Вертикальная радуга

– Ты можешь потерять деньги, которые тебе должны на работе. Ты потеряешь и саму работу.

– Работу, на которой не платят, – продолжил я. – Нет. Я всё равно хотел уйти, а тут ты со своим предложением. Меня смущает только одно – мне не сразу выплатят расчетные деньги. Другой «капусты» у меня нет, чтобы вступить в долю.

– Ерунда. Если ты согласен работать в паре, сейчас плачу я две доли, потом ты мне отдаешь долг. – Руся чуть помедлил. – И никаких процентов. Мы же друзья?

А я думал, он забудет. Было время в детстве, когда я его просто ненавидел – там, где Руся, там и проблемы после него. Обычно разбираться с ними приходилось мне или Семену.

– Зайдешь в гости? Попьём чаю.

– Спасибо. Некогда, Вася. Беременная жена ждет дома.

– Жаль. Дома уютнее. Поговорили бы по душам.

– Да уже поговорили. Всё решено. Рассчитывайся. Дело за тобой. Захочешь: останешься на заводе, а надумаешь, так открою тебе тропинку в мир бизнеса.

– Очень куртку хочется.

– Будет тебе куртка. Как у тебя, кстати, с девушкой?

– Она уезжает в отпуск.

– Жди Симу в гости.

Я внимательно посмотрел на подъезд – надежда ещё теплилась, и перевел свой взгляд на Русю.

– Сегодня обещал зайти.

– Это очевидно, – Руся усмехнулся. – Зайдет – ему о нашем разговоре ничего не говори. Понял?

Иногда он меня удивлял. Мы же считались очень хорошими друзьями, которых время раскидало по своим тупикам. Ларек – это прекрасная возможность снова сойтись вместе, вынырнуть из этого лабиринта, под названием действительность, и окунуться в забытые чувства детства.

– Почему?

– Боюсь сглаза.

Мы замолчали. Стал, слышан ветер. Он и раньше был, только теперь усилился и от его диких порывов, машина мягко покачивалась. Как Сима мог сглазить то, что находилось в проекте? Не знаю. Наверное, мысль я сказал в слух – Руся на меня покосился.

– И ещё Вася. Есть одна сложность для тебя. Если будем работать вместе, тебе надо научиться сдерживать эмоции и не нарываться на неприятности.

– Я никогда не нарываюсь на неприятности.

Руся расхохотался. Вытер слезы, растер их по лобовому стеклу. Его потертый рукав кожаной куртки мелькнул у меня перед глазами, и я увидел волокна грубой ткани.

– В нашей работе нельзя вспылить. Всегда надо быть сдержанным и вежливым.

– Ты думаешь, покупатели заслуживают, чтобы с ними так обращались? Они же хамы.

– Я имею в виду не покупателей. Эти что? В худшем случае убегут с бутылкой водки или кинут её в витрину – ерунда, вставишь стекло, и будешь вставлять до тех пор, пока не научишься быть вежливым. Я говорю о том круге лиц, где мы будем вращаться. Некоторые из них ведут себя, мягко сказано, вызывающе. Так вот, их не надо бить и даже не надо им грубить, когда тебя унижают. Надо терпеть. Это второе правило, с которым ты должен смериться.

– Почему я должен терпеть, если меня унижают? – Желваки уже заходили на моём лице, и сейчас я мог сделать глупость – завтра проснуться и снова пойти на смену на любимый завод.

– Потому что я сирота. И у меня беременная жена. И у меня нет родителей, которые работают в администрации города. А про тебя я вообще молчу: ты живешь один и работаешь работягой на заводе-банкроте.

– Завод хотят норги выкупить. И тогда у него есть шанс. Но это произойдет не скоро. Ладно. Я тебя понял. А что за первый урок?

– Первый? Ах, да. – Руся вздохнул. – Никому никогда не говори, сколько ты получаешь. Иногда людей просто убивают, и никто не может понять почему.

– Не думаю, что я буду получать с тобой столько денег.

Руся хитро улыбнулся мне и подмигнул. На сердце у меня потеплело – стать богатым в наше время – это даже не волшебная мечта – нечто большее, на грани фантастики.

– Партнеры?

– Партнеры. – Я пожал протянутую руку. – Меня рассчитают через две недели.

– Договорились. Я за это время подыщу ларек и сниму его в аренду.

Из подъезда наконец-то вышли какие-то люди.

– Всё. Я пошел. – Сразу заторопился я, но двери с первого раза открыть не смог. Соседи уже скрылись из виду, когда я оказался на улице. Яростный ветер сразу ударил в лицо.

– Будет дождь, – сказал я, придерживая дверь. Руся кивнул.

– Закрывай. Холодно. Позвони мне денька через три.

– Жене привет. – Я захлопнул дверь машины. Отошел на тротуар. Руся лихо развернулся, сдавая назад. Посигналил мне на прощанья и был таков.

Я долго смотрел ему в след. Машина уже скрылась из виду, и я перевел свой взгляд на сгибающуюся от порывов ветра облезлую рябину и продолжал думать ни о чем. Перед глазами роились какие-то смутные образы, шепчущие мне слова любви и лести. Ветер стал морским. И я даже почувствовал вкус соли на губах. Ещё не много и ветер погонит шлейф пляжного песка.

– Ромаха! Дай десятку!!

Смутный образ неожиданно прорисовался и перед глазами возник сосед снизу. Я его иногда заливал.

Он так считал.

– Я не «Ромаха». – Наверное, в эту секунду мои очки запотели от гнева – сосед никогда не помнил, как меня зовут. Представляться в очередной раз не хотелось.

Спитый мужичок громко сморкнулся на тротуар и сказал:

– Да какая разница?! Ты дашь мне десять рублей или нет?

Сосед жил прошлым – уже давно ходили тысячи. Мы смотрели друг на друга в молчаливой паузе, и я увидел, как он оживился, ожидая чуда.

– Дашь? – неуверенно спросил он и вдруг хитро прищурился, нагловато улыбаясь.

Я не дал. Я пошел в подъезд глупо теша себя, что сейчас меня он остановит, рванет за плечо, развернет к себе, и тогда я ему сломаю челюсть. На заводе я не официально работал за двоих грузчиков, хотя по табелю числился учеником кулинара. Не удивительно, что иногда я ложился спать в восемь вечера и уж со всем не удивительно, что в перерывах между устал и очень устал, я чувствовал в себе гигантскую силу.

Сейчас эта сила бурлила и просилась на волю. Подышать.