала ни как он выглядит, ни что собой представляет. А увидев такого красавца, вокруг которого вились все без исключения девицы на балу, сразу же в него влюбилась. С первого взгляда.
Я с нетерпением ждала, когда тетушка Жозефин представит меня этому молодому Аполлону Бельведерскому.
«Вот это да! – подумала я тогда, – В первый раз оказаться на балу – и тут же встретить мужчину своей мечты»
И тут тетушка Жозефин вдребезги разбивает мою радость:
– Людевина, дорогая! – воскликнула она, потащив меня за локоть к Аполлону Бельведерскому, – Познакомься со своим троюродным братом!
Общественные порядки ставят крест на возможности внутриродственных браков. Есть даже какой-то специальный термин, из области психиатрии. И пусть родственники не очень близкие, из опасений вырождения среди аристократии, такой брак считается ненормальным. Вот была бы я Анитой, могла бы выйти и за двоюродного брата!
Разумеется, я не решилась на такую откровенность. Еще чего не хватало, публично признаться, что я не первый год безнадежно влюблена в кузена! Мне пришлось выдумать какого-то персонажа, который испортил мне жизнь и заставил разочароваться в мужчинах.
– Он оказался… пьяницей, – сказала я, – И чтобы заговорить о любви, ему необходимо было выпить не меньше трех бутылок шампанского. Но после такого количества он начинал буянить. Поэтому в любви мне так и не признался. Тогда и я засомневалась: а люблю ли я его?
А потом решила усилить эффект и добавила, одновременно подставляя Слуге пустой бокал: