Так Бывает

– Думаю, не стоит тебе называть эту женщину моей бабушкой, кажется, у нее руки начинают «чесаться», когда она представляет себя бабушкой такого взрослого внука.

– Да, ты прав. Она немного эксцентрична и слишком любит строить из себя представителя аристократии, но, в сущности, неплохая женщина.

– Я понимаю, но лучше воздержаться…во благо, так сказать.

Дима мог лишь согласиться, ведь по своей сути Кирилл был абсолютно прав.

– Привез?

– Это было нелегко, но они вовремя решили оторваться по полной, теперь она и не вспомнит, где могла его оставить, – парень вытащил из своего рюкзака маленькую синюю книжечку. Недели две у тебя еще есть, в ближайшее время он ей все равно не понадобится.

– Думаешь, зря я все так делаю?

– Нет, наоборот.

– Саныч не звонил?

– Я ему звонил, как раз через две недели они планируют приехать.

– Надо успеть. Здесь-то они точно все успеют сделать, а вот со всем остальным?!

– У тебя есть я, Маришка, Олег на днях обещал быть, и еще дядя Артём, – но, это, если тебе надо все устроить за два-три дня…тогда можно просить и его. А так…у меня только один вопрос, что с платьем делать? Там же есть, наверное, какие-то мерки или как их там? Белое, да?

***

У Кирилла было тяжело на душе после этого то ли разговора, то ли ссоры, между отцом и Лидией Петровной. Меньше всего он хотел, чтобы кто-то из-за него ссорился, но эта женщина определенно не входит в рамки понятия «бабушка», и если уж быть откровенным с самим собой, то напугала она его до чёртиков.

Когда ему было пять, то мама рассказывала перед сном сказки. Он вообще, в том возрасте, эти всякие истории не очень любил, ему было интересней смотреть мультики про роботов, войнушку и все такое.

Но Лиля хотела, чтобы у него был режим сна и отдыха, поэтому маме пришлось думать и выкручиваться, как бы так уложить его спать, чтобы, при этом, у него не случалось истерик по поводу недосмотренного мультфильма. Да, достаточно постыдная страница в его биографии, плаксой он был жутким.

Так вот…. Мама выключала в комнате свет, зашторивала окна, он укладывался в постель и ждал, пока мама проверит замки, оставит свет в прихожей для Лили, а сама потом ляжет, рядом с ним на кровати, поверх одеяла. Кирилл, как сейчас помнил ту самую первую ночь, когда они вот так вдвоём лежали в темноте: она тихим голосом рассказывала ему легенды о могучем Боге Севера – Торе, а он слушал и отказывался засыпать, боролся со сном, как только мог, чтобы продлить мгновение радости и счастья.

Он помнил ту сказку, а еще помнил, что высунул из-под одеяла свою ладошку и крепко вцепился в руку мамы. Зачем? И сам не знал, просто ему важно было это сделать, вот и держал так крепко, как мог, хотя сейчас подозревает, что тогда мог и причинить ненароком ей боль.

У мамы были не сказки, у нее были удивительные истории. О Богах, о магах, неведомых краях, пиратах и благородных разбойниках.

Повзрослев, он узнал в этих ночных сказках историю «Гарри Поттера», «Властелина Колец», и даже «Матрицу». Она как-то удивительно могла превратить любой, увиденный ею фильм или прочитанную книгу, в историю для него, перед сном.

Не было традиционной Бабы Яги, Золушки и так далее.

Лидия Петровна…показалась ему сейчас именно злой героиней из традиционных сказок, которая способна подпортить жизнь всем героям, но они в любом случае будут счастливы.

Только реальная жизнь ни разу не сказка…по крайне мере не всегда.

Не мог понять, чем же она его напугала так?

Миловидная женщина в возрасте, но следящая за собой, красивая, элегантно одетая и, держащая себя, как королева английская, не меньше. Что заставило его поджилки трястись?!

Холодный и полный презрения взгляд, который он мимолетно поймал? Или затаённую злость и даже, пожалуй, ненависть?

Да, он видел уже такой взгляд. Давно. Кажется, в прошлой жизни. У Лили.

– Ты в порядке? – отец бросил на него хмурый взгляд, – Выкинь из головы все, что успел надумать. Моя мама, она живет в выдуманном мире, где ее никто не может ослушаться. А в реальности, все не так, вот она и злится.

– Она твоя мама, – просто ответил, хоть ему заорать хотелось и выпросить у отца обещание, что никто и никогда не сможет разрушить их семью и их связь. Но молчал. В груди так потяжелело, что было трудно дышать, а мысли путались. И он предпочел молчать.

А еще ему дико хотелось к маме. Чтобы она, как в детстве лежала рядом с ним, держала за руку и рассказывала свои истории. А потом гладила по вихрастой макушке и прежде, чем уйти, целовала его в лоб, а потом еще с минуту стояла над ним и наблюдала за его сном.

Ему всегда казалось, что этим, минутным ожиданием и наблюдением, она охраняет его сон всю ночь, будто оставляла частичку себя, рядом с ним, до новой встречи.

– Кирилл, не воспринимай слова моей мамы близко к сердцу. Она вот такая, какая есть, и ваше общение не будет частым и длительным, только на праздники и все. Я клянусь тебе.

– Она не обидит маму?

– Я ей этого не позволю. У твоей мамы хватает защитников, не переживай.

Отец кивнул в сторону выхода из гостиницы, и Кирилл заметил у входа маму и какого-то мужчину, стоящего к ним спиной.

– Это Олег? Не пойму?

– Если это не Олег, то кажется, твоей матери очень не понравятся мои дальнейшие действия!

Кирилл внимательно посмотрел на отца, и успел уловить в его глазах дикий огонь злости и ревности, заметил сжатые кулаки и, вмиг помрачневшее выражение лица.

– Ты говорил, что она лежит чуть ли не при смерти, а она, видишь, цветёт и пахнет!

– Ты ревнуешь? Маму?

– Конечно, я ревную маму, она красивая, самая привлекательная и соблазнительная! Как я могу не ревновать? Она не считает меня своим мужем и имеет полное право на…. В общем, имеет.

– Мама любит только одного мужчину, и это ты. Остальных она, мне кажется, даже не замечает.

Дима на эти слова сына смог вздохнуть прерывисто, но ему хватило, чтобы красная пелена с глаз сошла, а руки расслабились и разжались.

«Не замечает».

Очень точно подмечено.

Потому что он сам никого вокруг, кроме своей Тани, не замечает, а недуг у них один на двоих, пусть она и не призналась ему в этом, в трезвом состоянии и незамутненном рассудке, но он и так все знал прекрасно.

А минутное помешательство, это всего лишь дурная слабость и ревность. Необоснованная.

Они вдвоём вышли из машины и направились к парочке.

Таня заметила их раньше, и в первое мгновение была счастливой и радостной, но потом что-то в ней переменилось, и глаза ее потемнели и налились гневом,– она начала переводить обеспокоенный взгляд с Димы на сына.

Олег, ничуть не изменившийся за время, что Дима его не видел, тоже обернулся к ним и пытался увидеть то, что так разгневало Татьяну, но не заметил ничего, что могло бы как-то Диме помочь или подсказать.